— Его сиятельство ждет вас, — оповестил слуга, раскрывая великолепную резную дверь.

Помещение, куда с робостью вступили молодые люди, было не так пышно обставлено, как большинство других залов и комнат громадного замка Арнемлинг, который соединял в себе чопорный дух старины с комфортом конца двадцатого века. Скорее можно было предположить, что они попали в кабинет ученого с мировым именем. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, а меблировка состояла всего лишь из нескольких кресел и массивного письменного стола.

Даже приглушенный свет не мог скрыть бледности и болезненного вида седого старика в кресле-каталке. Неужели он и есть тот самый князь фон Арнемлинг, гроза здешних мест, всех чад и домочадцев, встречи с которым страшилась юная Кристина?

— Ваше сиятельство, — с поклоном обратился к своему дяде принц Лотар фон Арнемлинг, строго придерживаясь церемониала. — Позвольте представить вам мою невесту Кристину де Ториак.

— Твою невесту? — удивился князь. — Твоей невестой она станет лишь после того, как я дам на это согласие.

Ища поддержки, Кристина вцепилась в руку жениха. Она не ожидала столь холодного приема. Ведь всего несколько минут назад княгиня сказала, что ее муж ничего не имеет против выбора племянника.

Лотар, энергичный молодой человек приятной наружности, осмелился возразить, сохраняя, однако, сдержанность и учтивость:

— Простите меня, ваше сиятельство. Если вы не согласитесь с моим выбором и моим решением, мне придется отказаться от прав, которые дает мне происхождение.

В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Молодые люди продолжали стоять перед главой рода.

— Итак, насколько я понимаю, ради любви ты готов от всего отказаться? — обратился фон Арнемлинг к племяннику.

— Да.

— Подойдите ко мне. — Слабая старческая рука потянулась им навстречу. — Благословляю вас и поздравляю. Видимо, прав был Теодор, — добавил он вполголоса.

— Дядя Теодор? — в недоумении переспросил Лотар. — Разве ты изменил свое давнее решение и принимаешь у себя брата? И даже обсуждаешь с ним важные вопросы?

— А почему бы и нет? Ведь он теперь мой единственный брат. Садитесь же, Кристина, и ты присядь, Лотар. И оставьте это «ваше сиятельство», зовите меня просто дядя Карл.

Кристина происходила из старинного, но обедневшего рода. До знакомства с Лотаром ей редко приходилось бывать в так называемом высшем свете, и теперь она наугад осваивалась в незнакомой среде. Временами она чувствовала себя неуверенно, как маленькая девочка.

— Кажется, я так и не успел поблагодарить вас? — обратился к гостье старый князь, то и дело потирая висок, как делают при сильной головной боли или когда ищут нужную мысль. — Мне сказали, что вы спасли мне жизнь. Но я хотел бы восстановить события. Вам это тоже должно быть интересно. Что тебе обо всем этом известно, мой мальчик?

— Вы сидели в кресле-каталке на террасе. Должно быть, по какой-то случайности тормоза отказали, и ваше кресло покатилось по крутой лестнице вниз, в сад. Кристина в это время как раз была у тети Катарины, в той комнате, что выходит в сад.

— И она бросилась мне на помощь? — подхватил старый князь. — Да, теперь, кажется, припоминаю. А больше там никого не было? Почему-то мне видится еще одна дама, молодая и весьма самонадеянная.

Кристина и Лотар быстро переглянулись.

— Впрочем, это не имеет значения, — махнул рукой князь, от которого не ускользнули взгляды молодых людей. — Достаточно того, что все кончилось благополучно. Я очень благодарен вам, Кристина. Правда, еще неизвестно, не придется ли мне пожалеть, что я задержался на этом свете на несколько месяцев.

— Как ты можешь так говорить, дядя Карл! — искренне ужаснулся Лотар, не заметив, что перешел на родственное обращение. — У тебя еще много сил, ты почти полностью оправился после апоплексического удара. Две-три недели, в худшем случае месяц, и ты снова станешь прежним!

— О, не трудись разубеждать меня. Главное, чтобы твоя жена стала тебе хорошей помощницей.

— Надеюсь на это. — Лотар с любовью взглянул на свою невесту. — Тетя Катарина… — Ему хотелось сказать что-нибудь хорошее о княгине, но на ум ничего не приходило, поскольку отношения со старой дамой даже в самые лучшие времена оставались натянутыми.

— Мы с княгиней прожили совсем другую жизнь. Когда мы поженились, долг значил для нас больше, чем любовь. Вот ты спросил про Теодора… Знаешь, я временами завидую ему.

— Из-за того, что у него есть дети?

— Не только из-за этого. Он женился на женщине, которая значила для него больше, чем дворянские традиции. И разве можно назвать его обездоленным только из-за того, что ради любви он отрекся от наследных прав, а вместе с ними и от тысячи обременительных обязанностей? Когда со мной случился удар, он первым оказался рядом со мной в больнице, как и полагается родному человеку. И все равно он изгой, Катарина даже не предложила ему комнату в замке. Теодор ютится в твоем кавалерском доме.

— Насколько я могу судить, ему там совсем не плохо, — возразил Лотар.

— Только это меня и утешает. — Старик взял руку племянника и слабо пожал. — Будь добр к нему, мальчик, когда станешь хозяином. — Он помедлил немного и добавил: — И еще прошу тебя никогда не забывать, что Катарина принесла мне в жертву свою жизнь.

— Об этом еще рано говорить, — ответил тронутый доверием молодой человек. — Надеюсь, времена, когда все здесь буду решать я, наступят еще не скоро.

— Не приведи Господь, чтобы это затянулось. Кристина, подойдите же ко мне. — Он указал на кресло рядом со своей каталкой. — Скажите, вы действительно любите Лотара так, что сможете вместе с ним пережить самые трудные времена?

— Я люблю его, — тихо и просто ответила Кристина и зарделась.

— Мы оба очень любим друг друга, — добавил Лотар, хотя еще час назад не осмелился бы произнести такое в присутствии дяди.

— Тогда обсудите детали предстоящего торжества с Катариной и нашим управляющим герром Лойтером. Передайте им: я настаиваю на том, чтобы обручение состоялось как можно скорее и было отпраздновано со всей возможной пышностью.

— Позвольте нам откланяться? — спросил Лотар, нарушая этикет, согласно которому только сам князь мог закончить аудиенцию.

— Да, разумеется. Благодарю за визит.

Оставшись один, Карл фон Арнемлинг прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла-каталки и какое-то время наслаждался покоем. Однако перед его мысленным взором все еще стояла юная Кристина с бледным от волнения лицом.

Кажется, совсем недавно я был таким же юным, как они, вздохнул князь, и оказался в этих местах потому, что врач посоветовал лечить легкие не на дорогом курорте, а тяжелым крестьянским трудом.

Карл и сейчас отчетливо помнил картину, которая открылась ему много лет назад у горного ручья. Юная Катарина в одиночестве сидит на берегу заводи в полинявшем купальном костюме и задумчиво смотрит на ступни ног, шевеля пальцами в холодной воде. Она не видела, что за ней наблюдают из чащи леса.

Карл с улыбкой смотрел, как девушка нырнула и поплыла, как попыталась поймать форель и резвилась в холодной воде, будто лесная нимфа, дитя природы, а потом вскарабкалась на берег по ступенькам, вырубленным в плотной почве. Когда она отряхнулась, словно собака, вымокшая под дождем, он не выдержал и засмеялся. Девушка оглянулась на его смех, но ничуть не испугалась, лишь удивилась: чужие редко забредали сюда.

— Привет! — сказала она, кутаясь в халат, который когда-то, по-видимому, был ярко-голубым.

— Привет! — ответил он, удивляясь бархатному звучанию своего низкого голоса.

— Издалека прибыли? — спросила Катарина, туго завязывая пояс вокруг тонкой талии. Затем она стянула с головы купальную шапочку и тряхнула кудрями, которые рассыпались по плечам огненными змеями.