— Простой? Это вам только кажется. Куда, скажите на милость, я денусь с этим паршивцем даже на два дня? Прикажете снимать номер в мотеле? Или спать с ним в машине?

— Придумайте что-нибудь! Неужели это такая неразрешимая проблема? Ведь речь идет всего-навсего о каких-то сорока восьми часах!

Гейбриел помолчал несколько мгновений. Потом, вдруг развеселившись, посмотрел на Куинн.

— Значит, вы предлагаете мне что-нибудь придумать?

— Несомненно.

— Хорошо. Уже придумал. В субботу и воскресенье я буду ночевать здесь.

— Что?!

— То, что слышали: в субботу и воскресенье я буду спать в этом доме.

— Этого только не хватало! Вы полагаете, что мне мало сумасшедшего кота?

— Скажите лучше, что боитесь рассердить вашего дружка!

— Какого дружка?!

— Будто у вас никого нет?

— Нет у меня никаких дружков!

Куинн тут же пожалела о невольно вырвавшихся словах. Ведь Хантер и вправду придумал великолепный план. Это решило бы все проблемы. Но теперь, когда он узнал, что у нее никого нет…

Реакция Гейбриела не заставила себя ждать:

— Ах, у вас никого нет! Это чудесно! Тогда так и поступим.

Он плюхнулся на диван, сбросил ботинки и пристроил ноги на кофейный столик.

— Вы еще не ужинали? Я, признаться, проголодался.

Куинн изумленно уставилась на Хантера, лишившись дара речи. Странные мысли вдруг нахлынули на нее. Может быть, в этот вечер в ее жизни будет перевернута новая страница? И что из всего этого получится? Фарс или трагедия? Или ни то, ни другое? Ясно было лишь одно: возврата к прежним дням не будет… Никогда…

За окном все еще сверкала молния и гремел гром. Ночь была бурной и темной. Но Куинн больше не чувствовала одиночества.

Куинн подняла руку, как бы желая заставить Гейбриела замолчать.

— Не думаю, что это было бы лучшим решением проблемы.

Хантер приподнял брови, и лицо его выразило веселое изумление.

— Вы боитесь?

— Боюсь? Ну вот еще! Или вы думаете, что я не смогу утихомирить такого, как вы?

— Сможете или нет — это другой вопрос. Главное, захотите ли?

Куинн смотрела на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как краска заливает ее лицо.

— Что вы такое говорите! Вы сошли с ума? Знаете, вы слишком высокого о себе мнения.

— Но если я не прав, то в чем проблема?

— Проблема в том, что я о вас практически ничего не знаю. А я не могу допустить, чтобы у меня в доме ночевали совсем незнакомые мужчины.

— А как насчет не совсем незнакомых?

Куинн недовольно передернула плечами. Резко повернувшись, она направилась в другой конец комнаты и опустилась в свое любимое кресло.

— Вы бываете когда-нибудь серьезны, Гейбриел? Или вам доставляет удовольствие паясничать?

— Извините меня, Куинн. В следующий раз, когда вы захотите говорить серьезно, только подайте мне знак, и я буду само благоразумие. Простите. Все! Все! Я прячу коготки, выражаясь по-кошачьи, к чему нам — увы! — волей-неволей приходится привыкать.

— Ну вот! Опять шутки! Или вы просто не можете иначе разговаривать?

— Мне казалось, что чувство юмора вам не чуждо. Ладно. Буду серьезным. Итак, я весь перед вами, как на ладони. Моя жизнь — открытая книга. Выбирайте страницу и задавайте любые вопросы.

У Куинн были сотни вопросов к этому человеку. Но она неожиданно для себя спросила лишь об одном:

— Скажите, Гейбриел, а разве миссис Хантер не будет возражать, если вы на все выходные дни начнете исчезать из дома и ночевать где-то на стороне?

Насмешливая улыбка сползла с лица Гейбриела. Он ответил очень серьезным тоном:

— Никакой миссис Хантер не существует. Точнее говоря, больше не существует.

— Как так? — удивленно воскликнула Куинн.

Ей казалось, что уж на такой вопрос Хантер ответит шуткой и, может быть, не вполне пристойной. Серьезность Гейбриела ее озадачила.

— Я развелся два года назад, — пояснил он коротко.

Куинн подумала, что он врет, но приличия ради произнесла:

— Извините. Мне не надо было об этом спрашивать.

— Ничего. Тиффани — так звали мою бывшую жену — выбрала себе более перспективного спутника жизни. Мне ее немножко жаль. Ведь она совершила большую ошибку, выйдя за меня.

— Что вы имеете в виду?

Хантер горько усмехнулся.

— Тиффани прельстил домик на берегу. Она не знала, что я купил его на паях с приятелем. Ну, она и приняла меня за Креза. В результате…

— Вы хотите сказать, что ее интересовали только деньги?

— Я заставляю себя так думать. Это лестно для моей гордыни. Хотя пару лет мы прожили очень неплохо. Вообще-то, конечно, мы оба виноваты в том, что из нашей семейной жизни ничего не вышло.

Куинн была удивлена. Как это не похоже на Дэвида Симмонса, который никогда не признавал за собой никакой вины в их разрыве. Немного поколебавшись, она все же рискнула спросить:

— Как все это произошло?

Она покраснела, ругая себя за бестактность и боясь получить в ответ резкий отпор. Но Хантер заговорил охотно, как ей показалось, хотя и невесело:

— Видите ли, Куинн, я позволил себе расслабиться. До нашей свадьбы я был очень преуспевающим руководителем одной достаточно крупной фирмы. Получал большие деньги. Чуть ли не каждый день званые обеды, приемы, коктейли, игра в гольф. И работа, работа по двенадцать часов в сутки. А главное, я не был самим собой. Все время приходилось играть роль крутого дельца, гребущего золото лопатой. Играл я эту роль, наверное, талантливо. Во всяком случае, Тиффани поверила. Но когда мы поженились, мне надоело изображать того, кем я никогда не был. Захотелось стать самим собой. Вот тут-то все и началось… Дела фирмы пошли хуже. Денежные реки превратились в тоненькие ручейки. Потом и они стали иссякать. Жена поначалу не могла понять, что происходит. Однако родители вовремя спохватились и объяснили Тиффани, как она ошиблась и какой я на самом деле обманщик и мерзавец. Ну вот все и кончилось разводом.

Слова давались Хантеру с трудом. Видно было, что вся эта история тяжело ранила его. Куинн поспешила переменить тему:

— Каким же образом вы оказались родственником миссис Фидерстоун?

Гейбриел благодарно улыбнулся: он оценил такт своей собеседницы.

— Эльвира была сестрой моего дедушки.

— Вот оно что… А почему Эльвира не завещала свое состояние вашему отцу? Ох, ради Бога простите! Я задаю бестактные вопросы. Ведь ваш отец…

— Да, его уже нет. Кстати, я разрешил вам задавать любые вопросы, так что не надо извиняться. Что же касается наследства тетушки, то Эльвира кое-что оставила моей матери. Не знаю, почему она решила выбрать меня основным наследником. Мы ведь так редко встречались. Жаль. По-моему, старушка была очень милым и добрым человеком.

— Вы правы. И мне она показалась именно такой. Хотя и не без чудачеств…

Гейбриел слегка улыбнулся. Затем встал и привычно насмешливым тоном спросил:

— Ну и как? Я прошел проверку?

— Прошли, — задумчиво ответила Куинн, поднимаясь с кресла. — Но это ни в коей мере не снимает с вас ответственности за кота.

Маклейш, все это время спокойно дремавший около камина, привстал на мягких лапах, потянулся, выгнув спину, и сладко зевнул. И Куинн вдруг почувствовала, что ее тоже начинает одолевать неудержимая зевота. Разговор с Гейбриелом получился длинным и утомительным.

— Пойдемте, — сказала она, — я провожу вас в гостиную.

— У вас найдется лишняя зубная щетка?

— В аптечке.

— А душем вы пользуетесь утром и вечером?

— Простите, что это за вопрос?

— Вполне естественный. Согласитесь, что если мы решили жить в одном доме, то должны обсудить все детали и точно обо всем договориться. Ну, например, кто будет ходить в булочную, сдавать белье в прачечную?

— Не торопитесь, Гейбриел. Мы еще успеем договориться.

Куинн открыла дверь в гостиную и пропустила Хантера вперед, а затем включила свет.