Был март, погода не установилась, дождь, ветер, солнце вперемежку. Гурову такая погода нравилась, даже думать не хотелось, что творится на этой театрально-декоративной набережной в разгар сезона. Он сел на скамейку неподалеку от статуи, глянув на нее с умилением и благодарностью. Эта гипсовая промокшая и озябшая девушка возвращала на землю, к жизненным реалиям, так как окружающий ландшафт был настолько неестественно красив и гармоничен, что человек рисковал воспарить или подумать, что он оказался в краю неродном. А взглянешь на ее воздетые ручки, плотненький купальничек, который надежно закрывает то, на что и смотреть-то не хочется, и поймешь: все нормально, ты на земле, дома.

«Давай разбираться, Гуров, что тебе жмет, отчего неуютно». Он начал вспоминать события, встречи, разговоры последних дней, очень быстро, ни за что не цепляясь, докатился до сегодняшнего дня. Значит, так: бросал камешки в море, никого не трогал, не мешал, появилась Таня. В чем дело? Почему вдруг напрягся? Пришел человек на пляж, солнце блеклое, прячущееся, однако загорать можно. Не обманывай себя, она ищет с тобой знакомства. Может, человеку одиноко… Все, и больше ничего? Может, профессионалка? Не сезон, клиентов нет. В гостинице у нее подруги работают, подсказали? Но в картотеке он всегда пишет: юрисконсульт. Бронь у него не милицейская, а горкома. «Ничего интересного обо мне в гостинице узнать нельзя, – подвел итог Гуров. – Однако она ищет знакомства».

Как часто случается, решение пришло неожиданно. Так решаешь геометрическую задачу. Кажется, нет ответа, условия неверны, а провел дополнительную черточку, соединил два угла, и все просто, только удивляешься своей недогадливости.

«Дело не в Тане как таковой, интересуется тобой девушка, и Бог с ней. В последние дни с тобой, Гуров, познакомилось несколько человек. Ты стал центром курортной компании. На гитаре не играешь, не поешь, застольем не руководишь, анекдоты не рассказываешь. Чего в тебе интересного? Посоветоваться с Отари? А не посмеется он? Лучше выглядеть глупцом до того, чем после», – решил Гуров.

Прошлой весной Гурова вызвали к генералу. Константин Константинович торопился на коллегию, поэтому, когда Гуров вошел, кивнул на присутствующего в кабинете мужчину и, не вдаваясь в подробности, коротко сказал:

– Лев Иванович, познакомьтесь с гостем и окажите помощь.

Невысокий бритоголовый то ли грузин, то ли армянин – Гуров не смог разобраться, выпрыгнул из кресла, поблагодарил генерала и выкатился из кабинета.

– Лева, – задержал Гурова Константин Константинович, – не сердись, что отрываю от дел, не перепоручай его, помоги сам.

– Хорошо, Константин Константинович, – ответил Гуров, понимая по тону генерала, что ничего хорошего в ближайшее время не предвидится.

Отари Георгиевич Антадзе, майор милиции, начальник уголовного розыска курортного города, который часто называют здравницей страны или жемчужиной Черноморского побережья, являл собой фигуру колоритную: мастер спорта по вольной борьбе, при среднем росте он весил сто десять килограммов. Отари приехал в столицу за «своим» жуликом, не желая отвлекать коллег от их многотрудной работы.

Все это Гуров установил в своем кабинете очень быстро и сразу понял, что Отари, видимо, опытный сыщик и в своей стеснительности лукавит. Он прилетел, потому что знает: «своего» жулика разыскивают, как родного, а по чужим ориентирам работают, словно ищут троюродного. Винить в этом сотрудников нельзя, так как ни один из розыскников от безделья не страдает.

Гуров Отари понимал, не осуждал, однако знакомству не радовался. Тот смотрел на Гурова виновато, просил называть себя только по имени, объяснив, что на его земле так принято, сам же обращался к хозяину исключительно по имени-отчеству.

– Мошенник, большой мошенник. – Отари выложил на стол фотографию разыскиваемого. – Людей много обидел, нацию позорит, надо его быстро-быстро в тюрьму. Он сейчас здесь, у вас, – и постучал пальцем по столу.

Гуров заглянул под свой стол, чем привел Отари в неописуемый восторг.

– Здесь вроде его нет, – серьезно сказал Гуров. – Где разыскивать будем?

Отари погладил широкой ладонью бритую, отполированную солнцем голову, глянул хитро.

– Мало-мало есть. – Он достал блокнот, открыл в нужном месте, протянул Гурову.

В блокноте были записаны две интуристовские гостиницы.

– Интересно, – вздохнул Гуров, возвращая блокнот. – Поехали.

Они побывали в гостиницах, в отделениях милиции, на территории которых находились эти гостиницы, но, как Гуров и ожидал, богаче не стали. Отари поселился в одной из гостиниц, записал телефон Гурова и дежурных по отделениям милиции и сказал:

– Спасибо, Лев Иванович, я один справлюсь.

Гуров молчал. Константин Константинович приказал помочь, однако своей работы хватает. На данном этапе в розыске мошенника, кроме наблюдения, личного сыска, предложить нечего. Узнать мошенника по фотографии вряд ли возможно, значит, задержать его может только сам Отари. Чем ему помочь? Находиться рядом, гулять у гостиниц, сидеть в кафе? Сколько дней? В принципе вся затея майора провинциальная и наивная. Преступник может сменить место охоты, уехать из Москвы.

Гуров окинул взглядом литую фигуру Отари. Конечно, один на один майор возьмет мошенника легко. А если тот окажется в компании соотечественников?

Отари ждал терпеливо, поглядывая на Гурова голубыми глазами, гладил свою полированную голову, казалось, слышал вопросы и готов был ответить на них.

– Вы за каждым «своим» лично вылетаете? – спросил Гуров. – А как же город?

Отари улыбнулся, пожал плечами, отвернулся. Гуров понял, что лучше ему было бы и не спрашивать. Раз начальник розыска прилетел, значит, ему этот преступник очень нужен. И оперативников у Отари мало, потому он здесь один, и как там без него в городе, майор не знает.

– Извини. – Гуров протянул руку. – До завтра, позвони в девять.

Отари разыскал мошенника на третий день. Гуров вскоре эту историю забыл, а месяц назад, когда его начали выгонять в отпуск, Рита сказала:

– Рекомендую Черноморское побережье. Там сейчас тихо, безлюдно. Я взять отпуск не могу, знаешь мою ситуацию, а тебе необходимо проветриться. Тем более что дорога у тебя бесплатная.

Жена, видимо, позвонила Константину Константиновичу. Гурову оформили отпуск. Выписали проездные документы, а он и не сопротивлялся.

В аэропорту его встретил Отари, отобрал чемодан, усадил в машину, привез в гостиницу, где его ждали. Он поселился в двухкомнатном «люксе» с балконом и окном на море и только к вечеру понял, как устал. «Наверное, я в последние дни совсем плохо выглядел, раз они все так на меня накинулись». Отпуск так отпуск. Первые сутки Гуров выходил из номера только в кафе, потом начал спускаться к морю, гулять по набережной.

Гуров сидел на скамейке, поглядывал на родную неуклюжую гипсовую девушку и пытался реставрировать дни, которые он провел на отдыхе.

Двое суток он отсыпался, бродил в одиночестве по набережной. Моросил мелкий дождь, ветер хлопал тяжелыми от воды полосатыми тентами; мутные возле берега, волны у буя, за который никто и не собирался заплывать, наливались свинцом. На третий день он надел костюм, белую рубашку и спустился на второй этаж, в ресторан, который только открылся после перерыва. Занято было лишь несколько столиков. Гуров знал, что шестиместный стол занимать опасно, официанты этого не любят, но четырехместные были только в центре зала, где сидеть одному неуютно. Кроме того, как каждый оперативник, Гуров не любил, когда за спиной ходят, и он сел у окна за большим столом. Как обычно, если события разворачиваются в жизни, а не на экране телевизора, на Гурова просто не обращали внимания. Он сидел тихо, ничего не требуя, официантки расположились в другом конце зала, тоже не шумели, обсуждали свои проблемы. Таким образом, установилось равновесие. Читая в газетах полемику на тему «Служба быта», Гуров неоднократно задумывался: кто с кем полемизирует и чего добивается? Неужели умные социологи, опытные журналисты всерьез полагают, что способны на страницах газет и журналов разрешить жизненную проблему?