Глава 7

Грейс Фарье прошла через магазин, как королева мимо навозной кучи.

Наверх их проводила Джесси. Внутри у нее все кипело от возмущения, когда она заметила, как брезгливо подобрала гостья юбки, стараясь не коснуться мебели. Но Джесси и виду не подала, что творится у нее на душе. Напротив, она заговорила таким любезным тоном, что непременно заслужила бы похвалу мисс Трэверс из женской школы, если бы та ее слышала.

— Будьте так любезны, присядьте, пожалуйста, я сообщу сестре о вашем приходе. — С этими словами она чинно удалилась.

Грейс Фарье вопросительно посмотрела на мужа, но тот промолчал. Тогда она аккуратно, словно боясь испачкаться, села в кресло и напряженно приготовилась встретиться с... этой особой.

Через несколько минут вошла Агнес. На сей раз фартук она сняла. На ней была темно-синяя юбка и белая шелковая блузка с узким черным бантом у ворота.

— Добрый вечер, — поздоровалась она.

Посетительница промолчала. Ее голубые глаза холодно и зло смотрели на Агнес.

— Добрый вечер, — после минутного колебания откликнулся Хью Фарье. — Как... он?

— Почти так же. Доктор снова заходил. Думаю, кризис наступит еще до утра. Если пожелаете остаться, мы устроим вас на ночь, — обращаясь к полковнику, произнесла Агнес.

Хью Фарье собирался ответить, но жена опередила его.

— Надеюсь, в этом не будет необходимости, благодарю вас, — подчеркнуто холодно отчеканила Грейс. — Тем не менее я подумаю, принимать нам ваше предложение или нет после решения, как поступить с сыном.

— Мэм! — Тон Агнес был еще более ледяным. — Вы забываете, что находитесь в моем доме. Решения здесь принимаю только я. До тех пор пока Чарльз находится в этих стенах, я за него отвечаю и выполняю только распоряжения врача. И скажу следующее: если ваше присутствие чересчур возбудит его, я не смогу предложить вам свое гостеприимство, а попрошу вас уехать. Надеюсь, я высказалась достаточно ясно?

Хью Фарье ничуть не удивился, если бы его жена в этот момент лишилась чувств, потому что и сам он с изумлением смотрел на стоявшую перед ним молодую женщину. Ему стало ясно, чем привлекла она его сына. Чарльз всегда был покладистым, добродушным парнем, добрым и милым. Он не отличался волевым характером, и все же сыну хватило мужества, чтобы уйти из дому. И почему? Потому что его очаровала эта девушка, бесстрашная и гордая, способная заворожить мужчину. Как жаль, что ему... Вид жены заставил полковника прервать размышления. Грейс сидела, прижав руку к горлу, словно ей перекрыли доступ воздуха.

— Успокойся, дорогая, — сказал полковник, — успокойся. — Он помог подняться жене, взиравшей на девушку как на исчадие ада. Полковник мог с уверенностью сказать, что никто еще не говорил с его женой подобным тоном, и Грейс никогда не приходилось сталкиваться со столь необыкновенно сильной и независимой личностью.

Он взял жену под руку, чувствуя, что она по-настоящему нуждается в поддержке. Они вышли из комнаты вслед за Агнес. Переступив порог спальни, полковник сразу же бросил взгляд на постель и отметил про себя, что за время его отсутствия состояние Чарльза ухудшилось.

Агнес не стала представлять свою мать. Элис молча подвинула гостье стул.

Грейс Фарье с тревогой смотрела на покрытое капельками пота лицо сына, на его тяжело вздымавшуюся грудь. Она бы непременно разрыдалась, если бы не потрясение, которое ей пришлось пережить несколько минут назад. Грейс чувствовала, как внутри у нее все оцепенело, настолько она была шокирована заявлением этой ужасной особы. И все, что смогла сделать эта высокомерная леди, так это взять безвольную руку сына и плаксиво воскликнуть:

— Чарльз, Чарльз! — Когда ответа не последовало, она снова произнесла: — Чарли, дорогой, это я, мама.

— Генри.

— Он зовет Генри, — обернувшись к мужу, удивилась Грейс. — Но почему он его зовет?

Полковник тоже задавал себе этот вопрос. Почему Чарльз назвал Генри? Ведь до этого он хотел видеть только Реджинальда. Да, конечно, Генри же священник или проповедник, какая разница. Но не думал же сын о... нет, нет, он не должен об этом думать! Дорогой, милый Чарльз. Ему захотелось сесть на постель и крепко прижать к себе сына. В Чарльзе всегда было что-то необыкновенно милое. Странное чувство появилось у полковника: ему показалось, что он в душе плачет.

— Хотите чаю, сэр? — долетел до него чей-то голос.

Он повернул голову и взглянул на Элис.

— Да, спасибо, чай будет весьма кстати, — неожиданно для себя произнес полковник.

— Эгги, Эгги, — позвал больной.

— Да, дорогой. — Агнес склонилась к Чарльзу по другую сторону постели, вытирая губкой его лицо.

— Эгги, — снова прошептал он.

— Я здесь, я здесь.

— Пить.

— Вот, дорогой, выпей. — Девушка взяла со столика стакан и бережно приподняла голову Чарльза. Он сделал несколько глотков и надрывно закашлялся. Агнес уложила его на подушки, заботливо вытерла губы.

— Чарльз, здесь твоя мать, — сказала она.

— Мама?

— Чарльз, дорогой... — протянула Грейс.

Агнес бережно повернула его голову, чтобы он смог увидеть мать.

— Мама, — шепнули его запекшиеся губы.

— Я здесь, милый.

— Реджи, пусть приедет Реджи.

— Реджи уже едет, скоро он будет здесь, — проглотив комок в горле, промолвила Грейс.

Больной повернул голову, грудь его высоко вздымалась. Приступ кашля вновь сотряс все его тело.

Элис поспешила на помощь дочери, приподнимавшей Чарльза с подушек.

— Подвиньтесь, пожалуйста, — сказала она, совсем неучтиво отодвигая ноги сидевшей у постели Грейс. Она обхватила Чарльза за плечи с другой стороны. — Ну давайте, давайте, сплюньте, так хорошо, — приговаривала она. — Вот теперь вам станет легче.

Грейс Фарье, поднявшись и отойдя от кровати, беспомощно взглянула на мужа. Он ответил ей таким же растерянным взглядом.

Чарльза снова уложили на подушки. Хрипы в его груди стали слышны еще отчетливее.

— Моя дочь приготовила чай, — объявила Элис. — Пожалуйста, пройдите в гостиную.

Джесси подала чай по всем правилам. Низкий столик украшал большой поднос, на котором стояли оправленный в серебро сервиз и две чашки из тонкого фарфора, на блюдечках лежали инкрустированные серебром ложечки. Из сахарницы кокетливо выглядывали серебряные щипчики. Рядом на столе высилась трехъярусная подставка, на которой располагались намазанные маслом булочки, две чистые тарелки и изысканно сложенные льняные салфетки.

— Джесси к вашим услугам, она обо всем позаботится, не так ли, Джесси?

— Да, конечно, — в тон ей ответила Джесси.

Элис уже собиралась выйти, когда Грейс Фарье заставила себя заговорить:

— Мне кажется, моему сыну нужна сиделка... квалифицированная сиделка.

— В этом нет необходимости, мэм, — подчеркнуто вежливо ответила Элис. — Мы с дочерью достаточно подготовлены, чтобы ухаживать за больным пневмонией. Мне не первый раз приходится иметь с этим дело.

— Моя жена хотела предложить помощь, то есть я хочу сказать, что вы устали, и для вас это, должно быть, очень тяжело, — пояснил полковник.

— Совсем нет, сэр. Если нам потребуется помощь, то... — Элис стоило большого труда продолжать, но она пересилила себя, — мой зять и моя дочь сменят нас, — не глядя на Джесси, закончила она. — И вообще, больной не нуждается в особом уходе. До наступления кризиса все, что требуется, так это стараться снимать жар. А кризиса следует ждать не раньше, чем через несколько часов. Теперь прошу меня извинить. — Она подчеркнуто холодно отвернулась и вышла из комнаты. — Пренеприятная особа, — громким шепотом объявила Элис, вернувшись к Агнес. — Послушала бы ты ее.

— Я слышала.

— Не могу поверить, что она мать обоих парней. Скорее всего, они пошли в старика. С ним еще можно иметь дело, но с ней — дохлый номер.

— Мама, — Агнес отошла к умывальнику и подозвала Элис. — Как ты думаешь, он... ему так же плохо, как тогда отцу?