От визита Апраксиной в имение Птичка не ждала для себя ничего хорошего. Альбину она еще могла смутить, вернее, замутить ей голову, напомнив ей о правах человека вообще и своих в частности, о священном праве личности на личную жизнь, в том числе и на интимную, но вот на графиню Апраксину такие доводы абсолютно не действовали. «Бог дал человеку права, но отнюдь не для того, чтобы человек их перетолковал по-своему!» – скажет она, и спорить с нею будет бесполезно. Еще графиня-детектив опасна тем, что скрыть от нее правду практически невозможно, это Марго хорошо усвоила за столько-то лет их дружбы! Правда, зато в отличие от суровой баронессы на Апраксину можно было воздействовать через область чувств: напомнить о том, что у нее, у Птички, было тяжелое детство, затем не менее трудная юность, а вот теперь ее хотят лишить простых и невинных радостей жизни… В общем, поодиночке она еще могла как-то обезвредить подруг, но вот когда они объединялись – тут уж пиши пропало! Ну почему, почему они заранее так невзлюбили ее жениха? И зачем только она согласилась ехать в этот проклятый «Парадиз», ну к чему ей этот цветочный рай?
Марго к цветам была совершенно равнодушна, но скрывала это даже от подруг – боялась, что смеяться будут. Они и так достаточно потешались над ее женскими романами. Как назло, в своих романах Марго как раз давала множество советов своим читательницам по части флористики. Она советовала, как им украшать свои жилища цветами, ее героиня Гала Хлоба была будто бы знатоком по этой части, что придавало книгам Марго особый колорит и позволяло оформителю ее книг каждый раз помещать на обложку какой-нибудь редкостный цветок – это был ее писательский бренд. Вообще-то Марго беззастенчиво сдирала для своих романов целые страницы из цветоводческих журналов, книг и брошюрок по фитотерапии. Марго была компиляторшей, каких мало! На самом же деле не было для нее скучнее занятия, чем прогулки по оранжереям и цветочным выставкам. На что там смотреть, ну сено и сено! Она любила цветы только на обложках своих книг: не было цветочков в ее детстве, вот она к ним и не привыкла. Ну ничего, в душных цветочных джунглях оранжереи она уж найдет способ потеряться и смыться!
Доехали они скоро, ведь «Парадиз» располагался на окраине Блаукирхена. Баронесса втиснула свой пожарно-красный «Ренджровер» между разнокалиберной автомобильной мелюзгой, дамы вышли из машины и гуськом двинулись к входу в магазин. Баронесса шагала впереди, насвистывая что-то бравурненькое, Марго плелась посередине, а графиня Апраксина молча и задумчиво замыкала шествие.
После уличного зноя свежая прохлада первого павильона показалась поистине райской. Здесь стоял легкий зеленоватый сумрак, несмотря на стеклянную крышу. Баронессе срочно понадобилось посетить туалет, они договорились встретиться возле орхидей и разошлись: графиня взяла Марго под руку и неспешно проконвоировала ее к кадкам с пальмами.
– Ты только взгляни, Птичка, как гордо покачиваются на сквозняке верхушки этих замечательных кенийских пальм! А разве не прекрасны перья и опахала финиковых и кокосовых пальм? А посмотри на эти банановые деревья: из четырех таких листьев можно устроить навес над всей твоей галерейкой. Кстати, а ты знаешь, что банан – это не дерево, как многие считают, а трава? – Мрачная Птичка ничего не ответила: она этого не знала, да и знать не хотела! – О, посмотри-ка, – слегка ненатуральным тоном продолжала Апраксина, – какие великолепные гибискусы! Ты когда-нибудь видела такие – с цветами абрикосового цвета, с темно-бордовой звездочкой и черным пестиком внутри? Кстати, а ты знаешь простонародное название гибискуса в России?
– Об этом лучше спросить нашу баронессу, – не без подтекста ответила Марго.
– Она-то мне об этом и рассказала! В России гибискус зовут «китайской розой». Интересно, почему? Может быть, в Россию он попал из Китая? Ты случайно не в курсе?
– Нет, я не в курсе! – буркнула Птичка.
– А вот и абутилоны! Ах, эти дивные абутилоны! Не правда ли, издали их тоже можно принять за гибискусы? Похожа и форма листьев, и цветков… Но ты-то, конечно, никогда бы их не спутала, ведь у них совершенно разная форма пестиков, да и чашечка цветка у абутилона более плоская. Я уже не говорю о гофрированности лепестка гибискуса и абсолютной гладкости абутилона. А посмотри-ка, кто там стоит рядом с каллами?
Марго радостно вздрогнула и посмотрела с надеждой туда, куда рукой указывала Апраксина. Но там никого не было. Впрочем, это и не мог быть ее возлюбленный издатель, ведь Апраксина не была с ним знакома, слава богу.
– Это же фламинго! – воскликнула Апраксина. – Да-да, «цветы фламинго»! Помнится, в романе «Откуда приходит любовь» ты советовала слабым и неуверенным в себе женщинам непременно держать у себя дома «цветы фламинго». Кстати, я все забываю спросить тебя, а какого цвета надо выбирать цветок, чтобы с его помощью повысить самооценку?
– Это совершенно не имеет значения, какого он будет цвета, – тускло ответила Марго.
– Как это «не имеет значения»! Не ты ли в романе «Куда уходит любовь» писала, что для полного взаимодействия цветов и хозяев дома важны не только цвета, но даже их оттенки? А я-то привыкла верить всему, что выходит из-под пера Марго Перес!
Птичка начала ежиться плечами, как это делают стесняющиеся девочки.
– Я все-таки думаю, графиня, что к «цветам фламинго» это не имеет отношения.
– Вот как? – Апраксина на минуту задумалась. – В таком случае, я полагаю, лучше всего остановиться на естественном цвете. Какого цвета они на воле?
Птичка в растерянности оглядела угол, заставленный большими горшками с «цветами фламинго» – малиновыми, алыми, розовыми и белыми.
– Я что-то сейчас не припомню точно… – пролепетала она. – Ах да! Ну, конечно! Если в них прячутся фламинго, а фламинго – розовые, то и цветы на воле должны быть розовые!
– Понятно. Я так и подумала. Ах, Марго, дорогая, ты только погляди, какие чудовища! – Она указала на крупные светло-зеленые растения с огромными колокольчиками, формой да и размерами похожими на раструбы старинных граммофонов. – Судя по цветам, это что-то из семейства пасленовых? Я не ошибаюсь?
– Да вы-то никогда не ошибаетесь! – с некоторой обидой в голосе произнесла Марго. Она быстро подошла к кадке с невероятным растением, наклонилась к этикетке и прочла по слогам: – Да-ту-ра!
– Спасибо, дорогая, – кивнула Апраксина. – Не устаю восхищаться твоими поистине энциклопедическими познаниями. А вон там, на стеллаже, я вижу целую коллекцию суккулентов… А рядом – эпифиты! – Апраксина чувствовала уже покалывания совести, грех было так издеваться над бедной влюбленной дурочкой, но остановиться не могла – ее несло. – Подойдем поближе, ты ведь, конечно же, хочешь полюбоваться суккулентами и эпифитами?
– Нет! – неожиданно взъярившись, отрезала Марго. – Не желаю я больше любоваться ни «юпифитами», ни этими «суками» или как их там!
– Боже мой, Марго! Разве можно допускать такие выражения в адрес наших «зеленых друзей»? – ужаснулась Апраксина. – Ты же писала в романе «Держи меня за руку», что домашние растения обидчивы…
– Я не помню всего, что я понаписала! – взвизгнула Марго. – Написала – и забыла! Не хочу я больше смотреть на этот огород! Где Альбина? Я домой хочу!
Тут-то их как раз и разыскала Альбина. Апраксина перевела дух.
– Что – большой бунт на нашем маленьком кораблике? Чего ты хочешь и чего ты не хочешь, дорогая Марго? – спросила баронесса.
– Ничего не хочу!
– И мороженого не хочешь? Может, нам пойти сначала поесть мороженого, дорогие, заговеться на Петров пост?
– Да! – сердито ответила Птичка: недокормленная мороженым в детстве, она хотела его везде и всегда, даже в пост.
– Так в чем же дело? Вот только заглянем на минуточку в выставочный зал, чуточку полюбуемся на орхидеи, и я заодно выберу там пару экземпляров для гостиной, а потом немедленно отправимся в кафе.
Не задерживаясь уже больше перед другими цветами, они прошли в павильон, целиком заставленный одними орхидеями. Если в других помещениях «Парадиза» между горшками и кадками с растениями стояли скульптуры, небольшие переносные фонтаны, стеклянные шары, фонари и прочая садовая атрибутика, то в зале с орхидеями не было никакого китча и вообще ничего лишнего, кроме металлических столов, расставленных правильными рядами, и простых глиняных горшков с орхидеями. Только некоторые, особо ценные растения стояли отдельно, на специальных подставках, на каких в музеях стоят небольшие скульптуры, и даже под стеклянными колпаками. Между рядами орхидей бродили восхищенные посетители.
