– Ты не забыл отправить посылку моей сестре?

– Да.

– Значит, дело в чем-то другом.

– Нет, я говорю не о вещах, – проворчал ее супруг. – Это напоминает сон о человеке, которого ты не можешь вспомнить. Он так много значил для тебя во сне, но теперь ты понимаешь, что у тебя не осталось никаких воспоминаний о нем…

Он замолчал. Миссис Браун поглаживала грудь мужа, рисуя пальцем круги над его сердцем.

– Неужели я забыл о ком-то близком? – тихо произнес ее супруг.

– Может, учительницу из твоего первого класса? Или какого-нибудь приятеля из детства?

– У тебя бывали моменты, когда ты не могла вспомнить о чем-то очень важном?

– Нет, – ответила миссис Браун. – Ум всегда хранит события, играющие важную роль в жизни.

Она игриво постучала пальцем по его виску:

– Все нужные воспоминания остаются здесь.

Он со вздохом отвернулся от нее. Это была странная реакция. В любой другой вечер он обвил бы супругу руками или начал щекотать ее, пока она не рассмеялась бы. Но сейчас он снова смотрел в потолок. Его жена вскочила с кровати.

– Заканчивай хандрить, милый, а то укушу.

Он даже не улыбнулся. Миссис Браун помолчала, затем хмуро расстегнула свои джинсы.

– Скорее всего, я потерял музу, – произнес ее муж. – Интересно, что я сделал не так?..

Супруга бросила на него обиженный взгляд. Едва уловимая тень пробежала по ее красивому лицу. Снимая одежду, она старалась сдержать эмоции. Я знала, почему она дрожала. Миссис Браун считала себя его музой. Она знала, что муж любит ее до умопомрачения. Однако теперь она боялась, что в будущем эта любовь может угаснуть. Женщина медленно сняла майку и бросила ее на джинсы, лежавшие на стуле у туалетного столика.

– Схожу, приму душ, – сказала она.

В любой другой вечер он пошел бы за ней. Но сегодня мистер Браун лежал на постели и смотрел в потолок.

Это была моя вина. Мне следовало спрыгнуть с одного речного камня, прежде чем ступать на другой. Мистер Браун, услышав шум воды в ванной, сел и посмотрел в сторону приоткрытого окна. Затем встал и подошел ко мне. Опираясь руками на раму, он всмотрелся в темноту. Свежий ветер, проносившийся сквозь меня, шевелил его волосы. Я находилась в каких-то нескольких дюймах от его лица. Но он не чувствовал меня! И я не могла говорить с ним – как это случалось раньше, в классной комнате, – касаясь пальцами его плеча. Наша связь оборвалась. Ах, если бы я была способна явиться ему как привидение в мистических историях! Мои ноги начинали леденеть от холода.

Мне хотелось, чтобы наши взгляды встретились. Однако он не замечал меня. Застонав от отчаяния, я отлетела немного назад. Прежде мне не доводилось уходить от живого хозяина. Я теряла любимого друга, но он при этом не возносился на небеса. Он собирался жить своей жизнью. Жить без меня! Я отвернулась от него и бросилась прочь. Однажды мне удалось вырваться из ада и вернуться к крыльцу моей хозяйки. Я шагала в нужном направлении. Во всяком случае, мне так верилось. Мои кости трещали от боли, но я снова и снова повторяла число, которое было для меня путеводной звездой. Семьсот двадцать три.

Я опять низверглась во тьму и ледяную воду. Демоны ревели надо мной, грязная жижа заливала рот. Я вытянула руки, стараясь взломать деревянную стену, напоминавшую боковину грубо сколоченного гроба. Мои ногти царапали истлевшее дерево, и оно крошилось. Внезапно между досок мощным потоком хлынула вода.

Надо мной возвышалось черное животное. Оно замерло, хотя порывистый ветер кружил вокруг нас колдовской хоровод из мусора, веток и сорванных листьев. Наконец я поняла, что вижу статую оленя. За ней в безумной джиге раскачивались детские качели. Мои силы иссякли. Я чувствовала, что если попытаюсь встать, то развалюсь на мелкие куски. Над моей головой проносились вихри пыли, но я по-прежнему сидела на корточках, боясь пошевелить рукой или ногой. Мой ад и осенняя буря сплелись друг с другом странным образом.

Я ничего не слышала, кроме завываний ветра и хруста ветвей. Однако чувства подсказывали мне, что кто-то звал меня по имени. Я осмотрелась по сторонам и увидела на углу улицы знакомую фигуру. Человек приподнял руку, собираясь, наверное, прикрыть глаза от ветра. Нет! Он отбросил назад длинные волосы и побежал ко мне. Это был Джеймс! Я попыталась встать, но ветер закружил меня в безум ном вихре. Мне чудом удалось зацепиться за макушку дерева над головой Джеймса. Он остановился на парковой аллее, недоумевая, куда я исчезла.

Затем меня всосало в небо, и я на миг ослепла. В моих ушах свистел ветер. Он был во мне и вне меня. А я повторяла снова и снова: «Семьсот двадцать три, семьсот двадцать три…» Наконец я упала в траву на небольшой лужайке. На деревянной стене с облупившейся краской закачались плети плюща. Джеймс стоял у фигового дерева, ветви которого гнулись под порывами ветра. Он с тревогой осматривал улицу. Я поползла к нему по мокрой траве. Заметив движение, он повернулся ко мне. Я выбивалась из сил, стараясь отползти от ямы, которая, словно адский водоворот, ширилась у самых моих ног. Джеймс испуганно вздрогнул. Наверное, я выглядела, как грязное чудовище, извивавшееся в траве. Он протянул ко мне руку, но я не посмела прикоснуться к нему.

Джеймс упал на колени и попытался обхватить меня. Когда его ладони прошли через мое тело, будто сквозь воздух, он запаниковал. Наконец он вытянулся на траве рядом со мной. Я могла бы вцепиться в него. Однако мне было страшно, что его тоже затянет в ад. Поэтому я не предпринимала никаких действий и просто молилась. Через некоторое время буря утихла до едва заметного свиста.

Джеймс снова встал на колени рядом со мной. Когда я посмотрела на него, он медленно поднялся на ноги и, словно канатоходец, осторожно, шаг за шагом, побрел к дому. Я видела, как ветер ерошит его волосы. В предыдущих случаях сразу становилось ясно, что мой дух объединялся с новым хозяином. Но в этот раз слияние воспринималось по-другому. Я последовала за Джеймсом, шатаясь от слабости. Казалось, что яркие краски мира поблекли, став тускло-серыми. Джеймс устало поднялся по ступеням на крыльцо. Я плелась за ним следом. Он повернулся ко мне. Его бледное лицо было как у статуи. Открыв дверь и войдя спиной вперед в прихожую, он поманил меня рукой, приглашая за собой. Ах, если бы так сделал мистер Браун! Я переступила порог, и Джеймс захлопнул дверь.

Чувства возвращались. Я вдруг заметила, что дом буквально содрогался от шума. Из небольшой гостиной доносились голоса и громкая музыка. Там оказалось мало света и много табачного дыма. Я увидела дюжину мужчин и женщин – все были с бутылками и сигаретами. Люди с раскрасневшимися лицами передвигались по комнате на нетвердых ногах. Они ругались, смеялись и не обращали внимания на Джеймса. Только один из них – мускулистый, обнаженный по пояс мужчина с татуировками – посмотрел на него.

– Куда ты ходил? – спросил он.

– Никуда.

Музыка была такой громкой, что им приходилось кричать.

– Ты сделал домашнее задание? – крикнул мужчина.

– Сегодня пятница.

– Что?

Мужчина нахмурился. Его рука, державшая бутылку, приподнялась к уху.

– Все нормально! – крикнул Джеймс.

Он прошел по темному коридору и остановился у двери. Рядом с замочной скважиной виднелась проломленная дыра диаметром с бейсбольный мяч. Открыв дверь, Джеймс пропустил меня в комнату. Маленькую спальню освещала тусклая лампа, висящая над головой. Почти все пространство занимала квадратная кровать – слишком большая для такого узкого помещения. Рядом стояли стол и стул, заваленные журналами, одеждой и пустыми банками из-под напитков. Стены почти полностью были увешаны картинками – в основном вырезанными из журналов. Их дополняли большие плакаты, прикрепленные булавками и липкой лентой к выцветшим обоям. Они висели даже на потолке. На некоторых были изображены обнаженные женщины, на других – гитаристы и прочие музыканты. Машины чередовались с атлетами, запечатленными в прыжках. На столе громоздилась кипа бумаг, каждый дюйм которых заполняли рисунки драконов, насекомых и чудовищ. На многих набросках виднелись инициалы «Б. Б.».