«Увидь место перемещения».

«Имей совесть, о Будда. Ты заботишься о малом нарушении, когда твой нижний уровень трещит в перегрузках от взрывов орбитальных бомб? Предлагаю нарушение гармонии свести к минимальному».

В действительности Запретный Город существовал уже в десятом веке. Поэтому Богуславу ничего не стоит представить любые из его ворот, виденных в Бейджине, в Китайской республике. Хотя бы Ворота Небесного Спокойствия. Но – неудобно. Будда выбросил бы его где-нибудь в районе нижнего аналога площади Тяньаньмэнь, как оттуда пробиться к императору, щеголяя формой вражеской армии? Разве что вырубая охранников, словно в Москве и Подмосковье при спасении Ярослава. Ни разу не смешно.

Небесный император ошалел не меньше, чем в такой же ситуации шанхайский еврей Иосиф. Богуслав отдал честь и коротко поклонился.

– Нихао, ваше императорское величество. Представитель русской княжеской семьи Богуслав Милославский. Имею честь предложить вам переговоры о прекращении огня.

Капитуляция и уступка Шанхая как условие перемирия императора не устроили. Так вообще дела не делаются, обычно враждующие стороны переговариваются через посредника, выясняют предварительные позиции, потом вожди полируют детали или вообще подмахивают заранее согласованные документы. Но после возобновления наступления русский генштаб заметил, что действия китайских генералов приняли хаотичный характер. Каждый из них опасался решительных телодвижений, ожидая, что в любую секунду за спиной окажется русский сержант в пятнистой полевой форме и скажет: «Нихао! Имею честь вас убить».

Война мячиком скатилась с тибетских высот на равнинный Восток. Русская армия упорно рубила коридор шириной сто пятьдесят – двести километров, неуклонно продвигаясь к Шанхаю. Китайцев приучали не пытаться отвоевывать эту зону, если нет желания отведать молний и орбитальных обстрелов. К Восточно-Китайскому морю авангард добрался лишь к концу апреля, обнаружив от желанного города лишь пепелище от высотных бомбежек. Поставки чипов корпорации «Минтянь» оборвались раньше.

Только после этого император Поднебесной согласился на переговоры. Ему пришлось согласиться на признание столетнего особого статуса панкитайского коридора от Шанхая до Кыргызстана, остающегося под военным контролем Руси, уступку руин с переходом и источником, с ними – двух сотен квадратных километров в районе устья Янцзы. Взамен русские позволили транспортное сообщение между южной и северной частями империи через особую зону, репатриацию беженцев и возврат тамошних земель в сельскохозяйственный оборот. Проигравшая сторона по традиции признала себя виновницей войны с обязательством выплаты контрибуции «пострадавшей» державе – Руси.

Радислав, обозревая на карте новые владения, заметил, что в верхнем мире Шанхайский порт играл важную роль, потому что до гражданской войны был ключевым для экспорта ширпотреба в Европу и Америку.

– Верно, брат. А тебе он нужен для колонизации Австралии и Новой Зеландии.

Про себя Богуслав добавил, что на одном из островов там найдется очень особенный житель. Пожелав удачи родственнику, уже вписавшему себе в актив стратегическую победу, пусть и не в чине главнокомандующего, старший Милославский убыл наверх.

Он наведался в Новодевичий монастырь, изъял урну с пеплом, оставив лишь маму. Больше не хотелось, чтобы родители лежали вместе в колумбарии. Тем более что Ярослав, отрастивший руки и ноги взамен утерянных, жив и сравнительно здоров. Скорее всего, останется таковым многие годы. Нишу прикрыла табличка с именем одной Гюль Милославской.

На излучине около Серебряного Бора, крайне мало напоминавшей русло Москвы-реки нижнего мира, пепел из урны ссыпался в воду. Погребальный контейнер, за который Вероника когда-то заплатила несколько тысяч долларов, упал в мусорку.

Богуслав отряхнул ладони, словно смахнув с них целый период своей жизни, и сделал вызов.

– Чен-сси? Аньен-хасимника! Здесь Богуслав. Как говорят на Руси, свято место пусто не бывает. Вы не хотите обсудить со мной этот вопрос?

Из старых праздников Российская Федерация отмечает только 9 Мая, День Победы. Кроме исторической памяти о событиях почти вековой давности в эти дни происходит перелом от весны к лету. Всюду, где в Москве сохранилась зелень, к 9 мая распускаются последние отставшие кусты и деревья.

Насаждения непременно присутствуют на крышах пентхаусов, на зиму заботливо прикрываемые колпаками с подогревом. Раньше крутостью считались вертолеты и площадки для них. Сейчас – эка невидаль. Если не хочешь жить в коттеджном поселке, напоминающем ущелье между гор из стекла и стали, забирайся наверх и расти собственный сад ближе к облакам.

Вероника Кривицкая последние два года привыкла гораздо чаще бывать в своих московских апартаментах на сто двадцатом этаже элитного дома в Чайна-Тауне, несмотря на обилие недвижимости по всему земному шару. Ее не притягивала Москва, чрезвычайно огромная, разбитая на несколько самостоятельных зон, поэтому считаться москвичкой и тем более патриотом города она не желала. Больше нравилась именно квартира, несколько раз перестраиваемая согласно вкусам и капризам. Не желая себе признаваться, она любила этот уголок вселенной еще и потому, что с ним так или иначе были связаны приятные свидания, переходящие в замечательное непотребство, удачи в бизнесе, лихие аферы, после которых душу греют не только заработанные десятки миллиардов, но и удовлетворение от отлично сделанной работы. Пентхаус приносил ей удачу.

«А может, я старею», – подумала хозяйка, вручную поливая цветы на верхней площадке под утренними лучами майского солнца. Не физически, тело стабильно на уровне двадцати пяти. Образ мыслей все больше характерен для женщины, которой глубоко за… много.

После Милославских, будем справедливы и откровенны, остальные мужики – просто члены с кошельками и на ножках. Осталось завести пару котов, тем окончательно двинуться по пути превращения в старую деву. Ярослав не дался в руки, и, наверно, его она никогда бы и не смогла удержать. За что и пострадал. Поделом! Но младший – стопроцентная ее недоработка. Не учла, что в каких-то шестнадцать лет парень в первую очередь наследный княжич с генами десятков диктаторов Руси, а уж потом сопляк-тинейджер с гормонами вместо мозгов. Его отец, кстати, тоже ошибся в выводах – родители часто считают детей гораздо менее взрослыми, чем оно есть на самом деле.

Вероника придирчиво осмотрела почерневший листок на одном из любимых кустиков. Растения тоже имеют ауру, на много порядков слабее, нежели у людей. Биоэнергетическая жалоба цветка дала толчок, разбудив чувство настороженности.

Московский пентхаус Кривицкой с недавних времен оборудован как небольшая, но неприступная крепость. Года четыре назад затянувшийся спор, из взаимных претензий и судебных тяжб чуть не вылившийся в разборки в духе 1990-х годов, заставил ее выкупить квартиры, примыкающие к жилищу, утроить электронную безопасность, посадить рядом со входом охрану. Миллиардерша с тех пор никуда не выезжала без секьюрити, это вошло в правило.

Не сработала сигнализация, ни компьютерная, ни магическая. И все же в квартире под ногами что-то изменилось. Там прибирается Ли Хань, управляющая роботами и подчищающая места, куда не дотягиваются механические руки. Черт побери, откуда вторая человеческая аура?!

Однако она оказалась знакомой, и Вероника расслабилась, дав отбой тревоги охранникам.

– Не помешал? Извините, что без стука. Обстоятельства чрезвычайные.

В легком раздражении она оставила лейку и присела за столик, жестом указав на плетеный стул напротив. Не то чтобы ее оторвали от важных дел, и этому человеку она скорее рада, хоть подспудно начинает его опасаться. Нельзя так вламываться к дамам. А вдруг не одета? В зеркало не посмотрела. И вообще – такое вторжение напоминает изнасилование в миниатюре, когда мужчина что хочет, то и делает, нимало не интересуясь мнением жертвы.