— Чего ты боишься, Цезарь? Ведь ты сам все время повторяешь, что боги покровительствуют тебе.
Проконсул резко поднял голову и сел в ванне. При этом часть воды выплеснулась на пол. Я отметил про себя, что грудь Цезаря тщательно выбрита — не было видно ни единого волоска.
— Запомни, друид, Цезарь никого и ничего не боится. Или ты посмеешь утверждать, будто меня по ночам мучают кошмары из-за того, что я велел переплавить золотые серпы ваших друидов в слитки?
— Ты никогда не отдавал приказа переплавить серпы наших друидов, — спокойно возразил я таким тоном, словно был полностью уверен в сказанном мною. На самом деле я очень сильно рисковал. Однако, заметив удивление на лице Цезаря, я понял, что не ошибся.
— Откуда тебе это известно, друид?
— Если бы ты отдал такой приказ, то тебя вряд ли мучили бы ночные кошмары. Я не думаю, что наши боги поступили бы с тобой столь снисходительно.
— Рим дал мне титул pontifex maximus[51]. Это значит, что я самый главный жрец и священник во всех цивилизованных землях. Почему ты считаешь, будто я не смогу уничтожить ваши варварские святыни? Кто, если не я, великий понтифик Римской республики, отважится на подобный шаг?
— Богам нет дела до званий, которыми смертные награждают друг друга. Они могут лишь посмеяться над нашей наивностью, Цезарь. Твой рассудок помутился из-за того, что тебе удалось захватить большое количество золота. В твои руки попали несметные богатства, но уже сейчас тебе кажется, что этого мало. Тобой, Цезарь, овладела жажда наживы, и ты думаешь, будто можешь разграбить священные места кельтов. Я помню, как ты сам говорил, что боги довольно часто позволяют некоторым людям в полной мере наслаждаться жизнью, даря им счастье и всячески покровительствуя. Но они поступают так не из любви к этим смертным, а исключительно с целью сделать их падение в пропасть бед и горестей как можно более неожиданным и болезненным.
Цезарь вновь опустился в воду, откинулся назад и положил голову на край ванны, который слуги устлали полотенцами, чтобы он был не таким твердым. Проконсул закрыл глаза, и я заметил, как мышцы на его лице напряглись. Похоже, его действительно мучили страшные боли.
— Никак не могу понять кельтов, — пробормотал Цезарь еле слышно. — Что я сделал особенного? Почему все вожди захотели стать моими союзниками? Почему Галлия сейчас у моих ног?
— Ступая в топкое болото, первый шаг всегда сделать очень легко. Но когда трясина начинает медленно затягивать твое тело и ты, отчаянно размахивая руками, против собственной воли приближаешь свою же смерть, — вот когда ты, Цезарь, поймешь, что первый шаг стал для тебя роковым.
— Неужели ты хочешь сказать, будто галльские князья, которые готовы ползать передо мной на коленях, собираются устроить мне западню?
— Нет, Цезарь, они сдались без боя не для того, чтобы попытаться уничтожить тебя хитростью. Твоя судьба в руках богов.
Проконсул молчал. Через некоторое время он велел мне съесть что-нибудь, хотя сам не пожелал присоединиться к трапезе, поскольку был не голоден.
— Это пуническая каша, — пробормотал Цезарь, — я приказал приготовить пуническую кашу…
Его голос казался мне вялым и безжизненным, темп речи становился медленнее. Я протянул Ванде чашу с кашей. Оказалось, что блюдо приготовлено из аппетитно пахнущего галльского сыра, перловой крупы, меда, яиц и свежего молока. Настоящий деликатес! На отдельном блюде лежали чесночные шарики. Их готовили следующим образом: свежий сыр растирали с разнообразными ароматными травами и большим количеством чеснока, в эту однородную массу добавляли масло и уксус, а затем формировали небольшие шарики и подавали их с кусочками соленого хлеба.
— Пуническая каша — превосходное блюдо. Насколько я понимаю, этот рецепт привез в Рим сам Ганнибал?
— Нет, он оставил его у ворот нашего города, — устало усмехнулся Цезарь. — Друид, известно ли тебе, как пуны переводят на свой язык слово «слон»?
Я покачал головой, не переставая есть.
— Цезарь. «Цезарь» на языке карфагенян означает «слон». И это прозвище закрепилось за моим родом потому, что один из моих предков в битве против Ганнибала убил слона. — Цезарь помолчал и через некоторое время добавил: — Кое-кто утверждает, будто это произошло во время Первой пунической войны. Но, честно говоря, Вторая пуническая война нравится мне гораздо больше[52]. Представляешь себе, какой героический поступок совершил мой славный предок, убив одного из слонов Ганнибала!
В лагере раздались звуки туб, объявляя подъем. Цезарь едва слышно спросил:
— Есть ли такие травы, которые просветляют сознание, и такие, которые помогают затуманить его?
— Да, — ответил я уверенно, — точно так же, как вино может поднять настроение и развеселить человека, листья, стебли и коренья некоторых растений способны повергнуть в ужас выпившего отвар из них или же на некоторое время полностью лишить его воли. Внутри человека все устроено довольно просто, так, будто это самый обыкновенный котелок. И вкус приготовленной еды зависит только от нас — он может быть сладким или горьким. Орехи же придают сил.
— Тогда вели принести мне орехов, друид, — пробормотал Цезарь и взял меня за правую руку. — Я благодарен тебе, друид, за твою честность. Если бы на твоем месте оказался римлянин, я велел бы прибить его гвоздями к кресту. Но на твоей ноге пока что не висит цепочка с полумесяцем.
— Что означает полумесяц? — спросил я взволнованно.
— Полумесяц? Только граждане Рима имеют право носить полумесяц. В самом же Риме такое украшение носят лишь сыновья сенаторов.
Наверное, Цезарь заметил охватившее меня волнение. Но он был слишком слаб, чтобы отреагировать на мое необычное поведение и задавать мне вопросы. Его глаза закрылись; казалось, он больше не мог пошевелить даже пальцем. Затем проконсул приказал мне выйти из палатки и оставить его одного.
Выйдя наружу, мы с Вандой еще некоторое время постояли у входа, разговаривая со стражниками-преторианцами. Хотя в моей голове все еще крутились слова Цезаря и я лихорадочно пытался понять их истинный смысл, мы, как ни странно, говорили о куриных яйцах. Еда всегда была для легионеров второй по значимости темой разговора. А если уж речь заходила о еде, то солдаты непременно тут же начинали говорить о яйцах. Когда легион располагался в укрепленном лагере, каждый хотел узнать, где можно купить самые дешевые куриные яйца. Тридцать тысяч легионеров думали только об этой еде: сырые яйца, вареные, взбитые и жареные. Омлеты, соусы из яиц и яичная каша.
Когда мы возвращались к своей палатке, повсюду царило оживление. Перед палатками легионеров горели небольшие костры, над которыми висели бронзовые котлы с кипящей в них кашей. Рабы готовили завтрак для своих хозяев.
В тот день я довольно долго размышлял о странном разговоре с проконсулом, который состоялся накануне. Я понял, что Цезарь не доверял своим соотечественникам, поскольку любого римлянина, беседовавшего с ним, Цезарь воспринимал как потенциального соперника, способного навредить ему в Риме. Возможно, именно поэтому он так дорожил моим обществом. Я, будучи в глазах остальных римлян варваром, никак не мог конкурировать с Цезарем. А может быть, я напоминал проконсулу его грамматикуса Антония Грипо? Довольно часто случается так, что мы, став взрослыми, сохраняем привязанность к людям, которые доставляли нам радость, когда мы были детьми, и продолжаем любить их всю жизнь.
Тем временем все князья галльских племен, которые уже поздравили Цезаря с его победой над гельветами, созвали совет вождей, чтобы обсудить, как им следует вести себя при сложившихся на тот момент обстоятельствах. Буквально через несколько дней все они стояли перед воротами военного лагеря римлян и просили Цезаря об аудиенции. Делегацию возглавлял друид Дивитиак, который вновь стал главой эдуев и принимал важные политические решения. Его сопровождали не только послы секванов и князья других племен, но и представители многочисленных народностей, плативших им дань. Дивитиак попросил сенатского трибуна, вышедшего за ворота узнать, чего хотят кельты, предоставить ему возможность поговорить с Цезарем наедине. Когда же эту просьбу передали самому проконсулу, он пожелал узнать, удалось ли галлам договориться. Сенатского трибуна вновь отправили кделегации, ожидавшей у ворот лагеря. На вопрос Цезаря Дивитиак ответил, что эдуи и секваны в самом деле помирились и решили действовать сообща. Они явились к Цезарю, чтобы попросить его выступить против Ариовиста. Узнав об этом, проконсул велел преподнести галлам дары и устроил для них настоящий пир. Пока кельты наслаждались превосходной едой и пили дорогое вино, Цезарь приказал сообщить легатам и трибунам, что он созывает военный совет. Затем проконсул вызвал Дивитиака в свою палатку и объяснил друиду, с какой речью тот должен выступить перед римскими офицерами. Переводить беседу проконсула и вождя эдуев пришлось мне. Передавая Дивитиаку смысл сказанного Цезарем, я приложил немало усилий, чтобы по выражению моего лица проконсул не смог догадаться, одобряю я его план или же отношусь к нему с неприязнью.
