- Это надо спрашивать у них. У тех, кто пьёт и курит. А действительно, Семён, скажите, почему вы пьёте и курите?

- Почему? Хе-хе-хе. Да, от жизни собачьей. Тут ты прав. Как прижмёт, клянусь, что больше ни-ни, ни одной капли. А, как отпустит, так опять за своё. Про курево и не говорю. Как-то бросил, целый год не курил. Не поверишь, каждую ночь сон снился, что прячусь, кого-то боюсь, и втихоря, в кулачёк, покуриваю. Это пытка страшнее Освенцима. Вот почему я пью, курю и матом ругаюсь. Всё потому, что нет любви хорошей у меня. Это шутка. Слова из песни. Не обращай внимания. А тебе ещё можно вопрос задать?

- Пожалуйста. Какие угодно.

- Тебе, Андрюша, тридцать лет, чего не женишься? Не моё это, конечно, дело, но ты и баб к себе не водишь. Вот, что подозрительно. Вроде нормальный мужик. Умный, образованный, не извращенец. А, живёшь, прости за сравнение, - Жиганов посмотрел на старинные иконы, стоявшие в углу под потолком, и с отвращением сказал, - как монах какой-то.

- До монаха мне далеко, - стал спокойно отвечать Андрюша, - а случайные связи, я считаю, не меньший вред душе и телу приносят, нежели табак и спиртное. Я в данный момент себя полностью посвятил науке. Понимаете, если будешь распыляться, то на результат можешь не рассчитывать. Серьёзные учёные, как правило, женятся уже, чего-то добившись. Но, зарекаться не стану, если встречу ту, единственную, что для меня предназначена, сразу же сделаю предложение. Создам семью, родятся дети, буду воспитывать. Так я понимаю правильную жизнь.

- А-а, понятно. Правильно жить хочешь?

- А кто же не хочет? Вот, вы сами говорили, что и курить бросали, и выпивать сколько раз зарекались. Значит тоже, правильно жить хотели. Хотели, но.

- Не сумели? Так, что ли? Я не сумел, а ты сумел. Выходит я плохой, а ты хороший?

- Какой уж я хороший? Не мне судить людей. Сам, в грехах, как в шелках.

Услышав это, Жиганова прорвало.

- Какие у тебя грехи, Андрей? Противно слушать! Ты, здоровый мужик, не пьёшь, не куришь, с женщинами не спишь. А тебе между прочим тридцать лет. Зачем ты заживо себе могилу вырыл? Я бы, на твоём месте, поставил посреди комнаты койку, с ржавыми скрипучими пружинами, и таскал бы с улицы каждую встречную. У меня бы пружины и женщины визжали так, что вся Москва и область слюнями поисходили. Ты в Бога, вижу, веришь. В церковь, наверное, ходишь. Тогда объясни мне такую вещь. Ты, взрослый мужик, пусть и не знавший женщин, неужели ты можешь допустить и всерьёз верить в то, что может быть непорочное зачатие?

- Отчего именно это вас так занимает?

- Да, оттого, что чушь какая-то. Дева Мария, непорочное зачатие. Я в это всё не верю.

- Это не чушь. Даже в современной медицине довольно часто встречается непорочное зачатие. Я, к сожалению, не могу привести статистику, но поверьте мне, это так. Даже термин такой существует «Случай Богородицы». Но всё это к истинной вере, к Деве Марии родившей Христа, никакого отношения не имеет. Для меня, как для человека верующего, нет сомнения в том, что Дева Мария зачала от Духа Святого.

- Значит, от голубя. - произнёс Жиганов в задумчивости, и с чрезмерным откровением, заговорил. - Сколько у меня их было, этих женщин. И, все говорили одно и то же. Начинают с того, что у них была «задержка» и при этом смотрят на твою реакцию. А потом спрашивают: «Что будем делать?». А у меня ответ один: «Что хочешь, то и делай».

В поликлинику сегодня ходил мимо школы. Вспомнил молодые годы, деньки весенние перед каникулами. Во дворе жгли старые, рваные учебники, исписанные тетради. Повсюду летал пепел похожий на чёрный снег. Остатки, чьих-то радостей и горестей. За школой стояли поставленные друг на друге в четыре яруса, пошкрябанные дверными ключами, исчерченные ручками, старые парты. А впереди было целое лето. Три месяца беззаботного отдыха. И ботинки не жали и ни что не беспокоило. Разве мог я предполагать, что буду работать охранником на мясокомбинате. Будь проклята навеки моя дурная жизнь.

Эх, Андрюша, чего я там только не видел. Телёнка трёхмесячного гнали забойщики, из трёхмесячных телят делают особо вкусную колбасу. Убежал он от них, быть может, через загородку перескочил, скорее в щель какую-нибудь вынырнул. Эти телячьи глаза надо было видеть! Он же понимает, что его на бойню гонят, сопротивляется, как может, а они его окружили с палками.

Захотелось подобрать арматуру да отходить их всех до полусмерти. Все думают, что мясокомбинат это деликатесы, колбаса, деньги. Думают, не работа, а курорт. Завидуют. А, того и не знают, что там на самом деле. А там самый смрад, там неумолкаемый вопль везомых на казнь животных, загоны с десятками тысяч обречённых глаз смотрящих на тебя с надеждой. Там вокруг цехов горы переломанных кровавых костей. Горы кровавых коровьих шкур. Миллионы крыс, бегающих то туда, то сюда, стучащих коготками лапок своих по гранитным ступеням забойных цехов. Мимо ходят эти нелюди, забойщики. У них в руках окровавленные полуметровые ножи. На ногах сапоги резиновые, чтобы ноги в крови не замочить.

Забивают, конечно, не ножами, электрическим током. Но, случается, что током не убьёт, тогда в ход идут ножи. А ты спрашиваешь, почему Семён курит и пьёт и ни с кем в койке успокоения не находит. Там смрад! Удушающий запах гниения, падали и мочи. Везде по периметру бешеные сторожевые псы. Коллеги – охранники, все сплошь хронические алкаши. Но хуже всего то, что работа бессмысленная и беспощадная. Вот, что убивает.

Ты прости меня, Андрюша, за лирику и за то, что я на тебя накричал. Чай у тебя превосходный, но мне пора в аптеку бежать. Я ж заболел, сосед. Врач целый ворох лекарств выписал. Боюсь, денег не хватит. Не одолжишь мне до завтра тридцать рублей? Если сомневаешься, вот, посмотри больничный. Всем на три дня дают, а мне на целую неделю выписали.

Андрюша отсчитал ему тридцать рублей.

Жиганов купил на эти деньги четвертинку водки и полулитровую бутылку пива. Водку выпил одним махом, прямо у ларька. А пиво стал пить медленно, растягивая сладостные минуты. При этом удивлялся и негодовал:

- Вот, уж лентяй, всем лентяям лентяй. Не курит, не пьёт, с бабами не трётся. Живут же на свете такие. Сейчас поеду к Тараторкиной. Расскажу, всё, как есть, что бы не ругала меня почём зря.

12.01.2000 г.