– Да ладно тебе, ясно же, что шучу! В общем, пойду уж, увидимся в казарме.

Тран исчез из поля зрения. Постепенно тир пустел. Дэл скрупулёзно чистил дикрайзер, стараясь выкинуть из головы размышления о поведении второго инструктора и о своих ощущениях.

***

– Наркоманка, что ли?

– Наверное. Папа постоянно как подберёт что на улице, так то наркоманка, то алкоголичка…

– Ой, тоже мне, эстетки нашлись! Давно ли сами бомжам отсасывали?

– Тихо, кажется, очнулась… Эй, эй, как тебя там, ты в порядке?

Мила похлопала глазами и разглядела склонившиеся над ней лица. Несколько довольно качественно сработанных сучек, пара мальчиков вроде неё самой – но они жались у стенки, с интересом вытягивая тонкие шейки. Все они были одеты в весьма приличные виниловые и латексные костюмчики.

Мила села на постели, с благодарностью приняв помощь одной из сучек – чуть полноватой блондинки, от природы обладавшей маленькими остренькими грудками, какие бывают из-за гормональных сбоев и нарушения обмена веществ.

– Жива? Ты чего это в обмороки падаешь? Есть хочешь? Или с передозняка? – спросила ещё одна сучка, бледная, как рыбье брюхо, с жирно накрашенными губами.

– Нет, я… я просто… – залепетала Мила.

– Отстань от ребёнка! – шикнула на товарку полненькая блондинка и помогла Миле подняться. – Пойдём, покормлю хоть чем-нибудь. Папа потом придёт, распорядится на твой счёт подробнее.

– Где я? – прошептала Мила, чувствуя, как возвращается страх.

– Не бойся, теперь тебе ничего не угрожает. Мы тут все свои, – кивнула блондинка. – Меня зовут Сахарок, это вот – Зефир, Каштан и Страза, вон там сидят Котёнок и Куколка.

– А имена у вас есть? – робко спросила Мила.

– Девочка моя! – хохотнула Сахарок, колыхнув мягким животиком. – Имена свои мы все давным-давно просрали. Теперь у нас есть наименования. Имя надо было раньше беречь, как и честь. Ну, пойдём.

Сахарок, судя по всему, была либо старшей, либо наиболее уважаемой из всей компании, так как прочие сучки выполняли её нехитрые поручения и с интересом наблюдали, как она ухаживает за новенькой. Милу накормили весьма недурственной имитацией какого-то мясного блюда и синтетическим желе. На сладкое Мила налегала особенно усердно и с удивлением понимала, как же она изголодалась. Сказалось и систематическое недоедание, и пережитое приключение, и лёгкая тошнота после дрянного наркоза, которую хотелось немедленно заесть.

– Ну вот, умница, – сказала Сахарок, собирая тарелки, после того, как Мила насытилась. – Теперь ступай в ванную… Киса, проводи её… Помойся хорошенько, мы пока тебе подберём одёжку поприличнее. Ты у нас теперь домашняя девочка, а не уличный отброс. А потом мы тебе расскажем, где ты, и кто мы все такие, и зачем ты здесь, и чем это лучше пребывания на улице.

Миле всё происходящее казалось чудесной сказкой. Вполне милые и дружелюбные люди, вкусная еда, струи горячего влажного пара и даже немного самой настоящей воды в душе. Правда, мыться оказалось лучше всё же направленным паром, а не водой, которая отдавала гнильцой и ржавчиной.

После того, как Мила привела себя в порядок и даже слегка подкрасилась обнаруженной в ванной косметикой, она почувствовала, что жизнь – не такая уж и плохая штука, а сама она – очень даже хорошенькая. Несмотря на едва виднеющийся на скуле, ещё не до конца сошедший синяк.

Выйдя из ванной, Мила нос к носу столкнулась с кудрявой шатенкой, имевшей уже довольно приличную и натурально выглядящую грудь. Мила вспомнила, что эту сучку Сахарок назвала Каштаном.

– Тс… Тише, на, быстро одевайся и молча за мной.

Каштан торопливо потащила Милу за собой по длинному коридору. Когда они мышками прошмыгнули мимо одной из дверей, Мила успела заметить того самого мужчину-«сучку», который её спас. Он сидел в кресле, запрокинув окровавленную голову, а перед ним стоял высоченный косматый блондин и аккуратно скреплял рану биоклеем.

Мила втянула голову в плечи и старалась ни на шаг не отстать от Каштана. Но вот, наконец, она оказалась в довольно большой уютной комнате, все стены которой были сплошь увешаны шторками из стеклянных бус, пушистыми боа, пластиковыми плакатами совершенно бесстыдного содержания. Из мебели здесь имелись лишь кожаные диваны и кресла да несколько искусственных звериных шкур на полу. В углу потрескивал электрический камин, голографическое изображение огня в котором то и дело сбивалось и шло полосами, но если не обращать на это внимания, то камин вполне походил на настоящий. В комнате находилось несколько сучек. Некоторых Мила уже видела, остальные были незнакомы. Все они повернулись к вошедшим, прекратив свои разговоры за чашечкой кофе.

– Ну, вот и мы, – сообщила Каштан, подтолкнув вперёд себя Милу. – Знакомьтесь. Как тебя, ты говоришь, зовут?

– Мила… – робко представилась новенькая.

– Ну, пока что Мила, а там Папа тебе придумает имя, – кивнула Каштан. – Когда ему станет лучше. Ну, иди сюда, садись.

Сахарок сразу же налила Миле большую чашку сладкого кофе.

– Рассказывай. У нас все тут рассказывают, как докатились до жизни такой, – заявила затем она. Мила присела на край дивана, помолчала, собираясь с мыслями и стеснительно пожимая плечами. А потом начала свой рассказ. Сучки слушали с интересом, но не слишком внимательно. А когда Мила дошла до страшной истории с торговцами органами, сучки начали наперебой возмущаться и костерить «этих уродов».

– Так тебя Папа от трейдеров спас? – проговорила какая-то незнакомая сучка, искусно моделирующая голос до совсем женского. – Как это романтично!

– Вот, наверное, он с ними сейчас на разборке и пострадал. Из-за тебя, – буркнула та, бледная, которую Сахарок представила как Зефир, и недобро глянула в сторону Милы. Та даже поперхнулась и медленно отставила чашку в сторону.

– Не приставай к ребёнку! – снова вступилась Сахарок. – Этим гадам давно надо надрать задницу, а то они совсем озверели! Не хватало, чтобы Мастер прислал киберов для зачистки – всем влетит, и нам достанется. Ведь наш мини-бордельчик нелегален…

– Да ну тебя, ещё накликаешь! – отмахнулась Каштан. – Сейчас Папа немного подлечится, и всё будет хорошо. Он сказал, что на той неделе и вовсе переезжаем. Он даже присмотрел новое местечко, постоянных клиентов оповестит.

Мила не упускала и крупицы информации. Итак, она в борделе – ну, это и так было ясно, да и не так это страшно. Но вот то, что бордель нелегален – очень плохо. Это означает, что в любой момент сюда могут нагрянуть киборги Мастера Шакса и всех убить. Кроме того, как выяснилось, Папа, как его все тут называли, сцепился из-за неё с торговцами органами. Вероятно, им пришлось преподать дополнительный урок, но к нему они подготовились получше. Именно поэтому её спаситель ранен.

Мила незаметно покинула разговорившихся товарок и направилась туда, где успела заметить Папу.

Осторожно приоткрыла дверь и сунула пушистую головку в комнату.

Блисаргон Баркью полулежал на кожаной кушетке, прикрыв единственный глаз. На его лбу, ближе к виску, пламенел совсем свежий шрам. Мила сглотнула, но заставила себя пересилить робость и шагнула к кушетке. Папа сразу же открыл глаз.

– А, детка, это ты. Всё в порядке?

– Да, – Мила замерла, сцепив пальцы. – Я… Я просто хотела поблагодарить и извиниться…

– Извиниться? – Блисаргон приподнялся на локте. – За что?

– Ну, за то, что ты… Вы… в общем, Вы же сейчас ходили к трейдерам снова?

– А что делать, если они не понимают с первого раза?

– Но Вы же… – Мила присела рядом с кушеткой и осторожно провела тонкими пальчиками по едва заросшей ране своего спасителя.

– Это пустяки, дорогуша. Зато теперь они уж точно переберутся в другой квартал и не будут нам докучать. Я предупреждал их, что когда Папа сердит, это плохо.

– Я обещаю, что никогда больше не доставлю вам хлопот, – горячо затараторила Мила, в порыве чувств даже схватив Блисаргона за руку, но, одумавшись, отпустила.

– Всё в порядке, девочка, – Блисаргон улыбнулся. И тут, с такого близкого расстояния, Мила заметила, что под слегка стёршейся помадой на нижней губе мужчины виднеется вертикальная чёрная полоска – знак киборгов.