Она опять сидела за деревянным барьером перед большим, наполненным народом залом, чувствуя себя раздетой догола. Лиц видно не было, но Стелла прекрасно знала, что в устремленных на нее глазах присутствующих, кроме, пожалуй, двоих, горит нездоровое, похотливое любопытство. Особенно ненавистен был Стелле угол, отведенный, как ей было известно, представителям прессы — этим жадным до скандалов, ничем не брезгующим людям, зарабатывающим свои грязные деньги на человеческом горе и стыде. Но самое ужасное было даже не это, а голос, омерзительный, несмотря на четкую дикцию и хорошую постановку, голос, преследующий ее все эти годы. Сможет ли она когда-нибудь забыть его?

— Господин судья... Провоцирующие действия со стороны истицы... Одежда, не подобающая для хождения по городу... Вовсе не оправдывая действий обвиняемого... Заслуживает, однако, снисхождения... Неконтролируемый порыв страсти...

Господи, мысленно взмолилась Стелла, пытаясь не слушать эти назойливо повторяющиеся в различных сочетаниях слова, разве она виновата в своей внешности — в длинных стройных ногах, в спускающихся ниже плеч золотисто-рыжих волосах, в зеленых глазах, так привлекающих мужчин? Видит Бог, она никогда не пыталась пользоваться ими для привлечения представителей противоположного пола, никогда... Кроме, быть может, одного раза...

Стыд, испытываемый ею все эти дни, был столь велик, что не позволял показываться на людях. Оказавшейся на короткое время в центре внимания толпы Стелле казалось, будто все указывают на нее пальцем и глумливо усмехаются ей вслед, и с этим ничего нельзя было поделать. Если бы не Энн и Родни...

Но что это? Ненавистный голос сменился другим, на этот раз уже не просто внушающим омерзение, а леденящим душу.

— Шлюха, думаешь, тебе удастся от меня уйти? Мы еще встретимся! Я достану тебя где угодно!

Испытывая невообразимый ужас, она попыталась вскочить со своего места, бежать куда глаза глядят, но ноги не повиновались ей. В панике Стелла открыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь...

И проснулась.

Дико озираясь по сторонам, она села в постели. Ночная рубашка неприятно липла к влажному от холодного пота телу.

Слава Богу, это был всего лишь сон. Обессиленно опустившись снова на подушку, Стелла попыталась успокоить лихорадочно учащенное дыхание, по опыту зная, что больше уснуть не удастся. Неужели это не кончится никогда? Неужели ей не суждено прожить нормальную человеческую жизнь, иметь семью, детей?..

Прошло уже три с лишним года, а она до сих пор избегает даже взглядов мужчин, не говоря уже о каких-либо встречах с ними. Вот если бы...

Прекрати! — приказала себе Стелла. Об этом давно пора забыть, как забыл он! А иначе разве трудно было такому человеку, как он, отыскать ее, где бы она ни находилась. Все происшедшее между ними было лишь сказкой, мимолетным и эфемерным воплощением девичьих фантазий, слишком чудесным, чтобы превратиться в реальность...

— Так, значит, мне не стоит даже начинать, я правильно понял?

Словно напрашивающиеся на поцелуй губы Стеллы разошлись в очаровательной улыбке, показав белоснежные ровные зубы. В зеленых глазах искрилось веселье.

— Да, Том, не стоит, — покачала она головой и, будучи не в силах удержаться, рассмеялась при виде удрученного выражения, появившегося на лице своего собеседника.

— Так я и знал. Если уж не везет, то не везет во всем, — вздохнул Томас Рамфорд. — Но какого черта? Вы прекрасная девушка, Стелла. С вами даже можно разговаривать... в отличие от моих бывших жен, к примеру.

Томас уже успел сообщить, что только что развелся со своей второй женой, сбежавшей от него с более молодым партнером, и Стелле было его искренне жаль. Лет пятидесяти на вид, он был отнюдь не Адонисом, однако обаяние и ум более чем компенсировали невзрачную внешность.

В этом не приходится сомневаться, — поддразнила она. — Мне кажется, что я уже знаю о вас все, начиная со времени учебы в университете.

Господи помилуй, неужели я успел вам наскучить?

Стелла успокаивающим жестом положила руку ему на плечо.

Совсем нет, у вас была очень увлекательная жизнь. Хотела бы я пережить хотя бы половину того, что удалось пережить вам.

У такой красивой и талантливой девушки, как вы, все еще впереди. Старому эгоисту вроде меня быть увиденным в вашей компании уже доставляет удовольствие. И если я могу вам чем-то помочь, то можете мною располагать.

Хотя это не было прямым предложением вложить деньги в дом моды, которым она владела вместе со своими друзьями, Энн и ее мужем Родни, однако дело явно шло к этому.

— Спасибо. Вы очень любезны, — улыбнулась Стелла своему собеседнику.

Это был ее первый деловой ужин с предполагаемым инвестором, который вряд ли бы состоялся, если бы Энн неожиданно не почувствовала себя плохо. Родни, занимающийся главным образом финансовыми вопросами, не решился оставить жену одну в ожидании вызванного врача. А так как ужин с Томасом Рамфордом был уже назначен, то пришлось пойти Стелле.

— Это не любезность, а элементарный здравый смысл. В вас и в ваших друзьях что-то есть. Не сомневаюсь, что через несколько лет за продукцию с вашей фирменной маркой будут сражаться все крупные универмаги мира.

Стелла от души рассмеялась.

— Вы преувеличиваете.

Теперь она была даже довольна, что пришлось пойти на этот ужин. Вечер, к ее радости и великому облегчению, прошел вполне успешно как в деловом, так и в личном отношении...

А ведь сначала ей так не хотелось идти! Ужины с танцами в ресторанах не были стихией Стеллы, даже надетое на ней вечернее платье принадлежало Энн. Сама модельер предпочитала брюки и свитера. Однако Томасу Рамфорду каким-то образом удалось привести ее в хорошее расположение духа.

— Может быть, но только чуть-чуть, — улыбнулся Томас, поднимаясь. — Как вы смотрите на то, чтобы потанцевать со стариком? Дела можно оставить на завтра, с вашим занудой Родни все равно придется оговаривать каждую строчку.

Помедлив мгновение, Стелла вложила тонкие пальцы в протянутую ей руку.

— Разумеется, Том, — ответила она, пытаясь подражать его протяжному южноамериканскому выговору, и, рассмеявшись, оба направились к небольшой площадке для танцев.

Держа в одной руке бокал с виски, Карлос Рамирес оперся о стойку бара, засунув другую руку в карман. Стоящая рядом с ним необыкновенно привлекательная блондинка тотчас же взяла его под руку и прижалась к нему роскошной грудью, получив в ответ понимающую, чувственную улыбку. Оба прекрасно знали, чем окончится этот вечер. Постелью. Бланш слыла неутомимой в любовных утехах, а в данный момент это было как раз то, что ему нужно.

Почти весь последний год Карлос странствовал по миру, потому что на его вилле, расположенной на средиземноморском побережье Испании, теперь жила его мачеха Хосефина со своей дочерью от первого брака, Ауророй. После скоропостижной смерти отца от сердечного приступа Карлос позволил ей поселиться там, чтобы, как выразилась вдова, залечить душевные раны и смягчить горечь утраты в обстановке, ничем не напоминающей о безвременно почившем дорогом супруге.

К сожалению, это вынудило его как можно реже бывать на вилле. Во-первых, в сложившейся ситуации он не мог позволить себе приводить в дом возлюбленных, а целомудренная жизнь была не в его стиле. А во-вторых, девятнадцатилетняя Аурора при виде Карлоса томно вздыхала и одаривала его страстными, многозначительными взглядами. Нельзя сказать, чтобы девушка была мало привлекательна. Просто Карлоса она не волновала, да и в глазах окружающих он бы выглядел недостойно, если бы закрутил интрижку с падчерицей собственного отца. А на глубокие чувства он считал себя неспособным, посему предпочитал находить подружек, не претендующих на его сердце.

И вот теперь, прилетев на несколько дней в Бостон по делам, он собирался провести ночи с не возражающей против этого Бланш. Однако, будучи человеком опытным и осторожным, он не стал ей об этом говорить. Сделав очередной глоток превосходного виски, Карлос лениво окинул взглядом зал... и остолбенел.