Игла дрогнула, поплыла в одну сторону, в другую, но метаться не стала. Замерла, четко и однозначно указывая на север. Бусина заметно посветлела, оживая алым пятном изнутри. Странно и не так ожидаемо, как будто больше бежать ей и некуда, однако же… Теперь, зная направление, охотник проделал последнее из тонких занятий, связанных с поиском. Достал из сумки плотный деревянный футляр с выемкой, поместил туда яйцо «искателя», прикрутив винтами по бокам. Вворачивать каждый из четырех держателей следовало строго по очереди, последовательно доходя до необходимого натяжения. Перетянешь – неверное направление, расслабишь – неверное направление, тонкая механика, ничего не скажешь. Но пальцы все делали машинально, опытные и привычные. Раз, два, подтянуть, перейти, зафиксировать, так… Готово? Готово, все сделано как нужно. Яйцо, упершись в толстый шпенек снизу и удерживаемое по бокам, повисло над бархатом футляра. Игла покачалась, не сместившись, указывая на твердый «норд». Вот и все, приготовления закончены. Можно отправляться в путь.
Эксеншиерна проводил охотника до ворот, дальше не отправился. Во взгляде опытного и бесстрашного вояки густо плавала надежда. Он ждал его назад, ждал не одного.
– Удачи тебе, охотник. – Гайер посмотрел снизу, настоятельно и практически моля.
– Удача нужна ленивым, герре Эксеншиерна… – Освальд посмотрел на дорогу. – Только ленивым.
Легко толкнул Серого ногой в бок, отправляя в путь. Конь пошел вперед охотно, как будто застоялся и хотел нагнать потраченное впустую время. Охотник не оглядывался, не с чего. Впереди лежал путь, про который ему пока не было ничего известно. Сколько лиг и дней пройдет по нему, доберется ли до конца… Покажет лишь время.
С того момента прошло уже пять дней и шесть ночей, а результата Освальд пока так и не достиг. Это ему совсем не нравилось.
Мерно двигался отдохнувший за ночь Серый, мощно неся седока, его вещи и собственный вес. Конь уставал не меньше Освальда, им пришлось проскакать за прошедшие дни немалое расстояние. Заночевать на постоялом дворе удалось всего один раз, и еще ночь прошла на ферме, посреди густых зеленых лугов. Хотя Освальд предпочел бы ей отдых в гостинице. Слишком колючей оказалась солома, блохи и клопы кусались нещадно, а пыль на сеновале забивалась повсюду. Но что поделать, раз такая доля?
Дорога, снова дорога. Сколько ему довелось проехать вот так, покачиваясь в седле, изредка подремывая, оставаясь при этом настороже? Последние лет пять Освальд постоянно куда-то ехал. Перекати-поле, колоброд, гонимый ветром пучок сухой травы, как еще? Но он и не думал жаловаться, это же его жизнь. Пусть когда-то выбранная не им. Но ему, что врать себе, она нравилась.
Серый мерно и привычно шел легкой рысью вперед, охотник думал, не теряя внимательности. Про эти места он узнал все, что можно, даже немного того, что и нельзя. Чего-то хорошего здесь в последнее время происходило мало. Слухи слухами, но кое-что Освальд слышал и раньше. И это «кое-что» ему не нравилось. Особенно постоянные и неизменные слухи про варгеров. То ли племена, то ли кланы озверевших безумцев, наводящих страх на поселенцев, добиравшихся даже до побережья и больших городов. Нельзя сказать, что верилось в подобное с трудом. Вовсе нет, как раз наоборот.
Мэрай сбежала на север, который заселялся слишком долго и иногда почти без результата. Причина у «почти» оказывалась банальной и страшной. Холод и заваленные снегом зимние горные перевалы, не пропускавшие в случае чего переселенцев назад. Неурожай, голод и болезни, чаще всего незнакомые. Зверье, которому на севере человек был совершенно не указ. Да и медведи с волками, как ни странно, здесь совсем не чета тем оставленным переселенцами на родине. Не просто другого цвета, бывшего чаще всего белого или серого с темными подпалинами. Зверье тут оказалось крупнее, злее и хитрее. И еще – племена местных жителей, дикие и неуправляемые. Варгеры… черно-белый ужас севера.
О них Освальд только слышал, сталкиваться, хотя бы с одним варгером, не приходилось. Но того, что узнал, ему хватило, чтобы понять: если Мэрай оказалась там, где их набеги происходили постоянно, то проблема у него серьезная. Вряд ли удастся легко пройти через края, в которых лютуют люди-волки, не признающие мира и переговоров.
К вечеру Серый и его всадник добрались до довольно большого поселка. Охотник остановился на холме, всматриваясь. Высокий частокол, сторожевые башни по углам, все привычно и знакомо, как бывает всегда на таких задворках цивилизации. Наблюдатели на вышках и воротах одновременно взяли его на прицел, следя за каждым движением наконечниками стрел. А вот это странно, все-таки он всего лишь один, да и день вокруг, видно, что никого больше нет. На воротах, приоткрытых ровно на ту ширину, чтобы коню проехать, двое хмурых бородачей несколько минут допытывались: кто да откуда? Пропустили без взятки, зато заставили показать все, что было в седельных сумках. Но не профессионалы, это точно. Кроме арбалета, шпаги и даги, да топорика у седла, больше ничего и не увидели. Освальд про себя усмехнулся, с каменным лицом заезжая в ворота.
Проезжая по не больно-то широкой главной улочке, насчитал двадцать-тридцать домов, именно домов. Огородов здесь не водилось, тепла не хватало напрочь. Хотя Освальд знал о том, что еще дальше к северному побережью, на островах, жители выращивали все, что хотели. Было бы желание, а остальное приложится. Здесь предпочитали кормиться с проезжающих путников и, если судить по большим низким сараям, собранным тяп-ляп, за счет скота. Скорее всего, разводя овец, дающих и мясо и шерсть. Луга вокруг позволяли, зеленея даже в наступающей темноте и несмотря на осень. Освальд незаметно для пары местных зевак откинул крышку футляра с компасом, хмыкнул. Бусина на конце иглы разгорелась не на шутку, алым светляком в вечернем сумраке. Неужели вот так и сразу? Охотник остановился у широкого приземистого строения, в котором легко угадывалась придорожная гостиница с трактиром. Или трактир с гостиницей? Привязал Серого у коновязи, снял с конской спины переметные сумы и пошел к крыльцу.
Скрипнула дверь, тяжелая и крепкая, сшитая из толстых дубовых досок. Ставни на окнах, как мимоходом отметил Освальд, тоже сделаны не для украшения. Ничего удивительного в этом, памятуя о тех же варгерах, не нашлось. Обороняться в гостинице, при достаточном количестве людей и стрел, можно было запросто. Тем более что поджечь ее, построенную из песчаника и мореного дуба, с бухты-барахты точно не выйдет. Пригибаться, входя, не пришлось. Проем по высоте соответствовал толщине и ширине двери, до притолоки голова Освальда не доставала весьма солидно.
Внутри обнаружилась большая светлая зала, заставившая охотника удивиться. Обычно в таких небогатых местах, а это ощущалось сразу, на свечах или масле для светильников старались экономить. Здесь же, тонкими язычками гари коптя потолок, на цепях висели под ним два колеса, каждое густо заставленное по ободу свечами. Он двинулся прямо к широкой и длинной стойке, за которой стоял хмурый и седой детина. В зале сидели с полтора десятка человек, замолчавших при появлении охотника. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто они и почему в поселке нет огородов. Трапперы, медвежатники, охотники на хищников… И необязательно только четвероногих. Об этом Освальд не подумал, возможно, что и зря. С такими людьми сталкиваться ему приходилось постоянно, и нельзя сказать, что это его радовало. То ли в нем самом что-то не нравилось большинству умельцев обращаться с оружием, то ли существовала какая другая причина, о которой он и не подозревал. Впрочем, Освальду чаще всего было на это совершенно наплевать.
Провожаемый поворачивающимися бородатыми лицами, он спокойно дошел до хозяина, аккуратно положил на пол сумки. Снял с плеча ремень чехла арбалета, прислонил его к стойке. Оружия, даже видимого, с избытком хватило бы на всех присутствующих в зале гостиницы. За стойкой седой усач, с украшенным шрамами лицом молча приподнял вверх бровь. Освальд опять удивился: нечасто доводилось попадать в те места, где сдается ночлег, а хозяева гостиницы не рады возможному постояльцу.
