Оказавшись на Бородинской улице, луноход двинулся к четырем высоткам, плотно примыкающим друг к другу диагоналями и стоящим в одну линию уступом. Во дворе когда-то был сквер и рядом невысокое «П»-образное здание с расположенным перед ним футбольным полем, о чем говорили торчащие из неглубокого в этом районе снега ржавые ворота.
— Они уцелели, Юра! — дрожащим голосом воскликнул Макаров, глядя на четыре дома. — Они еще стоят!
Луноход остановился перед второй высоткой, и космонавты вдруг выскочили из машины.
— Мужики, вы чего! — воскликнул Яхонтов. — Куда?!
Космонавты неуклюже семенили в своих скафандрах к чернеющей пасти лишенного двери подъезда дома.
— Варяг, да у них башню снесло! — крикнул Сквернослов.
— За ними! — скомандовал Яхонтов.
Аппарель откинулась, и путники бросились следом за космонавтами. Николай бежал последним. Он вдруг понял, что произошло с Алексеевым и Макаровым. Он понял, почему они бросились в это здание, забыв обо всем. Это был их дом. Оказавшись в подъезде, он некоторое время ничего не видел, пока глаза не привыкли к полумраку после белого снега. Он слышал только шуршание скафандров наверху и шаги своих товарищей на ступеньках. Васнецов сделал несколько неуверенных шагов, ища ногой ступеньки, пока наконец не стал различать детали в полумраке подъезда. На ступеньках было много пыли и различного мелкого мусора. Он неприятно хрустел под ногами. На втором этаже было светлее из-за выбитого окна. Можно было разглядеть различные надписи на обшарпанных стенах: «Света, я тебя люблю!», «Мариночка! Если ты жива, иди на Каховку к бабуле! Мы там!», «Борзов, ты чмом был, чмом и подохнешь! Я тебя, сука, найду!», «Витя, Кольку убили! Мы уехали в Кубинку к деду. Там его похороним. Ждем тебя. Молимся за тебя!», «Сурен, боеприпасы к твоей шайтан-трубе в подвале Лехиного дома. Место отмечено знаком солнца. Отомсти за нас!», «Дмитрий! Ты был прав, но в одном ошибся. В метро никто не спасся. Артем», «Welcome to HELL!!!»
Отсчитывая ногами ступени, Николай с каким-то благоговением читал эти надписи, нацарапанные острым предметом или написанные красками разных цветов. Короткие фразы, в которых умещались целые судьбы и жизни. Весь трагизм происшедшего много лет назад и призрачная, скупая надежда тех, кто это писал. Или ненависть. Николай бросал мимолетные взгляды и на дверные проемы квартир. У многих двери отсутствовали или были распахнуты и трещали да поскрипывали, раскачиваясь от сквозняка. Васнецов старался не думать о людях, которые тут когда-то жили. Он знал, что эти мысли способны унести далеко от действительности, способны заставить забыть о таящихся вокруг опасностях и погрузить в безграничную боль за утраченную жизнь и безысходное будущее. Он знал об этом, ибо в детстве тайком выходил из своего подвала и часами бродил по заброшенным домам Надеждинска, не столько для того, чтобы найти там что-то стоящее, сколько чтобы ощутить это странное, ни с чем не сравнимое чувство абсолютного одиночества, взирая на брошенные жилища и серое небо в окнах. В детстве такие ощущения будоражили разум, возбуждали фантазию, дарили неописуемую радость от возвращения в родной подвал, к лицам знакомых людей. Но сейчас было все не так. Сейчас было страшно. По-настоящему страшно.
На четвертом этаже Николай наконец смог остановиться. Юрий Алексеев сидел на полу в прихожей полностью выгоревшей и лишенной двери квартиры. Он прикрыл глаза ладонью, и по вздрагиваниям его плеч можно было понять, что он плачет. У двери соседней квартиры стояли Сквернослов с Варягом и молча смотрели, как внутри мечется в поисках неизвестно чего Андрей Макаров. В его квартире не было пожара. Там вообще ничего не было. Даже паркет и обои давно выдрали.
— Ольга! — заорал вдруг он отчаянно — Ульяна! Ольга! Ульяна! — Он вопил все сильнее и сильнее и, сжимая кулаки, в отчаянии бил себя ими по выбритой голове. — Оля!!! Оленька!!! Уля!!! Дочка!!!
— Андрей, — тихо проговорил Варяг. — Андрей! — повторил он громче, видя, что космонавт не обращает на него внимания. — Что вы ожидали тут увидеть? На что, извини, надеялись? Вы же сами говорили, что всюду так. Вы же полмира прошли и всюду так. Что вы хотели увидеть?
— Полмира! Полмира прошли! Ради этого!!! — Макаров упал на колени и стал в кровь разбивать свои кулаки об пол. — Ради этого! Полмира прошли! Ради вот этого! Оля! Ульяна! Девочки мои! Нет! Не-е-ет! Ну почему! Почему-почему-почему!
Николай до боли прикусил губу, глядя на бившегося в страшной истерике Макарова и сдавливающего свои эмоции тихим плачем Алексеева. Двадцать лет они жили какой-то надеждой. Как их разум позволил этой надежде теплиться, после того что они видели? Как в таких условиях можно было надеяться увидеть свои семьи? Да и вообще на что-то надеяться. И какая все-таки это страшная и беспощадная штука, надежда. Циничная и злая. А может, надежда тут ни при чем? Может, надежда как раз помогла им выжить и пройти этот невероятный путь к дому? Но жестокая и циничная не она, а правда? Беспощадная действительность их мира…
Васнецов вздрогнул от собственного движения. Это было движение руки, приведшей флажок автомата в положение стрельбы короткими очередями и передернувшей затвор. Он сделал это машинально, как только до его слуха донесся звук медленных шагов. Кто-то неторопливо поднимался к ним.
Услышав щелчок, Варяг и Вячеслав уставились на Николая. Они вполне могли подумать, что ему взбрело в голову застрелить бившегося в агонии Макарова. Но это было бы полной дикостью, даже если такая идея могла прийти в голову из соображений милосердия. Поймав на себе взгляды товарищей, Николай молча указал пальцем вниз. Яхонтов и Сквернослов сразу все поняли и приготовили свое оружие. Варяг прикрыл металлическую дверь, чтоб хоть немного приглушить крики Макарова.
Шаги приближались раздражающе медленно. Кто-то совсем не торопился. Может, это старый или уставший человек? Но зачем ему подниматься в разграбленный и пустующий дом? Секунды ожидания показались невероятно долгими, пока наконец Николай не увидел поднимающегося человека в серой, изъеденной молью шинели, кирзовых сапогах и серой форменной шапке с вмятым следом от давно утерянной кокарды. Нижняя часть его лица была перемотана шерстяным шарфом, глаза спрятаны под круглыми сварочными очками, чьи черные стекла были подняты вверх. В скрытых шерстяными перчатками руках он держал АКСУ с двумя перемотанными белым пластырем рожками. Васнецов прицелился. Почувствовав это, человек остановился и медленно поднял голову. Теперь было видно, что из-под шарфа торчит седая неаккуратная борода старика. Он осторожно поднял одну руку, показывая жест дружелюбия, и оттянул ею шарф ото рта.
— Здрасьте, — хриплым и усталым голосом проговорил он. — Это ваша машина на улице?
— А ты кто? — Варяг спустился на пару ступенек и держал оружие наготове.
— Я? — Незнакомец как-то по-смешному пожал плечами и ответил: — Я милиционер.
— И что, ты нам штраф за неправильную парковку выписать решил? — Яхонтов усмехнулся.
— Ну, шутник. — Незнакомец усмехнулся в ответ беззубой усмешкой. — Я говорю, чего вы ее без присмотра оставили?
— А что?
— Так это, украдут ведь. — Он снова пожал плечами.
— Кто? — поинтересовался Яхонтов.
— Да мало ли кто. Бандиты всякие. Но я там сынка оставил с парой овчарок. Они посторожат. Но вы это…
— А с чего ты взял, что мы не бандиты? — хмыкнул Вячеслав.
— Да брось. Какой уважающий себя бандит машину без присмотра оставит? Да и знают все, что в этих домах уже давно поживиться нечем. И кстати, бандиты на луноходах не ездят.
Искатели с изумлением взглянули на незнакомца.
— Чего ты сказал? — переспросил Варяг.
— Я говорю, бандиты на луноходах не ездят.
— А с чего ты взял, что это луноход?
— Так это. Его по телику показывали незадолго до ядрены. Я помню. У меня на всякую технику память хорошая. Хобби это мое. Было. А между прочим, в этом доме космонавты жили. Их аккурат перед войной в космос отправили. Так и болтаются, наверное, там, бедолаги.
