— В детстве он называл вас богиней. Еще недавно говорил мне, что никогда не видел женщины красивей, чем вы.

Она, словно не слыша, покачала головой.

— Я почти не смотрела в его сторону, — тихо произнесла она. — Меня интересовала в детях только та власть, какую я могу получить благодаря им… Я была очень дурной матерью, мой мальчик… Смерть Джона лишний раз напомнила мне об этом.

— Не нужно все время думать только об одном, миледи.

— Во всяком случае, его гибель ускорила твой приезд ко мне, ведь так, Эдуард?

— Я знаю, мне следовало приехать раньше.

Снова, не отвечая ему, она продолжала говорить о своем:

— Ты был снисходительным судьей, Эдуард… Но все-таки убил Мортимера… — Ее голос дрогнул, когда она произнесла это имя. — Мне не следует думать о нем, иначе опять меня одолеют кошмары… Эдуард, я бы хотела как-нибудь навестить тебя. Повидать Филиппу, детей… Они ведь мои внуки…

Он подошел к ней, поцеловал в лоб.

— Вы обязательно приедете, матушка. Филиппа очень хочет этого. И увидите еще одного Эдуарда.

— Уверена, он похож на тебя… Каким ты был в его годы. Рада, что ты назвал его тоже Эдуардом…

Ей хотелось о многом расспросить сына. Например, о том, найдены ли убийцы его отца… Исполнители… Но она не решалась. Не смела напоминать лишний раз ему и себе самой о том… о тех, кто все это замыслил и дал приказ претворить в жизнь… В смерть…

Они говорили о разном, и она уже поняла, что ее заточение может быть окончено в любое время, если она того захочет. Она снова сможет находиться при королевском дворе. Люди забудут ее грехи. Возможно, уже забыли… Человеческая память коротка…

Прощаясь с ней, Эдуард был нежен, внимателен.

Да, несомненно, ее жизнь могла бы сейчас измениться, если бы она того захотела. Но она еще не знала, хочет ли этого… Сын приехал к ней, он пробыл долго, они о многом поговорили, а многое невысказанное было и так понятно обоим. И на прощание он сказал ей… Как же он сказал?.. Сказал, что она была и остается его матерью и, что бы она ни совершила, это дело рук его матери, которую он с детства любил, даже боготворил… Кажется, он говорил именно так. Впрочем, возможно, она не все точно запомнила, у нее голова шла кругом от этого свидания.

Но она поняла главное: он готов простить ее. Уже простил.

Она воспряла духом. Однако все равно сегодня нужно будет позвать придворную даму, чтобы та ночевала у нее в спальне: она боится, как бы кошмарные видения не посетили ее вновь, — встреча с сыном всколыхнула слишком много воспоминаний.

Граф Робер д'Артуа, кузен королевы Изабеллы, прибыл в Англию. Почему? Да просто смертельно рассорился с королем Филиппом VI и тайно покинул Францию, переодевшись обыкновенным торговцем.

Робер д'Артуа был рожден, чтобы причинять беспокойство и неприятности всем вокруг. Его уделом в жизни, как ему казалось, было никогда не получать того, что полагалось ему по праву. Поэтому он всегда питал зависть к людям и был полон желания навредить тем, кто имел то, что, по его разумению, должен был иметь он сам.

Главным же предметом его зависти, даже ненависти, был король Франции.

Сам Робер был правнуком другого Робера, первого графа д'Артуа, кто, в свою очередь, являлся младшим братом французского короля Людовика IX Святого, правившего Францией сто лет назад и возглавившего два крестовых похода в Святую Землю. Поэтому можно понять, каким ударом для человека с таким характером, как у молодого Робера, было то, что, будучи королевского рода, он оказался сейчас на задворках, а вперед вылезли какие-то Валуа, один из которых и стал королем. Мало того — Роберу даже пришлось несколько лет биться за права на графский титул и земли, принадлежавшие его прадеду.

Король Филипп IV, отец Изабеллы Английской, изволил отказать ему в законных правах, и то же самое делали три его бездарных сына, сменявшие друг друга на престоле. Не помогло даже то, что Робер женился на сестре одного из них, — все было напрасно.

Когда королева Изабелла приехала из Англии во Францию, он, пораженный красотой этой женщины, стал одним из ее поклонников, а также союзников в борьбе за английский престол. А после того, как ее родной брат, став королем Франции, дал понять, что не желает больше присутствия сестры в своей стране, именно Робер д'Артуа заранее предупредил ее и помог уехать вместе с сыном и Роджером де Мортимером в графство Эно, где она собрала армию, и, высадившись затем на берега Англии, заставила мужа передать корону сыну Эдуарду, а на самом деле ей и ее любовнику Мортимеру…

Роберу д'Артуа было безразлично, кто займет английский престол, просто натура у него такая, что не может без интриг. И уж если не удается заполучить обратно свои земли, то он утешится, хотя бы отчасти, тем, что причинит беспокойство и вред кому-нибудь, и отведет душу, видя, что и у других людей забот полон рот и бед тоже хватает.

При Филиппе VI граф Артуа не изменил привычек и продолжал строить всевозможные козни и встревать чуть ли не во все происки, направленные против короля, которому завидовал, так же как и всем предыдущим, чьи права на трон не желал признавать.

И пришла пора, когда терпение Филиппа лопнуло и он решил, что, пока Робер д'Артуа в стране, спокойствию в ней не бывать.

Король собрал совет, на котором было постановлено предъявить графу ряд обвинений, и в результате появился вердикт об изгнании его из Франции и лишении всего, что ему принадлежит, — а этого оставалось еще не так уж мало.

Однако Робер был не из трусливых. Он не подчинился и тянул с отъездом, не оставляя в то же время попыток так или иначе насолить королю, и тогда был издан указ об его аресте, о чем он, к счастью для себя, узнал загодя.

Это и заставило его, переодевшись торговцем, спешно бежать. Куда? Разумеется, в Англию. Ведь если бы не он, припомнил вовремя Робер, сыну Изабеллы никогда бы не стать королем. Это он сопроводил их в Эно, представил графу и таким образом положил начало триумфальному походу в Англию.

Появление графа Робера д'Артуа на берегах Темзы выглядело весьма впечатляюще.

Он вошел в огромный зал Вестминстерского дворца вместе с другим людом: в зале в это время проходил королевский обед, и по давней традиции всем разрешалось беспрепятственно входить туда и наблюдать короля и королеву за трапезой.

В толпе произошло движение, когда сквозь нее протиснулся и подошел почти вплотную к королевскому столу какой-то торговец, если судить по одежде. К нему бросилась стража.

Король Эдуард как раз подносил ко рту сочный кусок миноги.

— В чем дело? — спросил он.

Торговец шагнул вперед.

— Дайте мне поговорить с королем! — повелительно сказал он.

Стражники не знали, как поступить, они выжидательно смотрели на Эдуарда. Все прочие не сводили глаз со странного торговца.

— Мой дорогой, любезный брат, — заговорил он, обращаясь к Эдуарду, — я прибыл издалека и рассчитываю на ваше гостеприимство. Знаю, вы не откажете в нем.

Эдуард не верил глазам.

— Это… это вы? — вопросил он. — Не может быть… Нет, конечно, это вы… Робер д'Артуа!

— Да, ваш преданный друг и даже родственник. Как приятно видеть вас среди ваших верных подданных.

Король поднялся, обнял Робера и усадил рядом с собой, предложив разделить с ним трапезу, что тот исполнил с великой готовностью, не забывая при этом подробно рассказывать о французском короле и его гнусных деяниях.

О, этот мерзкий человек совсем не похож на короля Англии! Никакого сходства! Подумайте только, брат мой Эдуард, а вернее, племянник, он отказал мне в моих законных притязаниях и даже угрожал арестом… Нет, будь я проклят, если вернусь во Францию, пока на троне бесчестный Филипп Валуа! Только когда мы его свергнем, моя нога ступит на родную землю!..

Так заявлять во всеуслышание перед толпой придворных и простого люда было по меньшей мере безрассудно, но ведь Робер д'Артуа отличался всегда именно этим.