Под деревьями Гийом уже поставил несколько старомодных шезлонгов и низеньких столиков. Он делал это каждое утро. Это место в саду было самым прохладным — легкий ветерок шелестел кронами деревьев. Здесь она любила читать.

Она улыбнулась про себя. Амелия хлопочет вокруг нее и нянчится как родная мать вот уж целую неделю, словно для нее и Гийома ничто не в тягость. И это дало свои плоды — она расслабилась и почувствовала себя избалованной, но после недели одиночества ей уже стало чуточку скучно.

Позвонив в Нью-Йорк, Ники сказала об этом матери. Та воскликнула:

— Господи, дорогая, как ты можешь скучать в Провансе?! Там столько всего можно посмотреть, стольким заняться. И вообще, пора тебе передохнуть, непоседа. Хотя бы дух перевести. Ты же секунды на месте не сидишь — все рыскаешь по свету в поисках новостей.

— Мамуля, дорогая, — изумленно воскликнула Ники, — вот от кого не ждала такое услышать, так это от тебя! Ты-то в мои годы занималась тем же самым. Хуже того, еще и меня повсюду с собой таскала.

Мать только рассмеялась в ответ.

— Ты положила меня на обе лопатки, дочь. „Туше", как говорят борцы. Но, по правде сказать, дорогуша, и твой отец и я в самом деле хотели бы, чтобы ты хоть немного утихомирилась. За последние десять лет у тебя одни лишь репортажи о войнах, восстаниях, революциях, катастрофах во всех концах света. Думать не могу без содрогания о том, что тебе довелось пережить и как пришлось рисковать... — Тут мать запнулась, и наступило молчание.

Ники мягко спросила:

— Мам, а вам с отцом и правда хотелось бы, чтобы я бросила эту работу?

Мать возразила:

— Конечно же, нет. Ни отец, ни я не станем вмешиваться в твою работу. Но я-то знаю, как ты изматываешься. Кроме того, это опасно.

— Мамочка, — рассмеялась Ники, — не забывай, что у меня есть ангел-хранитель.

Элиза Уэллс предпочла пропустить это замечание мимо ушей и предложила дочери вернуться в Нью-Йорк, чтобы провести остаток отпуска дома, раз уж ей надоела Франция.

— Ты можешь приехать к нам в Коннектикут когда захочешь. Мы с отцом собираемся пожить там остаток лета, так что милости просим, — ты же знаешь, мы тебе всегда рады.

Они обсуждали это предложение еще несколько минут, и Ники наконец согласилась побыть несколько дней с родителями за городом, когда вернется в Штаты. Они были очень близки, сколько Ники себя помнила. Будучи единственным ребенком, она иногда чувствовала, какая это ответственность. От единственного чада ждут успехов, первенства, связывают с ним все свои надежды и мечты.

Однако ее родители оказались на редкость разумными и никогда не требовали от нее лишнего. Она любила их так же, как они ее; они были ее защитой и опорой во всех предприятиях. Особенно заботливо они отнеслись к ней, когда произошел разрыв с Чарльзом Деверо.

Ники тут же прогнала мысль о нем прочь. Не хотелось вспоминать человека, причинившего ей столько боли, пусть это и было давно.

Подойдя к бассейну, она положила книгу на один из столиков, сняла свободную блузу, надетую сразу поверх черного бикини, и расположилась в шезлонге.

Рассеянный солнечный свет лился сквозь листву над головой. Ники вытянула длинные ноги, закрыла глаза и предалась размышлениям. Она думала о родителях. Ники знала, что мать с отцом не переставали удивляться, почему после Деверо она не увлеклась всерьез ни одним мужчиной. Одно время они даже полагали, что она все еще любит Чарльза. Сказав им, что это не так, она не покривила душой. Причина того, что она никому не отдавала предпочтения, была проста. За два с половиной года она не встретила никого, кто бы заинтересовал ее по-настоящему, по крайней мере надолго.

„Однажды, — думалось ей, — мой принц явится ко мне. Нежданно-негаданно. И уж конечно, совершенно смутит и покорит меня. Словом, все будет так, как полагается. Будет и дрожь в коленях, и сердцебиение, и все такое прочее". Она невольно усмехнулась своим мыслям.

Между тем нельзя было сказать, что она недовольна жизнью. Она успешно продвигается по службе, любит свою работу; когда хочется, она может поехать к родителям; еще есть близкие подруги, с которыми у нее много общего. Есть и друг, Клиленд Донован. Он внимателен и заботлив, она очень дорожит им.

Ники вдруг поняла, как огорчена, что Кли не смог приехать на выходные. Было бы здорово увидеться с ним. Вот если бы он составил ей компанию в этом райском уголке. Ведь если они и бывают вместе, так обязательно на войне или в какой другой горячей точке планеты. В такие минуты они оба испытывают огромное напряжение, всецело поглощены своим делом, лезут из кожи вон, лишь бы сделать все наилучшим образом, раздобыть информацию в самых невероятных обстоятельствах, не говоря уже о том, что им приходится противостоять ужасу, происходящему на их глазах, и страху, неизбежно дающему о себе знать.

Как бы было прекрасно, если бы они для разнообразия отдохнули вместе и немного развеялись. Но он не смог приехать, или же не захотел, или занят чем-то. Ничего не поделаешь.

Теперь мысль о возможности провести несколько дней с матерью и отцом в Нью-Милфорде выглядела особенно привлекательной. Если она уедет с фермы в понедельник утром и доберется до Марселя, а оттуда до Парижа, может быть, ей удастся взять билет до Нью-Йорка уже на вторник. Там она сядет за руль и в среду пополудни уже будет в Коннектикуте. Надо будет попросить Гийома заказать машину. Этьен приедет и заберет ее.

Порешив на этом, Ники вытащила из кармашка блузки очки для чтения и взяла книгу. Это была биография Роберта Капы, написанная Ричардом Уэланом. Она нашла ее в библиотеке наверху. Книга оказалась захватывающей. Стоило Ники начать ее читать, как она поняла, почему Кли так привлекала эта личность. Рассказ о жизни Капы захватил ее целиком. Пролетел час, потом другой.

Появилась Амелия. Она плыла по садовой дорожке, с подносом.

— Пожалуйста! — воскликнула она, останавливаясь рядом с шезлонгом. — Я приготовила ваш любимый лимонад, мадемуазель. — Женщина взяла кувшин и наполнила бокал.

— Спасибо, Амелия, — сказала Ники, принимая напиток. — Это как раз то, что мне нужно. Здесь становится жарче с каждой минутой.

— Еще бы. Солнце коварно, надо быть осторожнее, — предупредила ее экономка и поспешила обратно в дом.

Ники подняла глаза от книги как раз в ту минуту, когда Кли дошел до середины садовой дорожки, ведшей к бассейну.

Он стоял и с улыбкой смотрел на нее. Секунду спустя Ники просияла и отбросила книгу.

— Кли! Откуда ты?! — воскликнула она и, подбежав к нему, в дружеском порыве заключила его в объятия. Он ответил ей тем же, затем они вернулись к бассейну.

— Как тебе удалось сбежать? — спросила сияющая Ники.

— Жан-Клод перетасовал заказы и скинул мою долю на других, — соврал Кли. — Он решил, что я устал и мне надо отдохнуть. Я вылетел вчера последним самолетом из Парижа в Марсель. А когда прилетел, ехать сюда было уже поздновато, да и не хотелось беспокоить вас на ночь глядя, так что я остановился в гостинице. Этьен только что привез меня.

— Я так рада! Это просто замечательно, что ты здесь! — сказала Ники с восторгом. — А то я что-то заскучала.

Кли взглянул на нее, кивнул, но промолчал.

— Я сегодня чуть было не отправилась в Арль, — продолжала Ники, — но Амелия отговорила меня... — Тут она осеклась и покачала головой от неожиданно пришедшей в голову мысли. — Она знала, что ты приезжаешь. Так вот почему она все толковала о погоде: не стоит, мол, тащиться в город по этакой жаре.

— По правде говоря, она совершенно права насчет погоды, в городе сейчас действительно невыносимо, гораздо хуже, чем здесь, — заметил Кли. — Но Амелия и в самом деле знала, что я еду. Когда я разговаривал с ней вчера, то попросил ее ничего не говорить. Хотел тебя удивить.

— В чем немало преуспел! — Ники рассмеялась и упала в шезлонг. — Ну что ты стоишь, раздевайся!

Кли посмотрел на нее в изумлении и рассмеялся.