Глава 20 Этот бог Ятихоко-но ками, желая посвататься к Нунакава-химэ — Деве из Нунакава, что в стране Коси, отправился [туда], и вот, прибыв к дому той Нунакава-химэ, сложил песню: В стране Восьми Островов Бог Ятихоко Жену найти не смог. И вот, он услыхал, Что в дальнем далеке, В стране, что зовется Коси, Мудрая дева есть, И вот, он услыхал — Прекрасная дева есть. И сватать ее Отправился в путь, Сватать ее Пустился в путь. Еще я развязать не успел Тесьму моего меча, Еще я распустить не успел Моего хаори шнуры, Деревянную дверь, За которой дева спала, Толкая-тряся, Я там стоял, Шатая-таща, Я там стоял, — А уже на зеленых горах Дрозд запел, Птица майских полей Фазан отозвался ему, Дворовая птица Петух прокричал. Как они досадили мне, Эти птицы, криком своим! Ах, унять бы несносный крик Этих горло дерущих птиц! Таковы слова, Вот они, слова Спешащих-летящих Ама быстрых гонцов! — Так сложил. Тогда та Нунакава-химэ, все еще не открывая дверей, изнутри сложила [ему] песню: Бог Ятихоко! Я всего лишь женщина, Гнущаяся трава. А моя душа — Птица в бухте морской. Пусть еще пока Я птица ничья, Время пройдет, и я Птицей стану твоей. Жизнь свою Не погуби [второпях]! Таковы слова, Вот они, слова Спешащих-летящих Ама быстрых гонцов! Когда солнце уйдет За зеленые горы, Явится ночь, Черная, как ягоды тута. [Тогда] приходи, Смеясь, как солнце поутру, Руками, что так белы, Как жгуты из волокон тута, Мою молодую грудь, Нежную, как пушистый снег, Приласкай! И, лаская, сплетемся. Руками, что как жемчуга, Руками жемчужными, обними! И, протянувшись свободно, Уснем крепким сном. Так не взывай любовно [Ко мне]. Бог Ятихоко! Таковы слова, Вот они, слова! — Так сложила. Потому в ту ночь они не соединились, а соединились на следующую ночь. Глава 21 Опять жена того бога, богиня-императрица Сусэри-бимэ-но микото, сильно возревновала. Потому ее супруг-бог, досадуя [на это], собрался отправиться из Идзумо в страну Ямато и стал снаряжаться. И вот, взявшись рукой за седло своего коня, ноту занеся в стремя, сложил: Облачен я весь В одежды черного цвета, Черные, что ягоды тута. Словно морская птица, Глядя себе на грудь, Ими, как крыльями, хлопаю — Не годны они! В волну, что бежит к земле, Бросаю одежды эти. Облачен я весь В одежды синего цвета, Синие, что зимородок. Словно морская птица, Глядя себе на грудь, и Ими, как крыльями, хлопаю — Не годными они! В волну, что бежит к земле, Бросаю одежды эти. Облачен я весь В одежды цвета марены, Что на горах взросла. Словно морская птица, Глядя себе на грудь, Ими, как крыльями, хлопаю — Эти годятся! Любимая моя! Богиня-жена моя! Когда я удалюсь Со стаей слуг моих, Сгрудившихся, как птичья стая, Когда я удалюсь, Их увлекая в путь, Как увлекает птицу птица, Хоть скажешь:, Заплачешь, Голову склоня, Как склонится побег сусуки На склоне гор, И плач твой встанет, Как дымка раннего дождя. Богиня-жена моя, Молодая трава! Таковы слова, Вот они, слова! — Так сложил. Тогда та императрица взяла чашу, полную сакэ, приблизилась [к нему] и, поднеся [чашу], сложила: Бог Ятихоко! Оо-кунинуси мой! Ты — муж, и потому На острове любом из тех, Что ты на веслах обойдешь, На мысу любом из тех, Что на пути ты обогнешь, Будешь иметь жену — Молодую траву. Другое дело я, Я — женщина, и потому, Кроме тебя одного, Мужчины нет у меня, Кроме тебя одного, Мужа нет у меня. Под шелком полога Веющим, Под одеялами греющими, Под покрывалами шелестящими Мою молодую грудь, Нежную, как пушистый снег, Руками, что так белы, Как жгуты из волокон тута, Приласкай! И, лаская, сплетемся. Руками, что как жемчуга, Руками жемчужными, Обними! И, протянувшись свободно, Усни крепким сном. Вкуси изобильного сакэ. — |
