Похоже, пришла его мама, потому что послышался шум открывающейся двери. А затем она заглянула к нам, и уже так не удивлялась, когда увидела меня.

- Здравствуйте, - тут же выдала я, улыбнувшись.

- Здравствуй, Ксюша, - кивнула она мне. – Что, заскучал один?

- Очень. Мы тут английским маемся. – Ответил Слава, видимо, подняв учебник к небу – спиной я видеть не могу, только предугадывать.

- И как у него успехи? – этот вопрос уже был задан мне.

- Ну-у-у... неплохие, на четвёрку тянут. Это я так думаю, - пожала я плечами.

- Ксения, да тут пятёрка будет! – развеселился он, заставив меня обернуться к нему.

- Шутишь? Ты же знаешь нашу англичанку! Даже мне у неё пятёрку трудно получить, даже в этой четверти не уверена, что она у меня будет!

- А спорим, что я в следующей четверти хоть одну пятёрку да получу? На желание? – дружок протянул мне раскрытую ладонь. Я, взглянув на неё, скривилась и пожала.

- Идёт, - вздохнула я.

- Ох, спорщики... Вы только из-за этих желаний снова перепираться не начнёте? – спросила Дарья Павловна, подозрительно нас разглядывая. Мы отрицательно закачали головками. Она улыбнулась. – Ладно. Хозяин квартиры, ты хоть гостью чем-нибудь угостил?

- А, да! Ксения, шуруй за мной, - он поднялся с кровати, и поплёлся на кухню. Я лишь скромно посеменила за ним.

Его мама сказала, что тоже сейчас придёт – переодеться надо, а пока нас оставили наедине.

- Садись, давай, - гостеприимно предложил он мне, указывая на стул. Я села, и принялась следить за его действиями.

- Что ты задумал? – спросила я, пока он доставал кружки.

- О чём ты? Я чай делаю, - как ни в чём не бывало, ответил Слава, и загадочно улыбнулся.

- Это я знаю! Я про желание! Ну, и?

- Не скажу, - тут же огорошил он меня своим ответом. Ну хитрец, я знаю, что он что-то задумал – сердцем чую!

- Слава!

- Нет. – Он повернулся ко мне лицом, и отрицательно покачал головой. Я надулась, чем рассмешила его. – Не дуйся! Тебе оно понравится, а пока - пусть это побудет секретом.

- Ну, хорошо, подожду, - согласилась я.

Позже к нам на огонёк заглянула его мама. Мы сидели, пили чай с печеньем и конфетами, а меня расспрашивали чуть ли не обо всём на свете. В основном, вопросы были про маму с папой, их работу, братца, про мою учёбу, и про подобную ерунду. Хотя отвечала я почему-то с удовольствием, мне нравилось вести беседы с не назойливыми людьми. Вот и его мама спрашивала искренне, для себя, а не для того, чтобы кому-нибудь потом рассказывать об этом. И хоть это и было странно, но Дарья Павловна тоже была психологом, как ни странно. Вот такие вот забавные совпадения.

- Думаю, мне нужно идти, а то мама потеряет, - сказала я.

- Ну да, смеркается уже, - кивнула женщина. – Ладно, иди проводи подругу – я сама всё уберу.

Мы поднялись, и направились в его комнату за моей верхней одеждой, а затем – к двери, где меня ждала моя обувь. Когда я обулась, то он вдруг спросил:

- Может, Владу позвонить? Если ты боишься...

- Нет, не надо! Если что, придётся звонить домашнему красавчику, который вмиг прискачет, чтобы меня спасти – надо же как-то прощение получить. Ну, и бегаю я теперь неплохо...

- Как скажешь, - согласился парень.

- Не скучай, - произнесла я негромко, когда он сжал мою ладошку. – Пока.

- Ага, пока... – я улыбнулась на прощание, и выскользнула на лестничную площадку. Сердце начало отдавать какую-то счастливую чечётку, когда он мягко пожал мою руку, и так было, пока я весело скакала домой, и уже когда увалилась спать. Улыбка не сходила с лица до самого утра, напоминая о том волшебном миге, когда я поняла, что влюбилась...

Он стоял, опёршись спиной на стену, а на лице играла счастливая улыбка. Как бы ему не хотелось её отпускать, яркую, словно солнышко, девчонку, которая всего за пару недель покорила его сердце! И ведь раньше никто и подумать бы не мог, что он, Владислав Синицын, пропитается симпатией к своей бывшей врагине, Ксении, которая с некоторых пор стала его подругой. Похоже, то, что было с Юлькой, не было любовью – она симпатичная, но с ледяным сердцем, которое никогда не поймёт, что такое настоящая любовь. Эта девушка как-то незаметно успела сесть ему на шею, не забыв свесить ножки, и отрастить рожки да красный стрельчатый хвост. Если бы он только знал, они бы вообще никогда не связались, но он-то думал, что девушка божий ангел, но никак не наоборот! Теперь парень сделал для себя очень важный вывод: смотреть надо в душу, а не на красоту и одёжку, которые так и пытаются заманить в свои коварные объятия, чтобы там и вцепиться своими мерзкими острыми коготками в твою глотку.

Ксюша оказалась совсем не такой, какой он её считал. Он думал, что она как гадюка, которая всё время шипит, но шипит-то она по делу – надо же как-то защитить свою честь, а не в сторонке отмалчиваться. И эти её язвительные замечания немного задевали его обычно твёрдую натуру, готовую противостоять в любое время, но он вовремя находил нужные слова и отвечал девушке тем же. Всю жизнь как собаки, и только к девятому классу поняли друг друга – упасть, не встать.

Эти серо-голубые забавные глаза не выходили у него из головы, заставляя продолжать улыбаться и даже прикрыть глаза. Когда она смеялась, у него было чувство, будто где-то звенит колокольчик – маленький, аккуратненький, с голубым бантиком. Эти частые размышления о ней вели только к одному – он влюбился. Теперь уже по-настоящему. Когда он поцеловал Ксюшу в щёку, еле сдерживался, чтобы не сделать это на губах – они были у неё какие-то свои: маленькие, пухленькие, нижняя чуть побольше верхней – очень похожи на детские. Теперь понятно, почему этот клоун Максименко в неё влюблён – эта девушка – само совершенство! По-другому её никак не назовёшь...

Парень шумно выдохнул, даже немного застонав, что не может за ней ухаживать. А если у неё есть уже кто-то? Это плохо...

- Сын, ты чего тут стоишь? Подруга-то твоя уже ушла, - сказала Дарья Павловна, удивлённо поглядывая на своё чадо. Он не двигался с места, продолжая стоять на месте. – Слав, заболело что-нибудь? Тебе плохо? – забеспокоилась женщина.

- Да, мам. Сердце, наверное. – Тихо ответил Синицын, не открывая глаз.

- Ты что, серьёзно? – женщина испуганно подскочила к сыну и потрогала его лоб. – Так, температуры нет...

- Мам, не в прямом смысле болит, - успокоил он ее. – Страдает.

- Страдает... – Дарья Павловна призадумалась, а затем радостно прищёлкнула пальцами. – А-а, это ты своё состояние души мне продекламировал! – и тут до неё дошло, почему он страдает. – Горе моё луковое, ты влюбился?