— То же самое, что вы, — честно ответил Виталик.

— Ну, вот видите! Внук Кувыркова тоже так считает.

— А вы что, разговаривали с внуком Кувыркова? — уцепился Вовка.

— Я? Вы сами с ним разговаривали… Постойте! Неужели вы до сих пор не знаете, что Дмитрий Ефимович Савельев — единственный внук писателя Кувыркова?

— Чей внук? — непослушным языком переспросил Вовка.

— Валентина Кувыркова.

— Нам пора! — вдруг резко поднялся Виталик. — У нас еще много дел. Пошли, Вовка!

— А как же чай?

— Спасибо, мы не хотим.

— Ну, если уж так спешите… — Владислав Геннадьевич развел руками. — Тогда отложим чаепитие до другого раза.

Мальчишки пулей выскочили из подъезда.

— Ты понял? Ты все понял? — бессвязно выкрикивал Виталик.

— Да не тормоши ты меня!

— Савельев — внук Кувыркова! Савельев первым рассказал нам о призраках! Савельев тоже был в санатории «Лесная тишина»! Только Савельеву выгодно, чтобы никто не узнал правды о преступлении Кувыркова! Вот кто настоящий преступник! Савельев, а не бедный Владислав Геннадьевич!

— Чего ты орешь? Я и без тебя все это понимаю. Идем к Савельеву?

— А Артем?

— Но он же все равно под арестом!

— Так нечестно. Мы должны держать его в курсе дела. Он же не виноват. Он за нас за всех сейчас отдувается.

— Согласен. Забежим к Артему. Потом пойдем к Савельеву.

Лифт, как назло, медленно одолевал подъем.

— Артем! — ворвался в квартиру Вовка. — Сенсация! Савельев — внук Кувыркова!

— Знаю, — спокойно сказал Артем и протянул друзьям газету. — Вот. Случайно наткнулся после вашего ухода.

«На открытии мемориальной доски Валентину Кувыркову присутствовали внук писателя — литературовед Савельев, поэты, прозаики, представители творческой молодежи, официальные лица».

Кувырков умирал. Долго и мучительно. Уже несколько месяцев он не вставал с постели. Жизнь сузилась до двух белых стен комнаты и низкого потолка. В комнате стойко пахло травами и лекарствами.

«Сегодня будет решительный день, — думал Кувырков. — Я шел к этому дню всю свою жизнь. Дальше откладывать некуда».

Он услышал шорох ключа в замочной скважине. Внук вернулся из университета.

— Привет, дедуля! — веселая, обаятельная улыбка. — Как ты сегодня?

— Как всегда, Митенька.

— А где мама?

— Побежала в аптеку. Приходил доктор и прописал мне новое лекарство.

— Оно тебе обязательно поможет, дед. Вот посмотришь!

— Не убегай, Митенька. Мне нужно поговорить с тобой.

— О чем?

— О завещании.

— Рановато, дед, — улыбнулся Митя.

— Пора, Митенька. Возьми эту тетрадку. Прочти.

— Прямо сейчас?

— Да.

Внук открыл тетрадь и изумился:

— Какое же это завещание? Это рассказ.

— Да. Читай.

Митя послушно листал страницы и все больше мрачнел.

— Что это? — спросил он, когда закончил чтение.

— Сюжет этого рассказа мне подарил Всеволод Берковский.

— Но ведь здесь речь о пожаре в его имении?

— Правильно.

— А друг, из зависти уничтоживший все рукописи?…

— Это я, Митенька. Я назвал этот рассказ «Солнце в траве». Так называлась повесть Берковского. Одна из тех, что сгорели.

Митя вытер со лба капельки пота.

— Подожди, подожди, дед! Я ничего не понимаю.

— Я хочу, чтобы ты издал этот рассказ после моей смерти. Я не издавал его никогда. Рука не поднялась. Мне казалось, что все сразу проведут нужную параллель между героем моего рассказа и мной. — Кувырков горько усмехнулся: — Это могло повредить моей карьере, моей славе. Берковский был прав: я всегда и все делал из тщеславия. А талантами мы были равны. Только таланты эти были разными. Я зря тогда завидовал. На мою долю тоже выпали и похвалы, и ругань, и признание. Я был тогда очень молод, поэтому дал волю своей зависти. Я поджег бумаги и в тот же самый миг понял, как все это глупо, ведь он может написать другое, еще более талантливое. Знаешь, я вдруг обрадовался. Я понял, что не совершил ничего непоправимого. Я же не знал, что Берковский через месяц утонет и уже ничего не успеет написать… — Кувырков замолчал и долго восстанавливал сбитое слезами дыхание. — Жизнь наказала меня. Он умер в двадцать пять, а мне судьба отмерила девяносто один. Я словно прожил и за себя, и за него. И всю жизнь надо мной мечом палача висела эта история. Мне нечего было бояться, Обо всем, что произошло, знали только я и Всеволод. Да никто и не думал подозревать меня в этом глупом поджоге, ведь все знали, что мы самые лучшие друзья. Но я-то об этом помнил! Я думал, что напишу этот рассказ, и мне станет легче. Я написал его еще в двадцатом году, но так и не осмелился отдать в печать. И не осмелюсь уже. Это сделаешь ты, Митенька.

— Я? Дед, ты понимаешь, что говоришь? Я литературовед, я могу тебе сказать, что будет. Параллели, которых ты боялся, отыщутся сразу же!

— Что поделаешь? — вздохнул Кувырков.

— Это перечеркнет все твои заслуги. Люди такого не прощают.

— И правильно делают, — грустно улыбнулся Кувырков. — Такое нельзя прощать…

Он помолчал, прикрыл глаза, снова набрался сил и задал внуку вопрос:

— Ты сделаешь это, Митенька? Я могу на тебя положиться?

— Но почему ты меня просишь об этом? Почему не маму?

— Ты всегда лучше понимал меня. Всегда был мне ближе, Митенька. Ты мне не ответил. Ты напечатаешь рассказ?

— Не знаю, дед.

В глазах больного сверкнула тревога:

— Ты должен мне обещать, Митенька!

Хлопнула входная дверь.

— Мама пришла, — тихо сказал Митя.

— Не говори ей ничего, — попросил Кувырков. — Она и так целыми днями плачет. А чего плакать-то? Пора мне, сколько уж прожил.

— Ты опять за свое, дед! Ты еще поживешь.

— Нет, Митенька. И не думай, что я пошутил и все забуду. Это мое завещание тебе, помни. И исполни то, о чем я тебя попросил. Обязательно исполни.

Пойдем к Савельеву? — спросил Виталик.

— Да, — ответил Артем. — Только… Я же под арестом…

— Из-под ареста можно убежать, — сказал Вовка. — Где твоя мама? Мы ее можем чем-нибудь отвлечь.

— Не надо отвлекать, — улыбнулся Артем. — Она в гастрономе.

— Ну, вот и отлично! Бежим, пока она не вернулась!

— А когда вернется? — засомневался Артем.

Он лучше всех представлял, что будет, когда мама вернется и обнаружит его побег.

— Послушай, ты так и будешь всю жизнь держаться за мамину юбку? — рассердился Вовка.

Ему легко говорить. Родители постоянно в разъездах. А бабушка, как ни старается, все равно Вовку в повиновении удержать не может.

Но сидеть дома, когда наконец-то выясняется вся история, тоже невозможно. И Артем нашел компромисс. Он написал маме записку:

«Мамочка! Обстоятельства вынуждают меня уйти ненадолго из дома. Я быстро вернусь и все расскажу. Не переживай и не ругайся. Артем».

Савельев приветливо распахнул дверь.

— Признаться, я ждал вас гораздо раньше. С самого утра. Мне позвонили.

— Безголосый? — почти утвердительно произнес Артем.

— Да, он самый. После того, как ночью поговорил с тобой. Напугал ты его здорово. — Савельев засмеялся своим легким, приятным смехом. — Ну, заходите, заходите… Не бойтесь, засады у меня нет.

Вовка решил действовать стремительно. Его ничуть не умилил легкий смех Савельева. Наоборот, даже насторожил.

Он угрюмо сдвинул брови, прошел в комнату и сразу задал вопрос:

— Значит, вы признаете, что были в сговоре с Безголосым и запугивали нас?

— Стоп! Стоп! Стоп! — поднял руки Савельев. — Давайте лучше так. Я сам все расскажу. По порядку. С самого начала. Вы еще очень многого не знаете, поэтому не торопитесь делать выводы. Хорошо?

Виталик и Артем охотно кивнули. Вовка не пошевелился, только еще сильнее нахмурил брови. Допрос выходил из-под контроля. Ну, что это за преступник? Никакой хитрости не понадобилось! Сам все готов рассказать!