Ладно. Тогда ты собирайся, а я предупрежу своих, чтобы не волновались. Встретимся во дворе.

Вадик вышел из Дининой квартиры, вернулся домой и принялся поглощать остывший ужин. Потом он заглянул в гостиную, где родители смотрели телевизор. Время было «детское», поэтому Вадик не стал объяснять, куда и зачем он идет, а просто сказал: «Скоро приду», — и пошел во двор, где его уже ждала Дина.

Они поехали на Смоленскую, а когда подошли к старому дому, то не увидели возле него ни души. Рабочий день у строителей закончился, и они разъехались по домам. Старые рамы в нескольких подъездах были заменены на новые, с зеркальными стеклами, которые поблескивали желтым, металлическим светом.

Вадик и Дина подошли к подъезду, где находилась фотостудия, и попробовали открыть дверь. Она была заперта. Тогда Дина принялась кулаками барабанить в дверь, а Вадик отошел на несколько шагов и, вытянув шею, стал всматриваться в грязное стекло, которое сегодня утром было закрыто щитом, обтянутым серой материей.

В комнате было пусто. Ни кровати под балдахином, ни люстры, ни стульев — в ней не было ничего. Вадик подумал, что перепутал комнаты, хотел подойти к другому окну, но в этот момент увидел, что дверь подъезда открылась, и на порог вышел высокий рыжий мужчина.

Чего надо? — грубо спросил он. — Зачем стучите? Не видите, дом на ремонте? Здесь никто не живет.

Вадик подошел к нему и сказал:

Мы к Александру Венедиктовичу.

К какому еще Александру Венедиктовичу? — нахмурился рыжий. — Нет здесь никакого Александра Венедиктовича и никогда не было.

Был, — уверенно произнес Вадик. — У его друга фотостудия на первом этаже, сегодня днем мы в ней фотографировались.

А-а-а, — догадался рыжий. — Не знаю, что там было сегодня днем, а только сейчас там ничего нет.

Он хотел закрыть дверь, но Вадик придержал ее за стальную ручку:

Может быть, вы нам все-таки подскажете, как найти Александра Венедиктовича?

Да ты чего, пацан, с дуба рухнул? Я тебе русским языком говорю: в этом доме уже полгода никто не живет.

А вы?

А я прораб. Я тут работаю.

Если вы прораб, то должны знать, что в вашем доме находится фотостудия, — настаивал Вадик. — Чья она, кому принадлежит? Может быть, вы сдавали эту квартиру?

Это не твоего ума дело. А ну, гуляй отсюда, шпана малолетняя, пока я тебе уши не оборвал! — Прораб воинственно выпятил грудь и шагнул вперед.

В следующее мгновение Дина с Вадиком оказались на безопасном расстоянии от прораба. Вадик поднял с земли острый обломок кирпича, замахнулся и, наметив цель — новое зеркальное окно, — с решительным видом предупредил рыжего:

Это будет первое! А ночью я вернусь сюда со своими друзьями, и в этом доме не останется ни одного целого окна! А стеклышки-то, поди, дорогие!

Дорогие. Твой отец до конца жизни не расплатится.

Не расплатится, если ты меня поймаешь! — Вадик перешел на «ты» и с азартом предложил: — Ну что, поиграем в салочки? — Он сделал резкое движение, словно бросил кирпич в окно.

Прораб зажмурился, ожидая звона разбитого стекла. Но камень остался в руке Вадика, он усмехнулся, еще раз замахнулся и предупредил:

Второй раз шутить не буду! Брошу!

Э, э! Але! А ну, опусти руку! Опусти, я кому сказал! — крикнул прораб, с тревогой глядя на Вадика. — Тут каждое стекло знаешь сколько стоит? Опусти руку, я кому говорю!

—Опущу, если скажете, как нам найти человека, который сегодня утром снял квартиру в вашем доме!

Прораб несколько секунд смотрел на Вадика долгим, тяжелым взглядом, потом смачно сплюнул и проворчал:

Черт с тобой, заходи. Сам посмотришь. Свяжешься с тобой, молокососом, потом хлопот не оберешься.

Рыжий ушел в подъезд, оставив дверь открытой.

Жди меня здесь! Если через пять минут не выйду — вызывай милицию! — велел Вадик Дине. Он скарал это громко, стоя одной ногой в подъезде, так, чтобы его слышал прораб. — Кто его знает, этого рыжего, на что он способен. Может, у них здесь целая банда орудует.

Я буду ждать тебя на улице! — подчеркнуто громко сказала Дина. — Ровно пять минут! А потом позвоню в милицию!

Вадик, с опаской озираясь в темном подъезде, поднялся на площадку первого этажа, заглянул в приоткрытую дверь квартиры и услышал из глубины коридора голос рыжего:

Заходи, шкет, не дрейфь, я тебя не съем, сегодня я сытый!

Вадик открыл дверь, вошел в коридор и сказал немного развязно, чтобы не выдать волнения:

Да мне плевать. Я совсем не дрефю, то есть не дрейфую, ну, в смысле, не дрефлю.

Ты сначала говорить научись, — усмехнулся рыжий, — а уж потом ври. Небось от страха полные штаны наложил. Ну, давай, ищи свою фотостудию, следопыт. — Рыжий прислонился плечом к стене, скрестил руки на груди и, ухмыляясь, стал наблюдать за Вадиком.

Ситников точно помнил, что фотостудия была во второй комнате слева по коридору. Он вошел в нее и не увидел ничего, кроме стершегося паркета, который днем был покрыт большим ковром, и старых выцветших обоев, которые во время фотосъемки были заслонены мебелью и большими щитами, обтянутыми материей.

Не было здесь и «волшебного» окна с видом на Версальский дворец. Остались в комнате только маленькие, давно не мытые пыльные окна, старый паркет да выцветшие обои...

У Вадика непроизвольно открылся рот:

А где же?

Что? Фотостудия? — усмехнулся рыжий. — Уехала твоя фотостудия. Утром какой-то мужик привез сюда мебель, а днем, часа в три, увез обратно. Фамилии своей не сказал и адреса, куда телеграммы посылать, тоже не оставил, — прораб развел руками, — уж извини.

Значит, в этой квартире не живет фотограф?

Я тебе третий раз повторяю: здесь уж полгода никто не живет, дом на ремонте.

Вадик не ждал такого поворота событий. Оборвалась последняя ниточка, связывающая его с Александром Венедиктовичем, — фотостудия оказалась липовой, а фотографа, который мог вывести Вадика на след Бороды, просто не существовало.

Растерянно заглядывая в пустые комнаты, Вадик дошел До конца коридора, но так и не нашел следов фотостудии.

Рыжий взглянул на часы и поторопил Сит-никова:

Ну все, пацан, посмотрел, убедился, а теперь топай домой.

Как же я теперь его найду? — оторопело посмотрел Вадик на прораба.

Это твои проблемы. Моя хата с краю, я ничего не знаю.

Вадик вышел из подъезда, понурив голову.

Никакой фотостудии здесь никогда не было, — сказал он Дине. — Борода утром привез в этот дом обстановку, чтобы повесить нам лапшу на уши, подменил диадему, а когда мы уехали, увез всю мебель. Кто он и откуда взялся — неизвестно. — Вадик тяжело вздохнул и предложил: — Пошли делать надпись на диадеме. Тут недалеко, на Арбате, есть магазин «Часы», там работает гравер.

Они спустились в подземный переход. Для того чтобы хоть немного заглушить тоску-печаль, купили по мороженому и медленно пошли по Арбату.

В магазине «Часы» они подошли к граверу, лысому старичку в синем халате. Он сидел в углу торгового зала за прилавком со стеклянной перегородкой. У него на лбу, над правым глазом была закреплена бленда — черный цилиндр с увеличительным стеклом; возле стола стояла бормашина, похожая на те, которыми пользуются зубные врачи.

Мы хотим сделать дарственную надпись, — сказала ему Дина, — вот здесь, — она просунула диадему в полукруглое окошко и указала пальцем место, где надо было выгравировать слова.

Старичок взял диадему и несколько секунд жадно, с интересом рассматривал ее; затем ловким, отработанным движением переставил бленду со лба на глаз, через увеличительное стекло внимательно разглядел «бриллианты» и понял, что это подделка.

После этого он вернул бленду на лоб, равнодушно положил перед Диной листок бумаги и ручку и произнес привычную фразу:

Напишите текст дарственной надписи. Постарайтесь писать без ошибок, потому что я обязан сохранить ваши знаки препинания и особенности вашей грамматики.

Дина взяла ручку и написала: «Первой наезд-, нице первого советского цирка Динаре Кирсановой от Народного Комиссариата Просвещения».