– Не тяни кота за яйца.

– Избили службу безопасности, разбили вазу… зачем бить вазу?

– Кто здесь хозяин? Хозяин здесь Малибеков. Малибеков имеет претензии? – Зубов посмотрел на часы.

– Нет-нет, Александр Львович!

– Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? Среди вас мертвые есть?

– Нет, – подумав, ответил администратор.

– Это должно быть причиной вашей искрометной радости. Вы, видимо, просто не сильно их разозлили. Веди!

Поднимаясь вслед за услужливым администратором, Зубов подумал, что еще лет десять назад этот устроившийся сюда по протекции главы тейпа чех поливал огнем колонны русских солдат. Сидел, сука, за валуном с пулеметом и бил наверняка, целясь в головы. Понятия не имел о костюме и не знал, что нож можно использовать одновременно с вилкой. А теперь работает администратором и размышляет нравственно.

Судя по описанию событий, недавно случившихся, Стольников приехал. И привел с собой кого-то еще. Это ранее не обговаривалось, но генерал и не думал противоречить капитану. Пусть делает все, что считает нужным. Лишь бы вернуть Ирину.

Постучав, администратор посчитал свою миссию оконченной и хотел улизнуть, но мстительный Зубов поймал его за локоть.

– Однако надо порядок навести, – заметил он. – А то все так из Москвы будут приезжать и вазы бить, верно? Пойдем, родной, разберемся.

В открывшуюся дверь он чеха почти втолкнул.

Узнав генерала, посветлевшие Ключников, Айдаров и Жулин встали. Однако не знали, как правильно вести себя в присутствии администратора.

– Буяним? – поинтересовался Зубов, осматриваясь.

Помимо вазы были разбиты: торшер, окно, люстра и огромное настенное зеркало. Причем последнее из перечисленных стеклянных изделий хранило на себе две вмятины, какие обычно появляются на ветровых стеклах автомобилей, когда сбитый пешеход бьет по нему головой.

– Это ничего плохого! – заверил администратор, и только сейчас Зубов заметил у него на лбу ссадину. – Ваши друзья немного поспорили, и все.

– Мы кофе попросили, а он говорит: «Сбегай и налей», – объяснил Ключников, присаживаясь на подлокотник кресла.

– Что же вы так с руководством химического министерства? – вкрадчиво полюбопытствовал Зубов, кладя руку на плечо администратора. – Ваша как фамилия?

– Усенов, товарищ генерал. Мы сейчас все приведем в порядок.

Зубов подтолкнул его в спину. Вести в Грозном распространяются молниеносно. Через два часа все, кому нужно, а самое главное, кому не нужно, будут знать, что Зубов принял приехавших из Москвы боссов химического министерства. Главное, назвать организацию «химическим министерством», а чехи сами ему название придумают.

Вообще, боссы выглядели странно для высоты своего руководящего положения. В джинсах, накачанные, коротко стриженные и одетые как для уик-энда – в цветастых рубашках и легких мокасинах. Улыбнувшись, Зубов подставился под объятия.

– Молодцы, – съерничал он. – Прибыли незаметно. Четверо?

– Столько откликнулось в течение трех часов, товарищ генерал, – объяснил Стольников. – Слава богу, Татарин и Ключ живут в Москве, а Жулин в Зеленограде. Приехали быстро.

– Вы не представляете, какой толщины в моей квартире подписка «Доски объявлений» лежит, – неожиданно для генерала сказал бывший прапорщик Жулин. – Она уже выше меня.

– При чем здесь «Доска объявлений»? – не понял Зубов.

Айдаров рассмеялся.

– Да это так, дело прошлое, – пояснил Ключ, но все-таки рассказал генералу, как они встретились.

Зубову очень хотелось сказать, что они не изменились с той поры, как он видел их в последний раз. Хотелось сказать еще и для того, чтобы быть уверенным – они не утратили тех качеств, которыми славились. Но тогда бы Зубов погрешил против истины. Все очень сильно изменились. Бывшие «срочники» Айдаров и Ключников оправданно заматерели, время превратило двадцатилетних бойцов в крепких мужчин.

– Оставим приветственные речи на потом, хорошо? – подвел черту встрече Стольников. – Как я понимаю, у нас двадцать два часа, чтобы спасти девушку. – Подойдя к столу, он наклонил его, и на пол ссыпались осколки и журналы. – Нам нужны схемы объекта, прибор для движения по тоннелю, снаряжение и оружие. Вот список.

Саша положил на стол исписанный лист бумаги.

– Чем быстрее мы это получим, тем быстрее приступим.

Зубов поднял листок, пробежал его глазами, скомкал и сунул в карман.

– Я введу вас в НИИ и проведу к лабиринту. Вот универсальный пульт, открывающий замки на вашем пути, – замок на папке с визгом разошелся. Вынув прибор, генерал протянул его Стольникову. – Это на тот случай, если откажет система доставки.

– Система доставки? – переспросил Стольников.

– Точно.

Уточнять Саша не стал. Зубов знает, когда и что рассказывать. Только поэтому он, капитан, еще жив.

– Вот так так, – удивленно усмехнулся Саша, рассматривая пульт, который без труда умещался в его ладони. – А я помню его другим.

– Время идет, приборы меняются, – объяснил Зубов. – В две тысячи первом у тебя и телефона-то не было. Теперь – главное: никаких схем не будет. Снаряжения не будет. Оружия не будет. Вы должны смешаться с заключенными. Они одеты так же, как и вы, специальной униформы для них не существует. В чем брали, в том и ходят. Все необходимое добудете там. Как – не знаю. Я не могу вас вооружать и на глазах персонала НИИ отправлять в подвал. Вы должны незаметно пройти со мной через институт и так же незаметно войти в лабиринт. Не забывайте, что люди в институте понятия не имеют ни о какой Другой Чечне.

Стольников рассмеялся, окинув взглядом приятелей.

– Да будет так. Первый раз, что ли?

– И вот еще что… – Зубов оперся на стол и опустил глаза. – Это мое личное дело. Личное. Это значит, что не будет ни вознаграждения, ни внеочередных воинских званий, ни даже благодарности в личное дело. После завершения операции, чем бы она ни завершилась, я даже не смогу легализовать вас как членов общества.

– Мы все – бывшие, – тихо произнес Жулин. – Зачем нам звания?

– Бывших среди вас не бывает, – угрюмо отрезал Зубов.

Стольникову надоела эта прелюдия. Понятно, что Зубов как утративший дочь отец пребывал в удрученно-патетическом состоянии. Но делу это никак не помогало.

– Что мы знаем из того, что может оказать услугу во время работы? Кто руководит сейчас тюрьмой, где находится девушка? Сколько там вообще человек? Где находится оружие? Я должен все знать!

– Хорошо, – согласился Зубов. – В тюрьме в данный момент находятся семьсот двадцать восемь человек заключенных. А еще сто восемь человек караульной службы и персонала, и оружие, по всей видимости, находится не у них. Теперь ты знаешь все.

– Прикольная информация, – согласился Стольников, забирая из кресла сумку. – Нам пора.

Через полтора часа, смеясь и отпуская сарказмы по поводу дорог, которые в их памяти сохранились как накатанные колеи, а теперь были почти зеркально ровными, Стольников и его бойцы добрались до института химического анализа. За одиннадцать лет их отсутствия Чечня преобразилась до неузнаваемости. Всю дорогу, сидя внутри бронированного «Мерседеса» и глядя в окна, они вспоминали развалины, груды битого кирпича, надписи краской на стенах и пулевые отверстия с домовых панелях. Вместо «Добро пожаловать в ад!» теперь красовалась реклама ведущих мировых брендов, вместо «Не стреляйте, здесь живут люди» – предложения о покупке комфортного жилья. Ехать в иномарке представительского класса по знакомым улицам было неудобно. Стольникову хотелось выбраться наружу, сесть на броню «мерина» и широко расставить ноги, поставив меж них автомат.

Но автомата не было и в ближайшее время не предвиделось. Пока ехали, Зубов разметил на коленях общий план Той Чечни. На нем ясно были обведены границы тюрьмы и подступы к ней. Из видимых препятствий по дороге, ведущей к воротам «Миража», – лишь небольшой блокпост.

– Послушайте, товарищ генерал, – повернулся Саша к Зубову. – Вот что в голове не укладывается. Ладно, зэки не знают о том, где находятся. Но конвой, охрана, обслуга тюрьмы? Они не могут попадать в Ту Чечню с завязанными глазами, как зэки? Они же ясно представляют о том, где работают, и о том, как в случае необходимости выйти из лабиринта. Иначе о какой особой секретности мы говорим?