— Мне немного грустно от мысли, что скоро маяк станет некому зажигать. Отец, как бы не бодрился, рано или поздно не сможет быть Смотрителем…

— А ты? — я было решила, что присматривать за маяком — что-то вроде семейного дела.

— А я не чувствую, что готов посветить всю жизнь острову, — Петрель обхватил себя руками, наверное, очередной порыв ветра оказался слишком холодным.

Говорить о том, что сама, наоборот, была готова провести всю жизнь на крошечном необитаемом — как предполагалось вначале — куске суши, я не стала. У Буревестника все впереди, наверняка он и на материке сможет обустроить свою жизнь. А я… я не видела своего будущего. Или не хотела видеть. Впрочем, такие нюансы ничего по сути не меняют.

— Прости, что был груб с тобой.

Я неверящим взглядом уставилась на парня. Тот же глядел куда — то в сторону и, несмотря на отрешенное выражение лица, казался слегка смущенным.

— Мы не привыкли быть гостеприимными… хотя у моего отца это и получилось. Но сейчас я рад тому, что тебя невесть каким ветром занесло на остров, — он усмехнулся, — Когда привыкаешь к своему одиночеству, а его кто-то рушит его за один миг… теряешься. Но потом…

— Потом будет только хуже, — прервала я его и быстро поднялась, — Не привязывайся к тем, кто так внезапно врывается в твою жизнь, Петрель. Поверь, такие «нарушители спокойствия» не принесут ничего хорошего.

— Но… — растерянно начал было он.

— Я иду спать, — пришлось вот так резко положить конец беседе, развернуться и уйти, проклиная все на свете.

А особенно — собственное сердце, что так быстро привыкало к людям.

Чистейшее небо, теплое, по-весеннему нежное солнце. И тишина. Лишь шелестит на легком ветру разнотравье бесконечных лугов виртуального Эдема. Все ненастоящее и, тем не менее, ощутимое, физически осязаемое. К тому же, прекрасное настолько, что в сравнении ненастоящей кажется изуродованная реальность.

Здесь светло и спокойно, здесь нет места для страхов и безумия.

Как будто возвращение на землю, война с Технобогами, мучительная ежесекундная боль — будто все лишь приснилось ей, задремавшей в полдень на лугу. Даже крылья, и те на месте… все те же — хотелось сказать. Но не совсем. Перья не белоснежные, как она помнила. По-вороньи черные, глянцевые, совершенно неуместные среди царства света.

— Здравствуй, Лоа.

Девушка обернулась, однако увидела совсем не того, кого ожидала. А голоса у них, оказывается, похожи…

— Тео, — она смотрела прямо ему в глаза — два осколка небес — хотя раньше, как минимум, склонила бы голову в почтении. Теперь же изменилось все: время, ее положение и отношение к этому существу, возомнившему себя богом.

Да и цвет крыльев говорил о том, что подчиняться она должна скорее второму.

— Не меня ожидала увидеть, верно?

Короткий кивок, как напоминание о том, когда она была почти нема. Когда страдала по их вине.

Мужчина развел руками, в притворном сожалении.

— Увы, это мой мир. Царство моего брата тебе бы понравилось меньше.

— Какая разница, если ни одного из них не существует в действительности? — дерзко спросила Лоа. Тео улыбнулся, видимо, оценив ее смелость.

— Горг, разумеется, сотворил большую глупость… но и у нее оказались положительные моменты. Такой ты нравишься мне гораздо больше. Что же касается реальности — это слишком условное понятие.

Девушка лишь устало покачала головой. Кем бы Тео ни являлся на самом деле, зубы он заговаривал профессионально, еще лучше своего, кхм, «брата». К счастью или нет, но у нее имелось нечто вроде иммунитета на сладкие речи божества.

— Что вам нужно от меня?

— Лично мне — ничего. Увы, для моих целей — ах, те славные времена, когда они назывались «нашими»! — ты теперь бесполезна.

— Я хотела помочь людям. Только и всего. Раз наши цели не совпадают — я рада, что так вышло.

— Не лукавь, принцесса, — подмигнул Тео, а Лоа лишь поморщилась — так фальшиво это у него вышло. — Нам обоим известно, что альтруизм здесь не причем. Впрочем, выбор есть выбор, и не мне вмешиваться…

— Так зачем я здесь? — практически потребовала ответа Лоа. Все эти витиеватые речи, тягучие, как мед, и такие же приторные, уже набили оскомину.

— Разумеется, из-за Горга. Прошу лишь об одном — выслушай его. В последний раз. А после — мы в твоей жизни не появимся.

— Хорошо, — она опустила голову, прекрасно понимая, что ее согласие фактически и не требовалось.

— Прощай, принцесса, больше не увидимся, — и Тео растворился, как мираж, вызванный полуденным жаром.

Что-то неуловимо изменилось в кибер-Эдеме. То ли поблек он слегка, то ли что-то еще… Но ощущение реальности происходящего притупилось, все сильнее это напоминало сон.

— Просто сон, — прошептала Лоа, обращаясь сама к себе. Она присела прямо на густую траву и, от нечего делать, стала плести венок из кроваво-алых маков.

Он появился внезапно, тенью просочившись в солнечный мир. Мягко и беззвучно подошел к ней и опустился рядом, молча, не вмешиваясь.

Лишь когда венок был закончен, Горг произнес, склонив голову:

— Здравствуй, моя темнокрылая.

— Я не твоя, — последовала вместо приветствия, — Уже нет.

Мужчина прикрыл глаза в молчаливом согласии.

— Так отпусти, молю… — попросила Лоа, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Темноглазый горько усмехнулся.

— Даже обладай я силой истинного Бога, не смог бы держать такую, как ты. Ты яркая птица, но рождена для воли, а в клетке — даже самой прекрасной — медленно гибнешь. Жаль, что я понял это слишком поздно… Прости меня, — неожиданно прошептал он.

Девушка коснулась его щеки кончиками пальцев. Сейчас он сам показался ей ангелом — темным, падшим, невообразимо несчастным.

— Я… не держу зла на вас и так, — мягко возразила она.

— Скажи, ты помнишь?.. Все? — он с надеждой поднял на нее взгляд.

— Да, пока еще помню.

Горг понурился.

— Само собой… Земная жизнь вымывает воспоминания, так и должно быть. Но — я не прошу о многом — ангел, дай мне создать для тебя последнюю грезу… А потом поступай, как знаешь.

Стих даже самый легкий ветерок, а запах цветов стал непереносимым, удушающе-сладким. Прорываясь сквозь головокружение, Лоа смогла выдавить из себя согласие:

— Хорошо.

Он поднял ее на руки, видя, что девушке нехорошо, и без всякого напряжения, словно перышко, понес куда-то. Впереди показалась речная гладь, повеяло прохладой, и на миг сознание у Лоа прояснилось. Сейчас Горг проносил ее через узкий деревянный мостик без перил, кажущийся таким хрупким и ненадежным… От внезапно накатившего страха, она разжала ладонь, до этого крепко сжимавшую маковый венок. Тот с тихим всплеском упал в воду, растекшись по ней пятном цвета киновари, но быстрое течение вскоре унесло его прочь.

Стоило им миновать мост и слегка отдалиться от речной прохлады, как воздух вновь стал тяжелым, будто свинцовой тяжестью давящим на грудь. Девушка вновь провалилась в дремоту, убаюканная мерным шагом того, кто нес ее.

И ей виделось что-то красивое, легкое и эфемерное — то ли обрывки облаков, то ли белоснежные перья, снегом падающие с небес… То ли сам снег — прохладный и почти забытый…

Лоа и сама не заметила, как одно видение перетекло в другое. Только услышала шепот:

— Мои миры всегда отражают темные уголки души, страхи и кошмары, вину и боль… Но для тебя я постараюсь создать что-то иное.

Она распахнула глаза. И тут же захотела вновь зажмуриться.

— Однако это, и в правду, слишком похоже, на кошмар… — пробормотала девушка. Сейчас она со своим дьяволом кружилась в танце, а вокруг… вокруг были стены тронного зала, хорошо знакомые ей.