Но капитану Кавабате были глубоко безразличны душевные терзания — буде они вообще существовали — киевского дядьки.

Помимо обычного капитанского жалованья, которое он получал по контракту с зафрахтовавшей его фирмой Хэйма Альтшулера, кэп Стивен имел от внешне неопасной, но в некоей степени и щекотливой операции, дополнительный гонорар.

Конечно, мастер догадывался о том, что настоящий рейс далеко не безупречный, знал он и в какое сообщество входит фирма «Севен энд фоти», но предпочитал помалкивать даже наедине с собой, тем более, что документы на груз были в порядке, и его, капитана, миссия состояла лишь в том, чтобы принять нефть в танки и выгрузить ее в Неаполе согласно коносаментов — грузовых документов, надежно заполненных жуликоватыми — и об этом была давно осведомлена мировая морская общественность — одесситами.

Июньское солнце ласково, но достаточно убедительно намекнуло стоявшему на ходовом мостике капитану о том, что необходимо снять фуражку с белым верхом и подставить под мягкие еще лучи темноволосую шевелюру. В сорок пять лет Стивен Кавабата был весьма крепким мужчиной и держал на «Черном золоте» двух стюардесс — изящную лаотянку из Сингапура и длинноногую норвежку с белокурыми локонами из Тромсё. Капитана, который называл девушек лёд и пламень, дочери севера и юга обслуживали по особому, им лично составленному графику, где были предусмотрены и такие дни, когда мастер предоставлял себя сразу обеим.

У Стивена Кавабаты, гордившемся собственным постоянством, были подруги-жёны в Сан-Франциско и Кейптауне, Гонконге и Нью-Йорке, в Осло и Копенгагене, в Марселе и Гаване, но это иная тема, выходящая за пределы наших интересов.

Полчаса назад романтическая Сольвейг покинула каюту капитана, и довольно щурясь и едва ли не фыркая, будто мартовский кот, кэптин выбрался в рулевую рубку, спросил для порядка у вахтенного штурмана курс, хотел было взглянуть на карту, но поленился и стоял сейчас на левом крыле мостика. Переполняемый сладостной негой, Кавабата смотрел туда, где рано или поздно должен был возникнуть легендарный Константинополь с величественным храмом Святой Софии, превращенный мусульманами в не менее священную мечеть.

Серый силуэт военного корабля по траверзу Кавабата поначалу не заметил.

Точно такой же засек штурман, стоявший на противоположном, правом крыле. Тридцатилетний негр-коротышка, который едва доставал головой до ветрового отсекателя мостикового фальшборта, неожиданным для подобного малыша-недоростка басом крикнул через обе раскрытые двери рулевой рубки:

— На траверзе военный корабль, сэр!

Тут капитан и обнаружил такой же — это были ракетные корабли — несшийся к «Блэк голду» с другой стороны.

— Что-то случилось, — сказал Стивен Кавабата и аккуратно водрузил белую капитанку на прежнее место. — Вы, Томас, не прихватили часом ихнего кардинала — основателя Одессы?

— Предпочитаю прихватывать на берегу молодых красоток, сэр, а не замшелых, пусть и исторических кардиналов, сэр, — ответил, ухмыляясь, чернокожий полукарлик с большущей, подстать мастеру, жеребячьей силой.

В его ответе капитан усмотрел явный намек, штурманам стюардессы не полагались. Но сейчас ему было не до анализа остроумностей Томаса Сэнда, и Стив Кавабата пропустил слова его мимо ушей.

Корабли с андреевскими флагами быстро приближались.

— Дайте пока средний ход, Томми, — распорядился капитан. — Ставлю ящик виски «Лонг Джон» против банки «Будвайзера» — они прикажут нам остановиться…

Внешне он был спокоен, главное, не потерять лица, но сердце у Кавабаты опустилось если не к пяткам, то в область кишечника, это точно…

Теперь уже явственно было видно, что это корабли русских, белое полотнище с голубыми полосами по диагоналям красноречиво свидетельствовали об этом.

Комбинацию из флагов Международного свода сигналов, означающую «Немедленно остановиться!», подняли на мачтах оба ракетных корабля.

— Стоп машина! — приказал Стивен Кавабата штурману-негру, и тот рванул рукоятку машинного телеграфа, установив ее в вертикальном положении.

Радиостанция УКВ, размещенная в рулевой рубке и включенная на шестнадцатый канал, приняла на мостик спокойный голос русского моряка:

— Приказываю лечь в дрейф! Приготовиться принять катер с группой досмотра! Малейшее неповиновение — и я открываю огонь…

— Ха! — сказал в сердцах капитан танкера. — Он открывает огонь… Да тут достаточно одной-единственной спички — и мы взлетим на воздух!

Радист «Блэк голд» давно уже вовсю пилил двумя пальцами, гонял пластинку ключа между контактами, тщетно пытаясь связаться с радиоцентром фирмы, но русские корабли запустили на полную мощность собственную аппаратуру, она срывала отчаянные попытки бывшего соотечественника одного из создателей радио, судового маркони, установить эфирное взаимопонимание.

Джузеппе Верди так и не сумел передать РДО о случившемся, хотя и перешел на аварийную частоту, благо приблизились первые три минуты молчания, между пятнадцатой и девятнадцатой каждого часа.

Никто не отозвался на сигнал «Save our souls» — Спасите наши души!

А тем временем, вооруженный десант морских пехотинцев занял ходовой мостик, немедленно опечатав при этом радиорубку, пост управления в машине, и команда — на всякий, так сказать, пожарный случай — была собрана в салоне, где за нею присматривали двое черноперых ребят с калашниками в руках.

Но эксцессов не возникло — и слава Богу… Усатый старший лейтенант проверил судовые документы и сообщил Стивену Кавабате, что он, капитан, участвует в афере века — вывозе ворованной у народа Украины нефти. Но поскольку капитан «Черного золота» суть лицо, так сказать, подневольное, правительство Республики Крым и командование Черноморского флота не возбуждает против Кавабаты и экипажа уголовного дела.

— Можете следовать к месту назначения, — спокойно и уверенно распорядился старлей-морпех, возвращая облегченно вздохнувшему капитану судовые документы. — Только без ворованной нефти.

— Как? — раскрыл рот Стивен Кавабата.

— А вот так, — ответил русский десантник и кивнул в раскрытую дверь рулевой рубки.

У выхода на крыло жались друг к другу светловолосая и смуглая обихаживанки кэптина Кавабаты, которых он вызвал на мостик поить кофе и угощать молодого офицера, отказавшегося от того и от другого. От третьего, очередь за этим безусловно не заставила бы себя ждать, русский моряк явно воздержался бы тоже…

Обе девушки глянули по направлению протянутой руки старшего лейтенанта и нервно прыснули.

С двух сторон заходили к «Черному золоту» для швартовки и перекачки груза два русских танкера размерами поменьше.

«Чур-чур меня! — мысленно воскликнул Стивен Кавабата. — Туда и сюда поперек, параллакс и алидаду вам в задницу, через канифас-блок дьявола Судканхэя и шпигат Медузы Горгоны!»

И оставаясь внешне спокойным, капитан «Блэк голд» разразился, не произнося вслух ни звука, сногсшибательным японо-индейским заклятьем.

Морские пехотинцы Черноморского флота принимали на палубе «Черного золота» швартовные концы русских танкеров.

Подобную операцию Стас Гагарин, облеченный неограниченными полномочиями каперанг, офицер для особых поручений при адмирале Нахимове, повторил и со вторым танкером, вышедшим с краденой нефтью из Херсона. Затем приданные кораблям десанты из морских пехотинцев захватили и опорожнили танкеры, отправленные из Новороссийска, было взято во временный плен несколько небольших нефтеналивных судов, которые пытались увезти национальное добро из Поти и Батуми.

Реквизированное дизельное топливо немедленно отправлялось на танкерах вспомогательного флота в Севастополь.

В считанные дни энергетический кризис в Крымской республике был ликвидирован. Флот получил возможность оперативно решать возможные боевые задачи: американские корабли беспрепятственно входили и выходили из Русского моря через Босфорский пролив.