– На всякого мудреца довольно простоты, – вздохнул шулер и карты со звуком «фр-р-р» собрались в колоду. – Не видел ты, Юрец, настоящих фокусников. Вот, к примеру, я одного каталу недавно встречал. Крабом звали. Этот парень в большой переплет попал. Люди говаривали, что Краба птеродактиль унес. Только чудом не сожрал. Неизвестно как добрался Краб до Метро с парализованными ногами. Так он с картами такое выделывал! Даром, что калека и мозги набекрень. С закрытыми глазами этот Краб любого обыгрывал. Карточный бог.

– Ясно, бывает. Ну, а что с Жуковкой решил?

– А че решать? Иду. На людей посмотрю, себя покажу. Потопаем в твою Жуковку. Авось там и приживемся.

Стук подложил под голову свернутый в рулон брезент, растянулся на полу, зевнул.

– Давай, Юрец, покемарим часок-другой… А-а-а. Перед дорожкой.

Через пару минут Степан захрапел. Корнилов взглянул на него с завистью. У самого сна не было ни в одном глазу. Глядя на затухающие угли костра он размышлял о предстоящем путешествии. В том, что оно будет трудным сомнений не оставалось. Рассказа Стука о гибели отряда Стрелков, который толком-то не успел удалиться от Метро, было вполне достаточно для того, чтобы засомневаться в собственных силах. Что-то, пострашнее Дорогомиловского Дворника, прячется среди деревьев…

Прежде чем голова Юрия склонилась на грудь, он в последний раз взглянул на багровые уголья. Они и стали частью его беспокойного сна. Корнилову привиделась улица, сплошь забитая ржавыми каркасами автомобилей, деревья, с кронами странной формы, которые цеплялись корнями за руины домов и три ложных луны, освещавшие этот безрадостный пейзаж. Из зарослей тут и там светились красные глаза существ, которым не годился в подметки сам Великий и Ужасный Дворник. Они наблюдали и выжидали.

Впереди по улице шагал Стук. Он то и дело оборачивался, призывал Корнилова спешить, сыпал украинскими поговорками и картежными терминами. Юрий все пытался его нагнать, но из этого ничего не получалось – ноги вязли в путались в разбросанных на тротуаре человеческих останках. Руки, ноги, оторванные головы, лоскуты синей химзы, ставшей коричневой от крови. Все это хлюпало и шевелились. Не успевал Корнилов выдернуть из жуткой жижи одну ногу, как увязала вторая. И все это – под прицелом пристальных красных глаз.

От неимоверного напряжения по лбу струился пот. Стекла противогаза запотевали сразу после того, как Юрий их протирал. Он устал бороться. Потерял всякую надежду выбраться из болота человеческих останков. Красноглазые существа мгновенно распознали изменения в настроении Корнилова. Темные кусты зашевелились. Из них высунулась голова. Вопреки ожиданиям – человеческая. Тонкая жилистая шея с выпирающим кадыком крепилась к туловищу змеи, обвившему дерево. Единственная рука Ивана Ивановича росла прямо из блестящей лысины. Он согнул ее, поправил указательным пальцем сползшие на кончик носа очки с красными стеклами. Монстр явно собирался сообщить своему посланцу что-то важное, но Корнилов не собирался выслушивать эти речи. Он рванулся вперед и едва не рухнул – ноги не двигались. Опустив глаза, Юрий увидел, что в штанины вцепились скрюченные пальцы сразу нескольких оторванных рук с татуировками в виде двух «S».

– А ну вставай, чоловиче, третий пивень кукуриче! – объявил Иван Иванович голосом Стука.

Рука чудища коснулась плеча Корнилова. Он не успел испугаться – понимание того, что все происходящее сон пришло раньше. Юрий увидел лицо склонившегося над ним Степана.

– Вставай-вставай, – продолжал тот. – Чем так дергаться во сне, лучше уж совсем не спать. Глотни чайку.

Корнилов обвел взглядом комнату. Костер ярко пылал. Пока он спал, Степан успел притащить и расщепить на дрова новую доску. Приготовил чай, нарезал сало и даже успел нацепить на пояс ремень с кобурой.

– Наружу выходил?

– А як жа? Пока все тихо. Через час стемнеет. Идти сможешь или еще денек отсидимся?

– Смогу! – Корнилов встал, потянулся, прошелся по комнате. – Нечего тут… Баклуши бить. Досидимся до того, что жратва скоро закончится.

– Це правильно, – кивнул Стук. – Тогда слушай. Расклад такой будет. По твоей карте нам до проспекта надо. Правильно?

– Ну…

– Так вот: другой дороги, кроме Большой Дорогомиловской нет. Я смотрел. Кругом завалы – черт ногу сломит. Хошь не хошь, а придется сунуться туда, где хлопчики полегли.

Стук замолк, знакомым жестом пригладил рукой усищи и уставился на Юрия.

– Ну, полегли, – Корнилов присел, чтобы взять кружку с чаем, отхлебнул. – Нам-то, по твоим словам, другой дороги все равно нет. Чего тогда сопли по мордам размазывать?

– А ты тоже – мужик рисковый, – в голосе Стука слышались нотки уважения. – Согласен – деваться некуда. Одно хорошо: начеку будем. Завтракай.

Юрий с удовольствием отметил, что приглашение нашло в его душе горячий отклик. Накануне он едва смог пропихнуть в себя ломтик сала. Сейчас чувствовал в себе готовность съесть не меньше трех кусков. Появление аппетита было хорошим признаком. Несмотря на покалывание в голове, Юрий воплотил свой план в жизнь. Остановил себя лишь после того, как рука непроизвольно потянулась за четвертым куском.

Пока Стук тушил костер, Корнилов собирался в дорогу. Первым делом вставил в автомат рожок, передернул затвор. Все хорошо смазано и работало как часы, спасибо Ивану Иванычу. Компас Юрий нацепил на запястье, фонарь прикрепил к ремню с помощью специального хомута. Одной гранатой пришлось поделиться с Стуком. Вторую «эргэшку» и пару запасных рожков, Корнилов рассовал по карманам.

Когда остальные запасы были сложены в вещмешок, Юрий собирался забросить его за спину, но Бамбуло покачал головой.

– Не-а, Юрец. Рюкзак я поволоку. Как-никак, а ты у нас – главная убойная сила.

– Спасибо за доверие.

Корнилов отдал мешок спутнику, натянул противогаз и дождался пока Стук сделает тоже самое.

– Ну, готов?

– С Богом. Спасибо этому дому…

Ночь была безлунной, поэтому оба фонаря пришлось включить сразу. Корнилов был не против того, чтобы Стук пошел первым. Он лучше ориентировался, а главное – знал места, к которым лучше не приближаться.

Пейзажи, выхватываемые из темноты лучами фонарей, разнообразием не отличались – руины, руины и еще раз руины. От домов на обеих сторонах улицы остались в лучшем случае только первые этажи. Точнее их фасады. Они выглядели, как театральные декорации призванные прикрывать собой задник сцены – нагромождение рухнувших строительных конструкций, успевших обрасти диковинными растениями, превративших простое скопление мусора в отдельную, живущую по своим законам, биологическую среду. Юрий видел, как шевелятся стебли сорняков неизвестной породы. Поначалу он думал, что способностью двигаться обладают сами растения. Но вот конус света упал на черного жука, поспешно скрывшегося от фонаря в хитросплетениях стеблей. Через пару минут Юрий увидел еще одного жука. На этот раз – размером с подросшего, но еще превратившегося в кошку котенка. Он тоже поспешно спрятался. Корнилову удалось разглядеть лишь шесть суставчатых, мохнатых лап.

В конце концов, жуки, попадавшиеся на каждом шагу, перестали удивлять. Тем более, что они не проявляли признаков агрессивности. Юрия ждало куда более занимательное и величественное зрелище, открывшееся в конце улицы. Ветер, поднимавший днем тучи пыли, стих. Серые облака рассеялись, открыв взгляду шесть небоскребов. Здания из стекла и бетона, своеобразные памятники человеческому тщеславию, хоть и выстояли, но имели жалкий вид. То, чего не смогла сделать взрывная волна, успешно довершили дожди и ветра. Они оставили на небоскребах глубокие зазубрины с неровными краями, стерли все воспоминания о некогда строгих геометрических формах, превратив творения архитектуры в сюрреалистические скалы.

Корнилов так увлекся их созерцанием, что не сразу увидел, как Стук подает ему знаки. Он указывал на проем между двумя зданиями. Там разрослись настоящие джунгли. Странным деревьям с тонкими, белесыми стволами было тесно. Казалось, они отталкивали друг дружку в неустанной борьбе за жизненное пространство. Листья их, коричневые, сморщенные, большей частью свернутые в трубки, выглядели мертвыми. Уже один вид этих растений внушал отвращение. Корнилов направил фонарик на противоположную строну улицы. Довольно чистый, хоть и потрескавшийся тротуар рядом с домом, от которого остался только каркас – бетонные столбы-стойки да плиты межэтажных перекрытий.