Кроме длинного стола, в комнате был другой, поменьше, но нужного размера и вполне подходящий. Она подвинула его к одному из окошек и поставила так, чтобы свет падал спереди. Затем разложила краски, карандаши, чернила и ручки, а также бумагу, альбомы и прочие необходимые принадлежности, Подставив один из стульев, она села, чтобы прикинуть, удобно ли будет сидеть без подушки. Стул оказался достаточно высоким, освещение ее устроило, несмотря на то, что утро выдалось пасмурное и снова пошел дождь.
Бет откинулась на спинку стула и посмотрела через стекло вдаль – из окна открывался вид на Торденгорн, казавшийся картиной, вставленной в раму, потому что возвышалась как раз в центре. Ей представилось, что вершина напоминает сжатый кулак, занесенный над Домом у Черного Залива и над ней лично и способный опуститься в любую минуту. Бет приняла позу поудобнее, продолжая рассматривать вершину. Как могла эта гора поражать ее первозданной красотой и приковывать внимание, одновременно вызывая в душе мрачные ассоциации со старым домом, к которому она испытывала неприязнь? Гора несла смерть и разрушения в период обвалов и схода снежных лавин и она же придавала неповторимый облик долине Тордендаль. Дикие цветы росли на склонах в изобилии, что как раз объяснялось сползанием ледниковых слоев, которые при таянии освобождали мириады замерзших семян, а те начинали произрастать, попав на плодородную почву. Среди них было много чрезвычайно редких цветов и растений, оставшихся с древних времен; в других местах они полностью исчезли. Вот они-то и были ей нужны, и ради этого она готова взбираться на склоны неприступного Торденгорна. Раздался стук в дверь. Бет выглянула: на верхей ступеньке лестницы стоял кувшин молока. Мальчик, принесший его, уже сбегал вниз по лестнице.
Бет горько усмехнулась: он тоже не питал добрых чувств к старому дому. Она уже собиралась снова закрыть дверь, как вдруг заметила маленький букетик – мальчик неосторожно задел цветы башмаком и разбросал по ступеням. Бет сразу догадалась, что их положила Джулиана, посмотрела по сторонам, но девочки не было видно. Она собрала цветы на тонких стебельках и внесла их в дом.
Снежные лютики. Бет потрогала их желто-зеленые лепестки и поставила на стол в чашке яйцеобразной формы. Сорвать их можно было только высоко в горах, но для Джулианы забраться на крутой склон было привычным занятием. Тем не менее то, что она отправилась в холодное дождливое утро на поиски редкого цветка, тогда как обычные лютики можно было собрать в изобилии на лугу, свидетельствовало о душевной щедрости, столь необычной для маленького ребенка. Бет решила, что снежный лютик будет первым в ее серии рисунков. Но прежде чем приступить к работе, она должна еще раз обследовать местность. Кроме того, предстояло выяснить, кто еще, помимо 3игрид, мог иметь доступ к письмам.
Внезапно выглянуло солнце, капли на окнах заблестели всеми цветами радуги, яркие лучи плясали на поверхности стола, образуя причудливый узор. Бет переоделась в более легкое платье из зеленого хлопка, с трудом справляясь с крючками на спине, и, проделывая эту процедуру, решила, что должна поискать уголок, где можно было бы спрятатать на время чемоданы и коробки. Самым подходящим местом ей показался чердак, и она не видела причины, почему бы не использовать его, раз уж все равно дом предоставлен в ее распоряжение. Паутина и пыль ее не смущали, а занести наверх пустые чемоданы было совсем не трудно. Бет достала соломенную шляпу с широкими полями, надела ее перед зеркалом, отложив экскурсию на чердак до возвращения с прогулки. Еще одна картонка оставалась нераспакованной. Бет собрала немного еды, завернула в льняную салфетку и положила в гобеленовую сумку вместе с альбомом и карандашами. Выйдя из дома, Бет полюбовалась уходящими облаками, таинственные тени которых скользили по склонам горы, послушала журчание ручейка, весело пенящегося после дождя, подумала, что ей не нужна будет шаль, которую она, уходя, накинула на плечи, и, оставив ее на гвоздике у наружной лестницы, с легким сердцем отправилась на разведку.
День начинался удачно. Бет обследовала лишь небольшую часть долины. Потом забралась на один из высоких склонов, чтобы окинуть взглядом окрестности. В горах было много тропинок, по которым перегоняли скот на пастбище. Еще выше были козьи тропы. Она забралась очень высоко и, с трудом переводя дыхание, остановилась на круглой площадке одного из выступов, где присела отдохнуть, прислонившись спиной к скале, откуда с восторгом смотрела на озеро внизу, казавшееся очень далеким. Вода переливалась фантастическимм светом, а в восточной части протекала сквозь узкие просветы в скалах; там течение становилось быстрым, почти бурным, и казалось, что вода уходит прямо в гору.
Бет достала альбом и принялась делать наброски долины, которые должны были послужить ей чем-то вроде карты. Озеро уходило за изгиб берега, омывало маленькие островки, покрытые зеленью, иногда деревьями, отчего они казались плавучими изумрудами. Из ее убежища водопада не было видно, он исчезал за большим выступом, только радужный отсвет говорил о его местоположении. Деревня лежала как раз под тем местом, где она сидела, на южной стороне озера. Бет нанесла ее на свою карту и отметила Нилсгаард и Дом у Черного Залива. В северной части она сделала отметку для Холстейнгаарда и других, меньших по размерам построек, разбросанных вокруг усадьбы. Вдоль озера вела извилистая широкая дорога, которая тянулась на многие мили. От нее отходили узкие тропинки, и в самой деревне, пересеченной аллеями, не было другой более или менее широкой дороги. Бет подумала, что обязательно наймет лодку: это позволит легко добираться до тех мест, которые ее особенно интересовали.
Бет возвращалась домой усталая, но довольная. Солнце уже садилось. Недалеко от Нилсгаарда она с высоты заметила Анну – та шла по траве в развевающейся юбке, а вечерние лучи создавали светящийся ореол вокруг ее волос. Анна тоже заметила Бет и, когда они оказались достаточно близко, чтобы слышать друг друга, прокричала:
– Приходите к ужину! Жду вас через час!
Бет приняла приглашение и пошла дальше. Торденгорн отбрасывал длинную тень, ведущую прямо к старому дому. Она протянула руку к шали, чтобы внести ее в дом, но та вдруг стала рассыпаться под ее пальцами, словно провисела на гвозде сотни лет и была изъедена молью. С криком ужаса Бет бросила шаль на землю и отскочила. Потом снова взглянула на валявшийся у ног кусок ткани. Он был в отличном состоянии, как и утром, когда она оставила его висеть у двери, таким же белоснежным и мягким, как и раньше. В недоумении Бет подняла шаль с земли. Что это ей вдруг пришло в голову, что вещь рассыпается? Дрожащими пальцами она расправила бахрому, убеждая себя, что это был обман зрения. Несколько успокоившись. Бет вошла в дом. Сердце упало от нового потрясения: одна дверца, скрывавшая кровать в стене, была слегка открыта, словно кто-то подглядывал в щель.
«Довольно! Перестань сходить с ума! – упрекала себя девушка. – Не было никакой моли, а дверцы открываются, потому что мебель рассохлась от старости. Должно быть, я слишком долго пробыла на солнце. Не нужно было снимать шляпу, но как прекрасно сидеть с распущенными волосами!» Бет решительно подошла к дверце, закрыла ее и крепко заперла на задвижку.
Дорога через лес к Нилсгаарду вернула Бет в то блаженное расположение духа, которое она испытала, когда впервые увидела долину. Она надеялась, что Джулиане разрешат остаться к ужину, но Анна, встретив ее в холле, сказала, что девочка уже легла.
– Мне хотелось бы повидать ее. Может, она еще не спит?
Анна не успела ответить, как вошла фрекен Ларсен, одетая в лучшее шелковое платье темно-коричневого цвета. Очевидно, ее пригласили к ужину и она давала понять, что для нее это особая честь. Она слышала конец фразы. Это решило дело, и гувернантка, весело болтая, повела Бет в спальню Джулианы.
Девочка сразу села в кровати, когда они вошли. В белой ночной рубашке, с длинными светлыми шелковистыми волосами, тщательно причесанными перед сном, она больше, чем раньше, напоминала неземное существо. В руках у нее была матерчатая кукла с желтыми волосами из шерстяных ниток, с вышитыми чертами лица, поблекшими от времени. Девочка казалась особенно серьезной. Только глаза Джулианы выдавали ее радость от ожидаемого визита. Бет присела на край постели.
