Въехав в рыночный городок, они увидели ярко освещенные гирляндами разноцветных фонариков улицы. Повсюду развевались флаги, вывешенные к открытию ежегодного фестиваля вина, который начинался этим вечером. Гуляли празднично настроенные люди, многие нарядились в карнавальные костюмы. Перед окнами кареты размахивали флажками и бросали Розелле цветы. На улицах гремели духовые оркестры. Дети пели и плясали. Поминутно слышался треск хлопушек. Шуты подзадоривали шумные компании молодежи, чтобы оживить и развеселить прохожих.

Розелла попыталась включиться во всеобщее веселье, махая рукой тем, кто приветствовал ее, и улыбаясь, когда гротескная карнавальная маска заглядывала в окно. Но Филипп, наблюдавший за ней глазами сильно влюбленного человека, знал, что она чувствует.

– Тебе нужны каникулы, – разумно посоветовал он. – Смерть Мари вместе с другими страхами и тревогами, которые пришлось испытать, окончательно выбила тебя из колеи. Тебе требуется полностью сменить обстановку.

– Куда же я поеду? – устало спросила Розелла, снова откинувшись на спинку сиденья, когда праздничная суета города осталась позади.

Повисла тишина.

– На Мартинику. Вместе со мной. Розелла медленно повернула голову и посмотрела на Филиппа.

– Ты говоришь серьезно? – удивленно переспросила она.

Он обнял ее за плечи и притянул к себе, свободной рукой нежно сжав тонкие пальцы девушки.

– Это будет медовый месяц, который ты никогда не забудешь. Нет, послушай меня, – сказал поспешно Филипп, видя, что она готова запротестовать, – тебя ничто не держит в замке. Ты исполнила волю своего дедушки, желавшего, чтобы ты поселилась в замке. Замужество освобождает тебя от всех обязанностей. Твой адвокат сам сказал об этом. Что касается решения встретиться лицом к лицу с угрозой, исходящей от башни, что ж, можешь считать, что в ночь трагического происшествия произошла очная ставка. Стены кричали. Ты сама сказала, что это был именно тот звук, которого ты всегда боялась. Ты знала, что он предсказывает беду, и беда случилась. Все прошло. Закончилось. Ты свободна. Я больше не приму отсрочек. Скажи, что назначишь день нашей свадьбы. Мы поедем в Париж и поженимся там. Ты еще не видела мой дом на улице Сент-Оноре – наш дом, солнце мое. – Филипп поднял ее руку и поцеловал каждый пальчик. – Скажи сейчас, что выйдешь за меня.

Розелла не могла отказать. Захваченная вихрем своей любви, она дала ответ, о котором мечтал Филипп.

– Я выйду за тебя…

– Розелла! – Он поцеловал и обнял ее, но даже в его объятиях она договорила то, что хотела сказать.

– … но я не свободна от замка.

Филипп слегка отодвинулся о нее, на его губах играла сияющая улыбка.

– Я собираюсь сделать тебя такой счастливой, что ты никогда не пожалеешь, что стала моей женой! Ты будешь наслаждаться не только Парижем. Я приобрел особняк твоего дедушки на Мартинике. Никогда не смог бы я сделать его нашим вторым домом, если бы он был включен в твое наследство. А теперь мы сможем проводить там часть каждого года.

– Дом, где родилась моя мать! И где она выросла! О, Филипп, как чудесно! – Но через мгновение лицо Розеллы снова омрачилось. – Но где бы я ни была и куда бы ни поехала, мне всегда будет нужно возвращаться в замок. Месье Батальяр говорил об этом.

– Для деловых визитов у тебя есть вилла, и тебе никогда не придется останавливаться в самом замке. Ну а если ты считаешь, что вилла находится слишком близко к тревожащему тебя месту, мы сможем снимать номер в гостинице в городе.

Она кивнула и отстранилась от Филиппа. Ее взгляд стал отрешенным, а пальцы начали нервно теребить замок лежащей на коленях сумочки.

– Есть еще кое-что.

– Да?

– Ты ошибся, полагая, что ночь смерти Мари положила конец происходящему в башенной комнате. Стены вовремя не предупредили меня своим криком пойти и спасти Мари. Это случилось позже, когда она уже лежала мертвая под дождем два или три часа. Зло все еще там. Ее смерть была последним предзнаменование. Следующей жертвой должна стать я!

– Если ты так чувствуешь, – Филипп коснулся кончиками пальцев ее щеки и повернул к себе бледное лицо, – тебе нельзя проводить в замке еще одну ночь. Я дам тебе время собрать самое необходимое, и мы сразу же отправимся в Париж. Остальную одежду и вещи пришлют потом. Моя дорогая, твои мучения в замке де Луимонт закончились. Клянусь любить и беречь тебя до конца моих дней.

– О, Филипп! – Розелла с облегчением бросилась ему на грудь, благодарная, что он положил конец ее страданиям и открыл совершенно новую жизнь.

Они сидели, обнявшись, пока карета не въехала в чугунные ворота замка. Показалась массивная входная дверь, и лошади остановились. Филипп вышел первым, чтобы помочь Розелле спуститься. Ей не хотелось отпускать его, но она понимала, что он не может покинуть виллу, не оставив слугам последних указаний и не упаковав багаж. Филипп успокаивающе поцеловал ее.

– Я вернусь за тобой, как только увижу сигнал твоей дампы, – пообещал он. – Но ты уверена, что не затянешь со сборами?

Розелла покачала головой.

– Не знаю, сколько времени займут уговоры Клодин смириться с моим отъездом. К тому же, надо сложить вещи и дать указания домоправительнице. Может, освобожусь через час, а может, через три.

Розелла остановилась на ступенях крыльца и смотрела, как уезжает карета Филиппа. Войдя в замок, она испытала жуткое чувство, будто нечто неизвестное и ужасное навалилось на нее, решив не дать ей уйти, заставляя остаться в логове зла. Лакей закрыл за ней дверь, и девушке показалось, будто захлопнулась ловушка. К удивлению Розеллы навстречу ей по лестнице бежала Луиза. Она потащила ее в библиотеку, где собралась вся семья, по пути сообщая новости, которые отодвинули на второй план все другие размышления.

– Слава богу, ты вернулась! После твоего отъезда Клодин заперлась в своей комнате и отказывается выходить. Даже Себастьен не в состоянии убедить ее. Нам пришлось оставлять поднос с едой у ее двери, она забирает его, только когда убедится, что мы ушли.

В библиотеке лишь Себастьен поздоровался с Розеллой. На его лице отражалась глубокая тревога.

– Я не осмелился взламывать дверь, потому что Клодин угрожала выпрыгнуть из окна, если кто-нибудь попытается войти к ней. Она бросала всем нам самые страшные обвинения.

– Какие обвинения? – спросила Розелла, снимая накидку.

Себастьен помог ей. Маргарита, Арман и Софи сидели молча. Жюль стоял у камина и, прищурившись, наблюдал за Розеллой сквозь дым сигары.

– Что один из нас пытается убить ее! – в отчаянии ответил Себастьен.

– Вот именно! – насмешливо вмешался Жюль, небрежно засунув руку в карман. – Говорит, у каждого из нас есть веская причина убрать ее с дороги, потому что всем нам было бы лучше, если бы Себастьен стал свободным и женился на тебе.

Розелла бросила на Жюля гневный взгляд.

– Однажды ты уже поднимал эту тему. Не ты ли внушил Клодин столь ужасную мысль?

Жюль с издевкой пожал плечами, не потрудившись даже отрицать обвинение.

– Клодин не дура.

Розелла направилась к лестнице, и остальные потянулись за ней, но она остановила процессию.

– Никто из вас не пойдет со мной, – решительно заявила она, оглянувшись через плечо, – кроме тебя, Себастьен.

Они вместе поднялись по лестнице.

– Почему Клодин вообразила, будто я могу причинить ей вред? Она носит моего ребенка. Она моя жена. Беременность лишила ее рассудка?

Остальные де Луимонты уже не могли услышать этот разговор, и Розелла остановилась, повернувшись к Себастьену.

– Я понятия не имею, что побудило ее запереться, но, видимо, она чем-то ужасно расстроена или рассержена. Вспомни, как Клодин сорвалась, когда ты не пришел на семейный обед. Вообще-то ей не свойственно такое поведение. Думаю, она увидела тебя в тот день прогуливающимся с… с кем-то еще.

Себастьен закусил нижнюю губу и задумчиво приподнял бровь.

– Ох. Как неудачно.

– Это все, что ты можешь сказать? Он принужденно вздохнул.