— Эти браслеты связаны с каким-то народным обычаем?

— Да, вы угадали. Испокон веков голландские женщины перевязывали себе разноцветными ниточками руки и ноги, чтобы облегчить беременность и роды. Мой муж наполовину голландец, он и посоветовал мне так поступить. Честно говоря, я верю в приметы… Кто знает, может, поэтому я так легко и вынашиваю малыша.

— Мальчик?

Керри кивнула и вновь нежно провела по животу ладонями. Ее лицо просветлело, заносчивое выражение мало-помалу улетучивалось. Эшли смотрела на нее с пониманием.

— У меня тоже мальчик.

— Большой?

— Скоро девять.

— Озорник?

— Иногда бывает, конечно. Но вообще он очень серьезный. Хорошо учится, много читает…

— Надеюсь, у меня будет такой же. Мы с Эриком оба очень серьезные и много читаем. — Керри наморщила нос и смущенно засмеялась.

— Ну конечно, у вас будет самый красивый и самый умный сынок на свете. А как же иначе? Нет, мальчик — это здорово. Я рада за вас, Керри. Честное слово.

— Спасибо.

— А представляете, как обрадуется ваш брат, если его племянник окажется рыженьким и веснушчатым?

Керри снова засмеялась:

— Не исключаю, что вы опять правы. Малыш явно пошел в нашу породу — он уже сейчас такой крупный. Признаться, это даже немного тревожит. Как все пройдет?..

— Все пройдет отлично и даже лучше, — заявил Кевин, внезапно появляясь в дверях, — убеди себя в этом раз и навсегда. Родишь легко и быстро. Главное — слушайся врачей, будь абсолютно спокойна и гони любые сомнения к чертям. Знаешь, фармакологи, и медики иногда проводят такой эксперимент: набирают две группы людей, готовых опробовать на себе новое лекарство. Первой группе дают настоящий препарат, второй пустые облатки. Естественно, испытуемые об этом не подозревают. Так вот, состояние пациентов из второй группы улучшается на двадцать — сорок процентов. Каким образом? А просто человек, принимающий таблетки, подсознательно убежден: они должны помочь ему выздороветь, вот он и выздоравливает. Так что, милая, самовнушение решает все. Дай себе верную установку, — и процесс пойдет в точном соответствии с этой установкой. Извини, телефон… Да… Привет! Да… Да… Да…

Эшли показалось, что ее окатили холодной водой. Сколько раз она слышала эти ненавистные разговоры без слов! Ошибиться невозможно. А она уж разнежилась, уверилась, что крошки теннисистки больше нет. Как бы не так! Все продолжается своим чередом, — как и в прошлом году. Да и зачем ему, неунывающему вруну, себя обуздывать? В этот момент она услышала интимно негромкое: «Значит, мы договорились?» Эта треклятая фраза еще больше убедила Эшли в собственной правоте, в ее душе с ледяным звоном что-то треснуло и разломилось. Она больше не бесилась. Она просто бессильно капитулировала перед фатальной очевидностью происходящего. Тоска смешалась с гадливостью и в мгновение ока покрылась коркой безразличия.

Мир перевернулся с ног на голову. Но эти двое ничего не заметили. Отключив телефон, Кевин весело обратился к сестре:

— А где твой калека? Догуливает последние деньки на свободе?

— Он в редакции. Завтра выходит его колонка о последнем романе Майкла Ондатье. Я помогала ему писать, — добавила Керри с гордостью. — Нам даже схожие мысли в голову приходят, а когда один из нас не может подобрать нужное слово, это слово находит второй. А иногда мы буквально вырываем, друг у друга изо рта фразы, настолько одинаково воспринимаем все вокруг — в особенности явления культуры.

Кевин хмыкнул:

— О чем же вы, эстетствующие голубки, будете разговаривать через пару лет? Как обсуждать что-то новенькое, если вы заранее предугадываете реплику другого?

Неожиданно для себя Эшли встрепенулась. Слова Кевина взбеленили ее: почему этот легковесный пустозвон позволяет себе, сомневаться в благополучии двоих людей, тонко чувствующих друг друга? Она подала голос:

— Вы разрешите, Керри? Мне кажется, то, что вы сказали, просто замечательно. Видите ли, у меня есть один хороший друг. Когда-то, в студенческие годы, мы были близки, но… Чувства давно нет. Однако есть нечто другое. Мы уже много лет регулярно болтаем по телефону и обсуждаем все на свете: любовные увлечения, теленовости, свежие сплетни, даже собственное плохое настроение! Мы понимаем друг друга по междометиям! И нам безумно интересно общаться именно потому, что мы заранее можем предугадать реплику другого. По-моему, в словах Кевина все минусы, надо заменить на плюсы. Я убеждена, Керри: только люди, одинаково думающие и одинаково оценивающие окружающий мир, и могут существовать вместе. Им никогда не будет скучно, даже если любовь немножко… выдохнется. Абсолютное взаимопонимание — самая лучшая основа для постоянного общения.

Малоразговорчивая Эшли, еще никогда не выступала с красочными назидательными монологами перед практически незнакомыми людьми. Но сейчас слова сами складывались во фразы, катившиеся гладко и плавно. Переведя дыхание, она кинула взгляд на Кевина, все еще топтавшегося у двери. Он выглядел огорошенным и обиженным — информация о наличии некоего друга (которого не существовало — это был собирательный образ, придуманный Эшли на ходу) явно застала его врасплох. Вдохновленная, Эшли продолжила:

— Если же на каждое ваше «да» следует его «нет», если все то, что один считает черным, другой называет белым, счастливого финала не будет. Такие партнеры могут просуществовать месяца три-четыре, — вначале это противоборство добавляет остроты ощущений. Но рано или поздно азарт сменяется усталостью, потом отвращением, и начинаешь думать: «Да пошел он! Как мне надоел идиотский ход, его кретинских мыслей, которых я в придачу не понимаю!» Так что, Керри, вам несказанно повезло, точное попадание. Вам еще долго вместе не надоест. Дай бог, никогда.

Когда через полчаса Эшли, зябко кутаясь в пальто, залезала в его машину, насупившийся Кевин, бросил:

— Я не знал, что у тебя есть какой-то задушевный друг, с которым вы обсуждаете любовников и любовниц… Ты и обо мне ему рассказывала?

— Конечно, во всех частных подробностях. Тебя это задевает? А меня немножко, самую малость, задевает, что все твои обещания, данные в рождественский вечер, оказались очередным мыльным пузырем. На какой день ты назначил свидание с Тересой? На завтра? Или сутки все же отдохнешь?

Кевин начал мрачно поправлять зеркало заднего вида.

— Пойми, я встречаюсь с ней по инерции. Не хочу говорить, дурацкие слова: «Это ничего не значит». Хотя, по сути… Эшли, ты для меня женщина номер один. А Тереса… Сложно объяснить. Когда-то она очень здорово, по-дружески помогла мне. В прямом смысле: она неплохой врач. Те времена прошли, но прогнать ее одним махом я не могу.

Эшли заглянула ему в лицо:

— Трогательно. Но почему ты опять договаривался о встрече в моем присутствии? Считаешь меня, абсолютной тупицей или вообще не задумываешься о моих чувствах? Впрочем… их, кажется, уже нет. Не бойся, я больше не стану устраивать тебе сцены. Знаешь, когда ты сейчас сказал, что я для тебя женщина номер один, в моей душе ничто не дрогнуло. И еще: я не хочу ждать того момента, когда ты и со мной станешь встречаться из жалости, а мой первый номер сменится третьим или пятым.

— Ну не жди. А зря. Ты, Эшли, классический тип вечно обиженного существа. И ты наслаждаешься этой надуманной ущемленностью. А если бы я стал встречаться с тобой из жалости… Чем не тема для обсуждения с верным другом?

— Твои попытки съязвить, неуклюжи, как и ты сам. Я даже не обижаюсь. Никогда не забуду, как ты плюхнулся в фонтанчик… Бух… Кевин, разница между нами в том, что я не сплю со своим близким другом, а ты спишь с верной подружкой Тересой.

— Это для тебя принципиально?

— Какое циничное заявление… Впрочем, мне и на него плевать. Куда мы едем?

— Я везу тебя домой.

— Отлично.

Всю дальнейшую дорогу оба промолчали. Когда автомобиль остановился около ее дома, Эшли, глядя на сияющие в вечерней черноте многочисленные квадратики окон, заговорила, еле сдерживаясь: