Не оборачиваясь, он с отчаянием глядел на полузастегнутую сумку, приблизительно зная, как ответит сейчас, но, совершенно не представляя, что скажет ей в следующую пятницу.
— Ничего, девочка. Приходи в себя. Я буду звонить.
— И я тоже… Тебе понравилась моя сестра?
Курт чуть не свалился с кровати.
— Конечно. Очень милая женщина, — высвободившись из объятий Лоры, он наклонился и вновь яростно потянул тугую «молнию», — здорово играет на пианино.
— А о чем вы разговаривали каждый вечер?
— Ну… — он наклонился еще ниже, чтобы волосы закрыли лицо, — она рассказывала о композиторах, я — о биохимических процессах, происходящих в организме человека. Можно сказать, обменялись профессиональными знаниями…
— Ты будешь по мне скучать?
Справившись, наконец с «молнией», Курт заставил себя обернуться и посмотреть Лоре в глаза.
— Ну, разумеется… Безусловно… Как всегда.
В Эшфорд он вернулся, переполненный эмоциями настолько, что ему хотелось выжать самого себя, как мокрое полотенце. Он обзывал себя мягкотелым кретином, чье ложное чувство порядочности на деле обернулось элементарным малодушием. Он ведь не хотел больше видеться с Лорой, но не смел даже намекнуть ей об этом, он не хотел строить дальше их отношения на лжи, но страшился озвучить правду, а более всего он не хотел претворять в жизнь былые намерения: сама идея брака с Лорой казалась ему теперь нелепой до абсурда, словно он очнулся от гипноза. Тысячу раз был прав умудренный опытом Алан, терпеливо дождавшийся доподлинной сердечной привязанности! Но разве Курт мог предположить, что Лора окажется всего лишь предчувствием Сандры, ее предтечей? Они ведь были так похожи внешне, но при том различались, как небо и земля. Вероятно, он увлекся младшей сестрой лишь затем, чтобы потом, сойти с ума от старшей.
В первые дни после приезда Курт, по уши влюбленный, не мог методично анализировать ситуацию: каждую свободную минуту он использовал для того, чтобы, с легкостью погружаясь в состояние полусна, предаваться грезам — скорее всего, несбыточным, а оттого и сладостным, и мучительным. Однако близилось появление Лоры; грезы постепенно отходили на второй план, оттесняемые нервозной неуверенностью и отчаянной душевной битвой с собственными сомнениями.
Окончательное решение выкристаллизовывалось постепенно, томительно, в беспрестанном преодолении себя: он вообще не умел категорично говорить «нет» — особенно женщинам. Но к четвергу Курт, все же созрел для финального объяснения с Лорой. Он тщательно подготовился к любым поворотам и строго приказал себе провести увещевание Лоры спокойно и сдержанно, ни за что, не выходя за границы этого магического круга. Возможно, будут слезы, возможно, — буйный скандал, ничего. Лишь бы поскорее вырвать этот больной зуб, а уж потом потихоньку отходить от пережитой маеты, прикладывая к ноющему, но постепенно затихающему месту теплые компрессы.
В пятницу утром он позвонил Лоре и попросил не приезжать. Она напряглась (это можно было прочувствовать даже по телефону) и заметно изменившимся голосом потребовала объясниться, но Курт заявил, что предпочитает сделать это при личной встрече: он сам приедет в субботу днем. У него единственная просьба: нельзя ли сделать так, чтобы Сандра отсутствовала во время его визита? Лора помолчала, потом процедила, что сумасшествие заразно, и положила трубку. «Ничего, — сказал он себе, — ничего, запасись терпением, первый шаг уже сделан. Надо продержаться еще немного».
Вечером он собрал все ее вещи и уложил в несколько коробок. Занимаясь упаковкой, он поймал себя на том, что почти не испытывает ностальгической грусти. Правда, к некоторым милым мелочам он уже привык, и ему было жаль с ними расставаться, — но то была печаль иного порядка. Пришлось признать неоспоримый факт наличия душевной черствости.
На следующий день около полудня, когда он, в сотый раз, уговаривая себя отрешиться от колебаний и успокоиться, выносил коробки в прихожую, мелодичной трелью залился звонок. Негромко обругав несвоевременного визитера, Курт дернул дверь и опешил, увидев Лору собственной персоной. Она стояла на ступеньках, скрестив руки на груди и размеренно жуя жевательную резинку: от самой ее фигуры исходила очевидная и внятная угроза. Глаза, к счастью, были скрыты под темными очками — иначе Курт превратился бы в кучку пепла прямо на пороге своего дома.
— Я могу войти?
Облившись холодным потом, Курт пропустил ее внутрь и закрыл дверь. Лора, не переставая жевать, стащила очки и мрачно осмотрела коробки:
— Собрался переезжать?
— Послушай, Лора, я… А зачем ты приехала?
Она посмотрела на него так выразительно, — Курт пожалел, что не может сейчас последовать опыту Персея, глядевшего на Медузу Горгону (в целях собственной безопасности) исключительно в зеркало.
— Ты очень любезно принимаешь меня, дорогой.
Ожесточенно выделив последнее слово, Лора приоткрыла одну коробку и оглядела уложенные туда керамическую конфетницу, сковородку для выпекания блинов и завернутые в бумагу кофейные чашки. На ее лице не шевельнулся ни один мускул, только скулы немножко заалели. Она несколько раз кивнула с понимающим видом, затем, вынув изо рта жвачку, прилепила ее к стенке коробки изнутри и выпрямилась.
— Так… По-твоему, все это порядочно?
— Лора, давай пройдем в комнату. Нам надо поговорить. Тебе не стоило тащиться в такую даль, лучше бы я приехал…
— Я тронута твоей заботой обо мне. Если я поняла верно, ты, пошел на попятный?
— Лора…
— Хорошо, я пройду в комнату. Я даже сяду. Ну? Значит, ты собрал вещички, решил по-джентльменски закинуть их мне и между делом отказаться от данного обещания, как от ненужного товара, навязываемого уличным продавцом?
— Лора, умоляю, давай поговорим спокойно. Это чертовски непростой разговор. За последние дни я предельно много думал о наших отношениях. Меньше всего мне хочется тебя оскорбить, поверь. Но мне кажется, принятое нами решение — очень серьезное, значительное — ошибочно. Ведь согласись, между нами нет любви.
— А мне кажется, мы это уже обсуждали. И пришли к выводу, что укомплектованы всеми теми чувствами, которых хватит для совместной жизни.
— Не хватит, как я понял!
— Вдруг? Ни с того, ни с сего?
Курт лихорадочно выстраивал в голове максимально обтекаемые фразы. К счастью, опыт по части импровизаций у него имелся.
— Лора, милая, ты чудесная девочка, мне было очень хорошо с тобой… я счастлив, что ты оставила след в моей жизни, но у наших отношений нет будущего. Они изживают себя, — именно это я понял. Нам надо остановиться сейчас, пока еще не поздно. Надо предупредить полную катастрофу. Пусть хотя бы воспоминания останутся приятными. Конечно, ты можешь сказать, что я высказываю точку зрения лишь одной стороны, но не занимайся самообманом, загляни себе в душу. Там ведь тоже пусто. Разве я не прав? Ничто по большому счету не привязывает тебя ко мне — все это было иллюзией, начавшейся тогда, на катке, под зимними звездами…
— Я ехала три часа, чтобы выслушивать этот сентиментальный бред?
— Но ведь я просил не приезжать, не тратить время на дорогу… Пойми, я не мог объясниться по телефону. И не мог назначить тебе встречу посредине между Эшфордом и Бентли…
— Очень остроумно!
— …Да, я решил отвезти вам твои вещи и откровенно высказаться. Мы должны остановиться! Пойми, Лора, для тебя это тоже наилучший вариант развития событий. Тебе не стоит связывать свою жизнь со мной. Я четко, ясно осознал: ничем хорошим наша связь не кончится. Да, нам было замечательно вдвоем, но все проходит. Прости, я действительно не хочу тебя обижать, но я не властен над своими чувствами…
— Да пошел ты! Черт, какой же ты подлый! Ты и жену так же вышвыривал из дома?
— Не надо, Лора, лучше решить проблему сразу, а не уподобляться жалостливому хозяину, отрубавшему своей собаке хвост по кускам… Я виноват лишь в том, что отказываюсь отданного слова — на котором, заметь, ты настояла! — но в будущем мой жестокий поступок оправдает себя, поверь. Между нами ничего не было, кроме влечения, все остальное мы придумали. Мы говорили об удобстве, о спокойствии наших отношений, но это спокойствие сменится адом кромешным, когда окончательно умрет влечение. Нет ни одной причины, которая позволит нам удержаться вместе… Девочка моя, ты такая молоденькая, хорошенькая, у тебя еще будут десятки поклонников, ты еще встретишь того человека…
