И все же через несколько часов сработало неизменно свойственное Полин спасительное качество-предохранитель: ее организм всегда категорически отказывался от нервных перегрузок, и даже в самые тяжелые минуты она не могла противиться сну. По мере того как иссякали слезы, она то и дело проваливалась в дремоту и, наконец, по-настоящему уснула. Утреннее пробуждение, правда, оказалось неприятным и внезапным: Полин словно подбросило, она одним махом села на кровати, и ошалело уставилась на будильник, показывавший девять часов. В это время Николас уже должен был находиться в своем кабинете — Полин автоматически потянулась к телефону и ватными со сна пальцами стала нажимать на кнопки. После десятого безответного гудка она поняла, что пора предпринимать какие-то срочные действия и без колебаний набрала номер приемной. На сей раз откликнулись почти мгновенно.

— Марша, доброе утро. Это Полин.

— Как ты рано! Я думала, в такой час все творческие натуры еще спят. Я сама собиралась тебе сегодня позвонить, только попозже.

Ее бодрый голос немного унял сводящий с ума страх, который не давал Полин нормально дышать. Случись что-то плохое, Марша изъяснялась бы по-другому.

— Марша, у меня возникли некоторые проблемы… Некоторые… В общем, я хотела узнать, где Николас.

Марша выдержала паузу — совсем крохотную, но на то должны были иметься причины. А когда она заговорила, в ее голосе явственно послышались фальшивые нотки.

— Видишь ли, Полин, он вчера уехал.

— Как? Куда?

— По делам. Вернется, через несколько дней. Он догадывался, что может тебе понадобиться, и просил передать, чтобы ты его не искала и, главное, не нервничала. А еще он оставил для тебя приглашение на завтрашнюю вечеринку и велел извиниться от своего имени. Получилась небольшая накладка: всем их разослали по почте, а тебе не успели. Вот оно, лежит у меня на столе. Тебе, Полин, имеет смысл забрать его прямо завтра. Приезжай к концу рабочего дня, и мы вместе отсюда двинемся в «Харпо». Я, в отличие от большинства, наших дам, не собираюсь специально ездить домой и переодеваться. Кстати, можешь кого-нибудь с собой прихватить! Приглашение на двоих.

— Куда Николас уехал?

— Ну… Я даже не знаю. Какая-то срочная поездка.

— Абсурд… А почему у него отключен телефон?

Марша опять помолчала — очевидно, она с максимально возможной скоростью соображала, как ответить, а заодно подвергала дотошному анализу вчерашние слова Николаса, сегодняшние вопросы Полин и, постепенно обо всем догадываясь, делала вполне конкретные выводы. Когда она заговорила, ее голос слегка дрожал от возбуждения: по-видимому, она мысленно уже связала все ниточки воедино и радостно предвкушала, как немедленно приступит к распространению свежайшей новости.

— Наверное, на то есть причины. Потерпи, босс должен появиться в самое ближайшее время.

— Но не завтра?

— Нет, точно нет. Думаю, он вернется на следующей неделе. Не тревожься, Полин! Об этом он просил особо и… со значением.

Полин положила трубку. Она чувствовала, что ее мозги занемели, как немеют затекшие руки или ноги. Что за поток вранья, вылила на нее Марша? Куда Николас вдруг уехал? Почему он не отвечает на звонки? И как его усердная секретарша может ни о чем не знать?! Однако во всем следует находить позитивные моменты: Николас, несомненно, жив, а в остальном, она постепенно разберется. Очевидно, перед отъездом он дал Марше определенные инструкции, но зачем ему вообще понадобилось исчезать на несколько дней? Она готова поверить, что к тому имелись веские основания, но ее оскорбляет эта дурацкая таинственность! Зачем он морочит ей голову? Да еще заставляет ее переживать, лить слезы… Полин с силой провела ногтями, по ни в чем не повинному одеялу. Она такая добросердечная, уступчивая, всепонимающая — она всегда прощала мужчин. А зря. Стоило бы при появлении Николаса объяснить ему ошибочность его поступка, и объяснить так, чтобы он до конца своих дней вспоминал этот эпизод с содроганием.

Тем не менее, Полин чуть-чуть успокоилась. Оставались две проблемы: звонить ли еще Николасу в ближайшие дни и идти ли на пресловутую «встречу друзей». Первую она решила однозначно: на ее звонки все равно не ответят, так что лучше прекратить унижаться, отложив выяснение отношений на потом. На вечеринку, пожалуй, пойти стоит, но ненадолго: она покажется всем на глаза, а после тихонько улизнет. Ближе к ночи вновь объявился Сол.

— Ну, Полли, разъяснилась история с твоим приглашением? Ты его получила?

— Нет.

— Да, что ты говоришь? Вот, мерзавцы! Слушай, Полли, я могу… Как сказать… Стать твоим спутником. Пойдем вместе по моему билетику. Если хочешь, конечно.

— Спасибо, дорогой, но это лишнее. Мое приглашение дожидается меня в приемной, у секретарши на столе. При таком раскладе ты кого-нибудь с собой возьмешь?

— Да нет. Моя подружка уже укатила к мамочке в Эдмонтон. А кого ты захватишь?

— Тоже никого.

— Значит, как ни крути, мы пойдем вместе. Неизменная и неразлучная парочка… Знаешь, Полли, что выкинула, моя бывшая? Не успели с нашего сына снять гипс, как она заявила, что отправляет его покататься на лыжах. Ей, видите ли, хочется избавиться от парня на все праздники. Ей на все наплевать. А ему сейчас стоять на лыжах — все равно как ей спать в ванне с ледяной водой — та же польза для здоровья. А этот идиот, еще и рад… Не смей это делать, скотина, тварь!!!

Полин не подавилась собственным сердцем только потому, что знала: последние слова Сола адресованы Максу, периодически начинавшему драть когтями обивку мебели. Выдержав небольшую паузу после истерически-яростного выплеска эмоций, Сол как в ни в чем не бывало вновь заговорил негромко и миролюбиво:

— А почему ты не позвала непрошибаемого мистера Икса, в которого была так чертовски влюблена?

— Он якобы уехал якобы по делам… Скажи мне, Сол, чего стоят смутные намеки мужчин, которые мы, женщины, расцениваем как вполне конкретные обещания?

— И гроша не стоят. Да мы что угодно скажем ради вашей благосклонности или под настроение. Иногда, Полли, увидишь, как твоя подружка шикарно смотрится в декольтированном мини-платье, или вспомнишь, как она примеряла новые туфли на шпильках, — и захлестывает такая благостная волна… Тогда и начинаешь нести всякую многообещающую туманную чушь.

— Вот и я так думаю… Где мы завтра встретимся?

— Я за тобой заеду, Полли. Зачем тебе одной добираться? Заранее предвкушаю, как ты утрешь нос выдрам из унитазной компании своим ослепительным видом. Сам не знаю почему, но мне это будет приятно.

В лифте Полин мрачно молчала, сжав губы, накрашенные вишневой помадой, и машинально расстегивая пальто. На душе у нее было гадко. Кати, которую сегодня отпустили на каникулы, в кои-то веки явилась домой оживленная, воодушевленная и на волне этого подъема, принялась взахлеб болтать о предстоящей поездке в Стратфорд, делиться упоительными ожиданиями и надеждами. Полин не прерывала дочь, пока одевалась и занималась макияжем, но когда настало время уходить, она ласково попросила отложить продолжение разговора. Кати моментально надулась и, как улитка, спряталась в раковину собственной вселенской обиды. Теперь она опять будет целый день, не раскрывая рта, сидеть у себя в комнате, и играть в идиотские компьютерные игры. Ну почему перед самыми праздниками все летит кувырком? Полин подняла глаза на Сола. Переминавшийся рядом с ноги на ногу, он явно чувствовал себя неуютно во вполне пристойном темном костюме и приличных ботинках. Впрочем, Сол не пошел до конца в своем стремлении выглядеть по-светски: под пиджаком был надет демократичный, отчасти даже фривольный пуловер, украшенный аппликацией улыбающегося льва. Наконец Полин нарушила молчание:

— Первый раз вижу тебя в костюме, Сол. Ты стал каким-то другим.

— Да, я сам себя боюсь и уважаю… Надеюсь, мне простят отсутствие галстука-бабочки?

— Простят. В приглашении не указали на необходимость явиться в смокинге.