Лекарь подпрыгнул от возмущения:

— В жилах убийцы течет не кровь, а вода! — негодующе воскликнул он, процитировав систельскую пословицу, но тут же опомнился и бросил быстрый взгляд на Олега.

Повисла неловкая пауза.

— Да-да,—забормотал Шевильер и попытался загладить свою оплошность, сменив тему: — Так когда нас собирается посетить его преосвященство?

В ответ раздался одинокий, по-детски веселый смех Проклятого, такой искренний и заразительный, что все заулыбались вместе с ним.

— Сальвиус, вода не так уж плоха. Она свежа и чиста. К тому же утоляет жажду,— произнес юноша.

Его преосвященство прибыл в замок Ларви в середине апреля и остановился на три дня. Затем он направился в Лувар, предварительно известив, что сможет провести там только одну ночь.

Епископ оказался маленьким добродушным человеком преклонного возраста. Несмотря на мягкие манеры, в нем можно было без труда распознать волевого и незаурядного властителя душ и земель.

— Сын мой,— улыбнулся он, приветствуя Эммануэля.— Меня много раз упрекали в недостаточном внимании к моим детям на севере, и я очень рад, что, наконец, приехал к

Эммануэль представил его преосвященство вассалам Лувара, после чего епископ, отведав превосходного вина, с удовольствием осмотрел замок, на вид вполне искренне интересуясь его особенностями и достопримечательностями.

— Я вижу, сеньор Лувара еще не нашел времени для прекрасной дамы. Подумывает ли он об этом? — спросил он Эммануэля ближе к вечеру.

— Спешить некуда. Мне всего двадцать шесть,— отвечал тот, улыбаясь.

— Однако вам уже пора продолжить свой род. Кроме того, семья приносит радость и смягчает сердце.

Эммануэль ничего не сказал, а только все обратил в шутку, осведомившись, не проделал ли его преосвященство стольтрудный путь только ради того, чтобы предложить ему выгодную партию. Епископ, улыбаясь, развел руками и больше не касался этой темы.

Вечером прелат изъявил желание поужинать наедине с де Луваром. Вассалы откланялись и стали разъезжаться.

Было очевидно, епископ настроен на разговор по душам и хочет сообщить Эммануэлю нечто очень важное.

— Сын мой,— начал он, удобно устроившись в кресле с кубком вина в руке,— на вас возложена очень трудная задача — защищать наши границы от варваров. И я вижу, что вы прекрасно с этим справляетесь, но до меня дошли слухи о вашем суровом и безжалостном нраве...

— Эти слухи сильно преувеличены,— отрезал Эммануэль.— Моим вассалам не на что жаловаться, как, впрочем, и всем остальным, кто находится в моей власти.

Резкий ответ собеседника привел епископа в некоторое замешательство. Он вздохнул — сеньор Лувара не относился к тем, кого можно было пожурить по-отечески.

— Говорят, к вам на попечение передан варьельский Проклятый? — сменил тему старик.

— Да. Он здесь живет уже полтора года. Вы с ним скоро встретитесь. Заключенный придет сюда в девять на ежевечернюю аудиенцию, если, конечно, вас это не сильно побеспокоит.

— Вовсе нет... Я прекрасно помню, как исповедовал его в Бренилизе. Несчастная заблудшая душа. Осталась ли у него надежда на спасение? Он раскаялся?

— Не знаю, святой отец. Мы с ним ни разу не говорили на эту тему.

— Наше прошлое остается с нами навсегда,— наставительно произнес епископ.— Не совершайте необдуманных поступков, дабы не раскаиваться впоследствии.

Он помолчал немного, а затем заговорил о своем путешествии, о мягкости южного кпима-та, о гондолах и прекрасных заводях Систели, коснулся темы брака сына Регента и стал описывать роскошь празднеств в честь столь знаменательного события. В этот момент дверь распахнулась, и в зал вошел Олег. Епископ поднялся ему навстречу, приветственно подняв руки.

— Сын мой, помните меня? Мы встречались с вами полтора года назад в Бренилизе, когда вы проезжали по нашим местам с графом де Ривой. Помните нашу беседу?

— Помню, монсеньор. Вы проявили ко мне исключительную доброту и милосердие,— глаза Проклятого светились радостью.

— Если пожелаете, я мог бы исповедовать вас еще раз, Божьей милостью,— перекрестился старик.

Эммануэль улыбнулся. Его забавляли некоторые обороты речи епископа, немного вычурные и устаревшие. По глазам Олега было видно, что его они тоже веселят.

Узник выразил желание исповедаться, и Эммануэль отошел в другой конец зала, оставив их наедине. Он стоял, скрестив руки, задумчиво глядя на прелата. Его преосвященство был странным и даже смешным человеком, но его манеры дышали достоинством и благородством, и Эммануэль никак не мог отделаться от мыслей о том, как мог епископ согласиться служить панихиду по убиенному принцу, стоя бок о бок с убийцей?

Исповедь заняла не много времени. Уже минут через десять его преосвященство вернулся к Эммануэлю и кубку с вином.

— Я присутствовал на свадьбе мессира Луи. Наш будущий король, волею Божьей...— При этих словах он запнулся и покраснел.

По всей видимости, его смутил взгляд Эммануэля. Старик забормотал, словно бы извиняясь:

— Пути Господни неисповедимы, сын мой. Кто мы такие, чтобы судить о них? Мессир Луи — наш будущий король...

— Говорят, он глуп и несдержан.

Епископ удивленно уставился на него.

— У нас на севере мы привыкли выражать свои мысли прямо,— улыбнулся Эммануэль.— Так вот, каким бы он ни был, после его коронации в Бренилизе я, конечно, приму присягу на верность новому монарху. Но право думать и говорить о нем все, что считаю нужным, оставляю за собой.

— И все же я бы посоветовал вам быть осторожнее. Говорят, Регент сильно страдает от лихорадки. И если Господь призовет его к себе...

— Лихорадка, говорите,— не совсем вежливо прервал его де Лувар.— Странно, однаког вы не находите? Сначала принц, теперь Регент...

— Сын мой,— вздохнул священник.— На все воля Божья. Раз Господь уготовил наследнику такую судьбу, мы не вправе сетовать.

Ничто в этом мире не происходит без Его ведома.

Эммануэль ничего не ответил. В этот момент раздался глухой стон — у Олега начался приступ. Епископ бросил на юношу тревожный взгляд:

— Что с ним?

— Браслет,— коротко ответил сеньор.

Старик несколько минут, не отрываясь, смотрел на страдальца. Затем повернулся к Эммануэлю, заметно побледнев:

— Это часто бывает?

— Даже чересчур. Но на все воля Божья, ваше преосвященство... Раз Господь уготовил ему такую судьбу, мы не вправе сетовать. Ничто в этом мире не происходит без Его ведома.

Старик улыбнулся:

— У вас острый ум, Лувар, и, похоже, открытое сердце. Храни вас Бог. Я рад, что добрался до вас. Вы всегда говорите то, что думаете?

— Всегда. Или же не говорю ничего. И если бы все в королевстве делали то же самое, наша страна стала бы великой.

Аристократы Лувара сошлись на том, что визит его преосвященства прошел замечательно. Эммануэля это не сильно заботило, зато вассалы несколько дней подряд отмечали столь знаменательное событие.

Вместе с караванами в замок регулярно поступали новости из столицы. Регент все больше слабел, его изводила болотная лихорадка. Господь послал ему самую мучительную из них — вербенную, вызываемую вербеной, травой колдунов и магов. Королевские лекари ничем не могли ему помочь. В конце концов, послали за Ральсугом — предсказателем и чародеем. Но тот наотрез отказался помогать правителю, за что тут же отправился на виселицу.

Пророчество Ральсуга, которое он прокричал с помоста перед казнью, облетело остров за несколько дней: «Систельянцы! Не избежать того, что предначертано судьбой! Близок час, когда иссякнет источник и прольется кровь подлых убийц, и изменится мир, ибо взойдет солнце не на востоке, но на севере...» Ральсуг имел непререкаемый авторитет и пользовался почетом и уважением. Вся страна замерла в тревожном ожидании.

Мессир Луи тем временем, не ведая сомнений и страха, активно готовился к коронации в Бренилизе. Ему не терпелось взойти на трон, и он намеревался сделать это сразу после официального извещения о смерти наследного принца, если бы не его преосвященство, уговоривший сановника подождать немного, пока не улягутся страсти. Тем более поводов для спешки и волнений не осталось — Луи был единственным кузеном принца и, соответственно, единственным претендентом на престол. Ас кончиной отца исчезало последнее препятствие на пути к заветной цели.