Но даже этот презрительный отказ не испортил ликование Уитлоу. Лицо его сияло. Навертывающиеся слезы заставляли моргать лихорадочно блестящие глаза. Его адамово яблоко дергалось от удушья.

— Ах, друзья мои… Мои дорогие друзья? Если бы только я мог выразить вам, что означает это для меня! Если бы я только мог рассказать вам, как я счастлив, когда представляю тот великий грядущий момент! Когда люди выглянут из своих траншей и окопов, бомбардировщиков и истребителей, фабрик и домов, наблюдательных постов и штабов, чтобы увидеть ночую угрозу в небесах. Когда их жалкие устремления отпадут, как грязные и рваные одеяния. Когда они разрежут опутывающую их колючую проволоку иллюзорной ненависти и соединятся рука об руку, как истинные братья, чтобы встретить общего врага. Когда, выполнив общую задачу, они добьются истинного и прочного мира!

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Его остекленевшие глаза любовно остановились на голубой звездочке Земли, едва возвышающейся над горизонтом.

— Да, — издалека дошла до него сухая мысль главного. — Для обладающего твоим темпераментом это будет, вероятно, очень радостная и трогательная сцена. Но ненадолго…

Уитлоу тупо посмотрел вниз. Последняя мысль главного будто оцарапала его — легкий удар огромной ядовитой клешни. Он не все понял, но ощутил неосознанный страх.

— Что… — запинаясь проговорил он. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — проронил главный, — что во время нашего вторжения на Землю нам не придется воспользоваться тактикой «разделяй и властвуй», которую обычно применяют в подобных случаях. Вы же знаете: присоединиться к одной фракции, чтобы победить другую — воюющие стороны не очень разборчивы в союзниках, — затем подстрекать к дальнейшему расколу и так далее. Нет, с нашим превосходством в вооружении мы, вероятно, проведем прямую акцию очищения и не станем связываться с утомительными махинациями. А поэтому вы, вероятно, увидите ту вспышку единения земляшек, которой придаете такое большое значение.

Уитлоу уставился на него, лицо пацифиста побелело от ужаса. Он облизал губы.

— Что вы хотите сказать словами «ненадолго»? — прошептал он сипло. — Что вы имеете в виду под «вспышкой»?

— Неужели вам все еще непонятно, м-р Уитлоу? — откликнулся главный с оскорбительным укором. — Неужели вы могли хоть на минуту предположить, что мы совершим крошечное вторжение на Землю и, внушив земляшкам благоговейный страх, вернемся на Марс? Таким методом мы наверняка добьемся того, что со временем произойдет контрвторжение на Марс. Следуя вашему совету, мы только бы ускорили его — земляшки тут же появились бы на Марсе с намерением уничтожить угрозу. Нет, м-р Уитлоу, мы нападем на Землю только для того, чтобы защитить себя от потенциальной опасности. Нашей целью будет полное и тотальное уничтожение, быстрое и эффективное. Наше сегодняшнее военное превосходство делает успех неизбежным.

Уитлоу тупо вытаращился на главного, похожий на грязную и почему-то желтоватую статую самому себе. Он раскрыл рот, но не сказал ни слова.

— Вы ведь и подумать не могли, м-р Уитлоу, не правда ли, — сердечно продолжал главный, — что мы сделаем что-либо для вашего блага или для блага кого бы то ни было, кроме нас — жесткокрылов?

Уитлоу не сводил глаз с ужасных черных восьминогих яиц, подобравшихся ближе, — живых воплощений ядовитой черноты древней планеты.

Он только смог мысленно пробормотать:

— Но… Я думал, вы сказали… Что нельзя думать о чуждых созданиях, как о злобных чудовищах, стремящихся только к уничтожению и разрушению…

— Возможно, — отрезал главный.

И только тогда м-р Уитлоу осознал, чем в действительности являются эти чуждые создания.

Будто в удушливом кошмаре он увидел, что жесткокрылы подобрались еще ближе Он услышал высокомерно нескрытую мысль, посланную главным старшему:

— Ты еще не ухватился за его разум?

И ответ старшего.

— Нет.

И быстрый приказ главного.

Черные яйца ворвались в его световую сферу, грозные бронированные клешни потянулись к нему — и это было последним впечатлением м-ра Уитлоу на Марсе.

Чуть позже устройство защитило его путем мгновенного перемещения на огромное расстояние — м-р Уитлоу пришел в себя внутри воздушного пузыря, который чудесным образом поддерживал нормальное атмосферное давление в глубинах бескрайних венерианских морей. Подобно рыбе в аквариуме, только с другой стороны, он рассматривал мягко колышущиеся люминесцирующие водоросли и наполовину покрытые ими, полупогруженные в них огромные здания. Вокруг носились сверкающие корабли и существа с щупальцами.

Главный моллюск рассматривал существо, вторгшееся в его частный сад, с высокомерным неодобрением, которое даже удивление не могло поколебать.

— Кто вы? — холодно спросил он.

— Я… Я прибыл, чтобы информировать вас о злобном нарушении перемирия. — Пять глаз на длинных стебельках рассматривали пацифиста с той же холодностью, что прозвучало в повторной мысли.

— Но кто вы?

Внезапный прилив горькой правдивости заставил м-ра Уитлоу ответить:

— Наверное, меня можно назвать поджигателем войны.