Пытаясь уменьшить напряжение, Стерлинг сделал полшага назад и наткнулся на Кирка – он не сразу заметил, что тот так близко, но все же то, что сейчас упиралось ему в ягодицу, определенно было членом Кирка.

– Так хочешь этого, да? – Голос того сочился самодовольством.

– Ничего не получится, – решительно сказал Стерлинг. – Не то чтобы я не хотел – просто у меня давняя… – Прежде чем он успел договорить, объяснить, что нужно поменять положение, в рот ему сунули обещанный кляп. Только тогда Стерлинг вспомнил, что они даже не говорилио стоп-слове, хотя едва ли он смог бы сказать что-нибудь с кляпом во рту.

Кирк обхватил ягодицы Стерлинга обеими руками и сжал, раздвигая, поглаживая большими пальцами влажную, скользкую дырочку.

– Просто закрой рот и слушай. Это будет самый лучший секс в твоей жизни – обещаю, тебе понравится. Разве я не говорил расставить ноги шире? – Он снова пнул лодыжку Стерлинга, и его ступня скользнула вправо дюймов на восемь. В панике от острой обжигающей боли, охватившей руку, Стерлинг изо всех сил дернул левое запястье, пытаясь удержать равновесие.

Не сработало, и он почувствовал тошнотворный щелчок, когда правое плечо, которое так толком и не зажило после давней травмы, выпало из сустава. Стерлинг закричал, задыхаясь из-за кляпа. Он не мог пошевелиться, потому что висел на одном запястье, а его гребанаярука горела огнем, и почти все мысли от боли куда-то разбежались.

Он смутно слышал недовольный голос Кирка и встревоженный – Алекса, а потом кто-то подхватил его, придерживая обеими руками, принимая его вес на себя. От этого боль пронзила еще раз, и Стерлинг снова закричал, казалось, крик разрывает горло и легкие.

– Вытащи кляп, – бросил Алекс – Стерлинг с радостьюсделал бы это, но его руки были связаны. Как он должен…

Кляп вытащили. Стерлинг знал, что нужно объяснить, что происходит. Говорить из-за боли казалось почти невозможным, поэтому он лишь выдавил:

– Вывих, – сквозь стиснутые зубы, а Алекс выругался и сказал Кирку отстегнуть ремни.

– Я ничего не делал, – оправдывался тот, возясь с ремнями, его движения были нестерпимо неуклюжими и медленными. Стерлинг с трудом дышал, но от крика становилось легче, чем от кислорода, и он никак не мог остановиться, втягивая воздух, чтобы в очередной раз закричать. – Эй, заставь его прекратить, – бросил Кирк. – Кто-нибудь может услышать. – Он посмотрел на Стерлинга. – Боже, тише ты!

– Кирк! – Алекс был расстроен и обеспокоен, но не паниковал, и в его голосе слышались нотки раздражения. – Заткнись уже, хорошо? Просто развяжи его. – Обняв Стерлинга за талию, Алекс потянулся к ремням сбоку, наконец высвободив поврежденную руку. Запястье выскользнуло из кольца, и Алекс подхватил его и медленно опустил. Правда, от боли это не спасло. Рука торчала под странным углом, предплечье неестественно скрутилось.

– Готово, – почти радостно воскликнул Кирк, справившись с последним ремнем. – Вот.

С помощью Алекса Стерлинг встал и пошатнулся. Комната закружилась перед глазами, но он не мог отрубиться. Он не собирался терять сознание в этой комнате, хотя, пожалуй, заблевать Кирка с ног до головы казалось заманчивым. Тяжело дыша, он баюкал вывихнутую руку. Неужели раньше было так же больно?

Кирк сложил руки на груди и задумчиво поджал губы.

– Так, вот что надо сделать. Сначала решим, что будем говорить…

– Сначала отвезем Стерлинга в больницу, – отрезал Алекс, подведя его к стулу у стены. С него тоже свисали ремни, но Стерлингу было все равно. Он тяжело опустился на стул, кожа стала липкой от пота, волны жара и холода накатывали одна за другой. – Боже, Кирк, ну неужели ты такой мудак? Ему плохо, а ты думаешь только о себе. – Алекс собрал их одежду и понес к Стерлингу.

– Только… джинсы, – выдавил Стерлинг. Он старался поддерживать больную руку, но не мог найти положение, в котором было бы не так больно. Ладно, сейчас они поедут в больницу. Врачи дадут ему обезболивающего. Пока он повторял это себе, Алекс оделся и помог ему просунуть ноги в джинсы – никакого белья, да и бог с ним, сейчас Стерлингу было не до него – а затем кроссовки без носков.

Алекс выглядел растерянным, ему явно хотелось помочь Стерлингу встать, но он не знал, можно ли к нему прикасаться и где, если можно. Стерлинг же был лишь благодарен за то, что его никто не трогает; покачиваясь и стискивая зубы, он сам поднялся, чтобы Алекс мог натянуть его джинсы на бедра и застегнуть их.

– Не надо упоминать мое имя, – продолжал говорить Кирк, как будто его кто-то слушал. Он был уже полностью одет, только без обуви, и его ступни в ярко-красных носках, выглядывающие из-под кожаных брюк, смотрелись абсурдно. – Я потеряю работу, я…

– Я никому ничего не скажу, – оборвал его Стерлинг. Боже, сейчас декабрь, а он собирается выйти на улицу без верхней одежды, и это все равно лучше альтернативы, потому что иначе ему пришлось бы надевать рубашку. – Для меня ты не существуешь. – Было приятно говорить это – пожалуй, это единственное, что сейчас вызывало приятные ощущения.

Подъем по ступенькам показался ему бесконечным, а когда он забирался в машину, устраиваясь на сидении и закидывая ноги внутрь, боли стало так много, что он чуть не отключился. Стерлинг не позволил себе этого только потому, что знал, что, когда придет в себя, боли меньше не будет, он был почти уверен, что станет только хуже.

– Все будет хорошо, – заверил Алекс. – Господи. Опустить стекло?

«Тебя не тошнит?»осталось за кадром, и Стерлинг ответил:

– Да, – машина была его, потому что она загораживала выезд Алексу, а ему совсем не хотелось обделать собственный салон.

Они ехали в больницу, и ледяной ветер бил в лицо, так что пот, которым Стерлинг, казалось, покрыт с ног до головы, застывал прямо на коже. Он закрыл глаза, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы боль утянула его глубже, как это происходило, когда все было хорошо, но, похоже, сейчас это не работало, и он не знал почему.

– Мне так жаль, – сказал Алекс через какое-то время.

Слова требовали усилий, на которые Стерлинг сейчас был не способен, но он замычал, надеясь, что Алекс переведет это как «ты не виноват», хотя какая-то часть его и хотелаобвинить Алекса в том, что тот познакомил его с этим козлом. А это было несправедливо.

– Обычно он не такой, – продолжил Алекс, пригнувшись к рулю, словно это могло заставить машину ехать быстрее. – Ну, то есть такой, но обычно все в порядке, понимаешь? Мне нравится, и ему тоже, и нас все устраивает, но ты… мне кажется, ты заставил его нервничать.

Это звучало настолько нелепо, что Стерлинг даже на мгновение забыл о боли.

– Что?

Алекс виновато поглядел на него, а потом выругался, заметив, что светофор загорелся красным, и нажал на тормоз.

– Боже, мы никогда туда не доберемся… Кирк крутится во всем этом довольно давно, но недостаточно, и его вроде как еще не считают своим, понимаешь? Не слишком хорошо знают. И ему это не нравится. А ты принадлежишь Оуэну, вот его-то как раз знают хорошо, и он всех знает, и все его уважают. Получить тебя для Кирка было все равно что осуществившейся фантазией, все равно что взять напрокат гребаный Феррари, но он переживал, потому что боялся не оправдать твоих ожиданий.

– Он и не оправдал, – кивнул Стерлинг.

– Знаю. – Остаток пути Алекс молчал, только под конец пробормотав: – Слава богу, – когда они въехали на стоянку перед пунктом первой помощи. – Подожди тут; я сейчас приведу кого-нибудь с каталкой.

Мысль об этом почему-то встревожила Стерлинга, и он ответил:

– Нет. Я могу идти.

– Да, но можноли тебе идти? – спросил Алекс, но все же обошел машину и, открыв пассажирскую дверь, стал ждать, пока Стерлинг, постанывая, выберется из машины. – Ты, наверное, замерз.

Вообще-то, вовсе нет, но он чувствовал, как на коже снова выступает холодная испарина. Стерлинг крепче сжал предплечье; идти, не двигая плечо, было невозможно, и у него кружилась голова.