— О, Джефф, глупый! Ты знаешь, я... не могу измениться вот так, сразу...
— Что значит «не могу?» Ты что, по-прежнему собираешься... ходить налево?
Дженис дернулась, словно от удара, пытаясь высвободиться, но ей это не удалось, Джефф по-прежнему крепко держал ее.
— Я... не хожу налево, — в ее голосе послышались обида и возмущение, — я хотела сказать совсем другое...
— Что же? Что пока подыскиваешь себе подходящую партию?
— Да нет же! О Джефф, я вижу, что ты совсем не изменился, ты все такой же... — Дженис снова попробовала отстраниться, и снова безуспешно. — Ты ничего не понял...
— Хорошо, тогда объясни мне.
— Послушай, Джефф! Я могла бы менять мужчин каждый день, а то и два раза в день, это при моей-то работе. Но у меня не было никого с тех пор, как... я развелась. — Дженис запнулась, а потом добавила: — Наверное, я слишком привередливая — если не могу найти себе ровню, то ниже не опущусь...
Джефф так неожиданно резко отпустил ее, что она едва не упала.
— Вот именно! — громко сказал он. — На этом мы и расстались шесть лет назад, помнишь? На этом самом месте ты мне заявила, что я «неотесанный» и тебе не «ровня»! Конечно, это должны быть офицеры, настоящие, а не такие, вроде меня, из «нижних чинов».
— Теперь моя очередь, замолчи! — почти выкрикнула Дженис. — Оказывается, ты такой же сноб, только по-своему! Вспомни тот вечер, когда эти два капрала приставали ко мне... Возможно, в иных условиях они очень даже славные ребята, но война, почему-то считают они, дает им полное право вести себя так с женщиной, особенно если та в разводе или известно, что ее муж калека... Любой городской мерзавец думает, что может рассчитывать на ее... благосклонность. Да и остальные женщины тоже не лучше, некоторые такого могут наговорить!.. Да, я сказала то, что хотела сказать, и не хочу брать свои слова обратно. Я не буду «девочкой на одну ночь», ни для тебя, ни для кого другого.
Дженис снова потянулась к велосипеду, но Джефф снова удержал ее.
— А мы ведь похожи, верно? — сказал он с улыбкой. — И всегда были той еще парочкой, помнишь! — Он опять ощутил, как Дженис начинает вздрагивать, и продолжал, не отпуская ее: — Уверен, что помнишь! Послушай-ка, что я тебе скажу. Забавно, что мы оказались сейчас здесь... Я шел к тебе навстречу, хотел проводить до дома и рассказать обо всем, что у меня накопилось. Наша сегодняшняя встреча должна была состояться, но совсем по-другому, — спокойнее, что ли... Я хотел тебе объяснить, почему решил жениться на Лиззи, но сейчас я твердо уверен, что не смогу этого сделать! Я понял это с той минуты, как увидел тебя там, в баре, перед Рождеством. Мы... могли бы сделать еще одну попытку: ты и я... Мы же очень похожи — там, внутри...
— О нет, Джефф, не заходи так далеко, прошу тебя! Восемь лет назад я тоже чувствовала, как меня тянет к тебе, но ведь с тех пор все так... изменилось! Давай смотреть на вещи реально! У тебя нет работы, ты живешь только на свою военную пенсию. Да, у тебя есть дом, но это дом твоего отца и... этой девочки. — Дженис не могла заставить себя произнести имя Лиззи вслух. — И у нее скоро будет ребенок, и ты, Джефф, в ответе за них за всех. А я... я живу в основном на то, что мне дает отец, — этого хватает только на аренду квартиры и на питание. Ну еще я кое-что зарабатываю. Вот и все, Джефф, так что давай пока оставим все как есть. Я только хочу, чтобы ты знал, я рада, что ты снова появился в моей жизни.
Джефф наклонился, чтобы поцеловать ее, как вдруг до них донесся сигнал приближающегося автомобиля. Дженис замерла. Дорога пролегала совсем рядом, но амбар, стоящий за кустами, не был виден с дороги. Когда машина просигналила еще несколько раз, Дженис наконец вырвалась из рук Джеффа.
— Это отец, — сказала она. — Видимо, он едет в город, я должна идти.
Джефф нежно коснулся ее руки.
— Ты так же боишься его, как и все здесь? — спросил он.
— Нет, — ответила Дженис, — я не боюсь его, я боюсь, что он обнаружит со мной тебя... В последнее время его преследует навязчивая мысль, что он должен отплатить кому-то за гибель Эндрю, и я очень не хочу, чтобы ты попал ему под горячую руку... Увидимся, Джефф!
— Когда? — спросил он, когда Дженис уже была в дверях.
— Моя смена завтра, до двух часов. — Она протестующе протянула к нему руку: — Подожди, не выходи! Он может стоять на холме!
— Он ничего мне не сделает!
— Пожалуйста, Джефф!
— Хорошо, согласен! Иди!
Он смотрел, как она катит велосипед по дороге. Дождь лил не переставая, и из-за его пелены до Джеффа донесся знакомый голос:
— Где ты задержалась?
— Обошла вокруг. Как там твой жеребец?
— Неважно. Мне нужно смотаться в Ньюкасл, а потом вернуться и помочь Фултону, пока не приедет ветеринар. Иди домой и побудь с матерью, пока я не вернусь.
— Но мне нужно сходить...
— Я сказал, будь дома!
Послышалось урчание двигателя, потом наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя.
Джефф прислонился лбом к столбу и закрыл глаза. Зачем он послушал ее? Почему он не вышел навстречу этому мерзавцу и не спросил, что он, черт возьми, о себе возомнил? Неужели опять все начнется сначала? И все будет так же, как раньше, — встречаться где-то по углам, боясь, что старик застукает их где-нибудь? Нет, с него хватит. Значит, не видеться совсем? Что бы Дженис ни говорила, она боится отца, это ясно как день...
Джефф выпрямился. Заметив на рукаве грязное желто-коричневое пятно, он надел шинель и направился к дому. Надо было переодеться, поскольку его солдатская натура не позволяла появляться на людях иначе, чем в вычищенной до блеска форме. А дома он скажет, что споткнулся и упал, подобное запросто может случиться в такую непогоду.
4
Ребенок Лиззи родился во время сильного снегопада, в половине третьего пополудни. После почти двухсуточных мучений на свет появилась девочка, семи с половиной фунтов, со сморщенным личиком и темными, почти черными волосиками. Доктор передал ее акушерке, та — Мэг. Вспотевшая и измотанная, будто рожала сама, Мэг обтерла новорожденную и, завернув ее в мягкую белую пеленку, показала матери.
— Посмотри на нее, милочка! Ничего лучше ты в жизни не увидишь!
Лиззи не отрываясь смотрела на свою дочь и улыбалась. Она хотела взять ее в руки, сказать что-нибудь ласковое, но сил у нее не было.
Доктор наклонился к Лиззи и убрал с ее лба мокрые от пота волосы.
— Ну что, девочка, дождалась? Теперь отдыхай, милая! Ты славно потрудилась! — Голос доктора был мягким, он расслаблял и успокаивал, но в голове звучал ее собственный голос, обращенный к самому дорогому и любимому человеку на свете: «У тебя родилась дочь, Эндрю! Эндрю, у тебя дочь!..»
Доктор отошел от кровати.
— Как насчет кормежки, док? — спросила Мэг.
Доктор покачал головой.
— Боюсь, что Лиззи не сможет кормить девочку сама. У вас, наверное, уже готовы бутылочки? Няня вам расскажет, как и что надо будет делать.
— Ну, как обращаться с младенцами, мне рассказывать не надо! — проворчала Мэг.
Доктор понимающе улыбнулся. Выйдя из спальни, он спустился в холл, где его ожидал Джефф.
— Девочка, — просто сказал он и, помолчав, добавил: — И очень славная. Жаль, конечно, что у нее нет отца... Но в этом доме, я уверен, она в надежных руках. Твоя бедная матушка была бы очень нужна ей сейчас, но пока здесь есть Мэг, я думаю, беспокоиться не о чем. Ну, а ты сам как себя чувствуешь, Джефф?
— О, я нормально, док!
— Похоже, с ногой у тебя куда лучше, чем раньше?
— Да, док, вы правы!
— Тебе, парень, все-таки повезло больше, чем другим. Правда, теперь забот у тебя прибавится: как-никак семья... Ну, счастливо оставаться, мне пора идти, погодка сегодня не самая лучшая. — Доктор замолчал, но потом заговорил снова: — Послушай, Джефф. Меня беспокоит твой отец. Он по-прежнему такой же замкнутый, и похоже, что со временем все больше уходит в себя. Мне это не нравится. Может, ребенок Лиззи как-то повлияет на него... Новая жизнь все-таки... Присматривай за ним! А я, если смогу, загляну завтра.
