— Обязательно, — без тени улыбки хладнокровно пообещал Дольников. — Дай чего-нибудь пожевать!
— У вас всех только одно на уме! Начитались завлекалок типа «Съешь, сколько сможешь!» Лучше бы написать «Ешь, пока не лопнешь!» — заметила Лёка, но быстро поставила на стол еще одну тарелку и стала доставать из холодильника кастрюлю и миски, насмешливо приговаривая: — Росомаха я этакая! Сижу себе да разговариваю про стрижки, когда мужик лопать хочет!
— Успокойся! Ты у меня замечательная... Вообще фартовый я мужик! А ты заметила, мы с тобой даже ни разу не разругались вдребезги? С тобой эти номера не проходят, честное пионерское! — Кирилл с удовольствием вытянул под столом уставшие ноги. — Одни твои обеды чего стоят... А когда ты грызешь в училище свою музыку, я тут просто голодаю, как в блокаду. Один раз так траванулся, желудок импотентом стал: хочет, но не может! С Галины какой спрос? Вся надежда на тебя да на Чапаиху. Та еще по доброте душевной от своего большого куска всегда оторвет мне маленький. Чем кормить будешь?
Лёка выслушала все это с великим удовольствием.
Часто звонила мать и интересовалась, о чем думает ее легкомысленная дочь.
— Объясняю! — однажды взорвалась Лёка. — Я думаю о пении! Мне нравится петь! И я собираюсь делать это всю свою оставшуюся жизнь!
Мать иронически хмыкнула. Лёка терпеть не могла этих сверхумных похмыкиваний, подчеркивающих тонкой и выразительной чертой превосходство твоего судьи.
— Кому ты это говоришь? Нравится... Да, нравится!.. Только не пение... У тебя опять новый роман!
— Мама, перестань! Снова начались наши делилки и разбиралки! — истерически крикнула Лёка. — Почему ты все время упорно навязываешь мне свой образ жизни и так отлично знаешь мой? И твоих денег мне не надо! Я здесь сейчас неплохо зарабатываю. Самостоятельно!
Врала, как кандидат в Госдуму перед выборами...
Лёка еле-еле сводила концы с концами, нанявшись гувернанткой в семью, где платили не так уж плохо, но все «бабки» съедала аренда квартиры...
— Откуда у тебя это аристократическое пренебрежение к деньгам и удобствам? — возмутилась мать.
— О моем аристократизме тебе лучше знать! — отрезала Лёка.
Она хотела съязвить и по поводу своих романов — известно, в кого она уродилась! — но передумала. Кроме того, мать не знала, что и тетя Соня, и отец тайком высылали Лёке деньги. Тем будущая великая певица и жила...
Глава 9
Случилось это еще до встречи с грядущей славой российской эстрады.
В тот день Кирилл выбрался из дома довольно рано. Ехать нужно было далеко, через весь город, а машина, как назло, в ремонте. Но эта долгая поездка давно стала необходимой Кириллу. В ее ожидании он часто жил неделями, обдумывая очередной визит в торговые ряды Птичьего рынка. Интересовало его там всегда лишь одно — попугаи. Странные, нездешние птицы, сияющие ярким опереньем в неземном контрасте с окружающим миром. Они казались воплощением мечты о счастье, красоте и непонятно еще о чем. Что-то неодолимо влекло Дольникова к попугаям, и, отказывая себе во многом, он тратил свои, порой немалые, гонорары на волшебных, загадочных существ. Стоивших на рынке вполне прилично.
В трамвае, уткнувшись в окно и вытянув вперед ноги, Кирилл наслаждался жизнью в предвкушении новой встречи. Его давно и хорошо знали все торговцы попугаями.
Несколько месяцев назад он подарил своего Гошу-ара новой подруге Лене. Ей было одиноко в те вечера, когда Кирилл не заходил, а великолепный Гоша скрашивал пустоту. Правда, не слишком долго. Капризный, избалованный Гоша-аристократ, привыкший в мастерской художника к постоянному общению, болтун и говорун, через две недели у Лены замолчал. Она каждый день уходила утром на работу и появлялась в семь, усталая, безразличная, а Гоша требовал внимания, ласки и постоянных разговоров. Он обиделся на Лену, на Кирилла, на жизнь... Теперь он рассуждал только в одиночестве. Иногда Лена, возвращаясь, слышала, как Гоша доверительно сообщал пустой квартире:
— Гоша хороший, Гоша прекрасный!
Но с хозяйкой этой замечательной новостью он делиться упрямо отказывался. Свой богатый словарный запас и заманчивые предложения вроде: «Поедем, красотка, кататься» и твердые убеждения типа: «Все равно его не брошу, потому что он хороший» Гоша приберегал на черный день, не одаривая Лену признаниями и откровениями.
Он прекрасно мог изобразить пианиста, мастерски перебирая лапками по жердочке клетки, словно по клавишам рояля, двигаясь в такт музыке, которую в эти мгновения слышал сам и которую, казалось, начинали слышать и зрители. Но не для Лены это было, не для Лены...
Без Гоши в мастерской Кириллу тоже стало скучно, непривычно тихо, и поэтому сегодня он отправился за новым попугаем.
Впереди в трамвае сидела интеллигентная московская бабушка с внуком лет трех. Он громко рассказывал сказку об Иване-царевиче или Иване-дураке, что, в сущности, одно и то же, который после затянувшихся бесполезных поисков Василисы Прекрасной в результате вражьих происков попадает к Бабе-яге. И тут выясняется потрясающая подробность — Баба-яга сажает доброго молодца за стол, кормит и поит, а сама, оказывается, по непонятной причине ничего не ест. Видно, сидит на строгой диете.
— Что же ты ешь? — в изумлении спрашивает Иван-царевич устами трехлетнего повествователя. — И даже «Активию» не покупаешь? А «Растишку»?! Это ведь очень полезно! Ты расти не будешь! И чипсы не любишь? И «Шармель»?! И шоколад «Нестле»?! Но жвачка-то тебе нравится?! Тоже нет?! Ну, ты даешь! У тебя прямо извращенные вкусы! Как у Буратино. Он одни луковки ел...
Изумление у Кирилла достигло предела. И тут бабушка, слушавшая трагическую историю вполуха, рассеянно и, очевидно, далеко не в первый раз, сказала:
— Александр, мы выходим!
Улыбаясь, Дольников в отличном настроении выбрался из трамвая. Попугаев продавали прямо возле остановки.
— Кирюша, привет! — крикнул Митя Белоус, один из крупнейших московских специалистов по пернатым, знаток и перекупщик попугаев.
В прошлый раз именно у него Кирилл купил Гошу. Среди любителей птиц в тяжелых случаях говорили одно: «Спросите у Белоуса, он сделает!» И Митя, тончайший знаток заморских чудес, делал.
— Неужели с Гошей заскучал? — с усмешкой спросил Белоус, подходя. — Или пару ищешь?
— Нет, не то, — охотно начал рассказывать Дольников. — Гошу я сейчас подарил или отдал на время, как хочешь... А в мастерской тихо как-то, невесело, одиноко... Может, кого-нибудь предложишь?
Белоус задумался.
— Попробую, Кирюша, попробую... Но сейчас сложно, не сезон. А что бы ты хотел?
Художник пожал плечами:
— Сам не знаю, Митя. Помоги... И чтобы не слишком запросили. Наташка подрастает, много приходится отдавать...
