— У меня есть дощечки с обещанием совершить покупку. Можешь ли ты их проверить?

— Покажите мне их.

Начальник каравана не смог скрыть своего нетерпения и задал главный для него вопрос:

— И в самом деле, здесь речь идет о важных чиновниках из дворца, которые обещают мне заплатить?

— Действительно так, и вам дают хорошую цену.

— Опыт, мой мальчик, опыт! Где ты живешь?

— В Медамуде.

— В такой невзрачной деревушке! А что ты делал в пустыне?

— Известны ли вам два моряка по имени Черепаший Глаз и Головорез?

Купец почесал подбородок.

— Это мне ничего не говорит... А название корабля?

— «Быстрый». Сто двадцать локтей в длину, сорок в ширину.

— Никогда о нем не слышал. Ты не сочиняешь?

— Должно быть, я ошибся.

— Это верно! «Быстрый»... Подумай сам: если бы такой корабль существовал, то о нем бы знали! А что ты скажешь, если я попрошу тебя навести порядок в моих бумагах? С налоговой стражей предосторожность не бывает лишней, с ней шутки плохи!

Икер выполнил просьбу, чем очень порадовал своего хозяина. Тот просто поверить не мог, что ему так подфартило.

Так они и путешествовали — в ритме шага навьюченных ослов и однообразных остановок, когда можно было поспать и подкрепиться сушеной рыбой и луком, которые начальник каравана предложил Икеру в обмен на услуги.

Несмотря на мучительные раздумья и тревогу о будущем, Икер здорово обрадовался, когда караван сменил иссохшую тропу на дорогу в зеленой долине, поросшей пальмами. Забыто опасное море, забыты грозные горы! Вокруг плодородные орошаемые поля, где крестьяне собирают урожай.

— Скажи, парень, хотел бы ты работать у меня? — спросил купец.

— Нет, мне нужно найти своего учителя и продолжить обучение, чтобы стать хорошим писцом.

— Что ж, я тебя понимаю! Заработок невелик, но уважение большое. Что ж, видно так тому и быть, мой мальчик, желаю удачи.

Икер ощутил вкус ветра и мягкое тепло весны. Торопясь поскорей добраться до своей деревни, он быстро шел, выбирая тропинки, по которым столько раз бегал в детстве, ища уединения, чтобы посидеть и поразмышлять в тишине. И хотя он не прочь был поиграть с приятелями, но все же любил в одиночестве размышлять над тайнами мира и невидимых сил.

Деревня Медамуд состояла из маленьких белых домиков, выстроенных на холме и укрытых от солнца акациями, пальмами и тамарисками. При входе в деревню стоял колодец, который охранял стражник. Стражник изумился, будто увидел гостя с того света:

— Нет, ты не... ты — не Икер!

— Ты не прав; это именно я.

— Ну и дела... Икер?.. А что же с тобой произошло?

— Ничего особенного.

Икеру не очень-то хотелось откровенничать с болтливым стражником, не обсудив свои приключения с учителем.

— Между прочим, скорее всего, тебе придется уехать.

— Уехать? Я вернулся домой, чтобы учиться дальше!

Икер так возмутился, что и слушать ничего не хотел, а стражник настаивать не стал и умолк.

Икер поспешил к дому старого писца, который его обучал и воспитывал. Когда он шел по улице, маленькие девочки прекращали играть со своими тряпочными куклами, а женщины, несущие провизию, останавливались, провожая его недоверчивым подозрительным взглядом.

Дверь дома была закрыта.

Икер постучал... Еще... Потом принялся колотить в дверь.

— Не ломись, — посоветовала ему соседка. — Старый писец умер.

Будто небеса обрушились на голову юноше.

— Умер... И давно?

— Неделю назад. После твоего отъезда его в могилу унесла тоска.

Икер сел на пороге и заплакал.

Похитив его, пираты убили и его приемного отца.

— Пойди к управляющему деревней, — посоветовала соседка. — Он расскажет тебе подробности.

Сквозь нахлынувшее горе Икер чувствовал, что вся деревня смотрит на него как на виновника смерти учителя. Тяжесть несправедливости была невыносима. Нет, он, конечно, все объяснит, и боль в душе постепенно утихнет и все встанет на свои места.

Медленно, с тяжелым сердцем, дошел Икер до дома управляющего деревней. Тот командовал работами по очистке и укреплению каналов.

— Клянусь небом... это ученик нашего писца! Действительно это — ты? Вот это новость! Настоящий сюрприз! Я был более чем уверен, что никогда тебя больше не увижу!

Тон управляющего, который к своим пятидесяти годам весь заплыл жиром, был издевательским. Презрительным жестом он отпустил работавших.

— Из-за тебя, Икер, умер твой благодетель, ты просто убил его своим бегством. Это — преступление, за которое ты ответишь перед богами. Будь на то моя воля, я бы отправил тебя в тюрьму.

— Вы ошибаетесь, я невиновен! Меня похитили пираты, и я уцелел только чудом.

Управляющий деревней расхохотался.

— Придумал бы хоть что-нибудь поумнее! А еще лучше — заткнись и убирайся отсюда.

— Но... Я так хотел вернуться домой!

— Ты говоришь о доме? Его владелец не оставил завещания в твою пользу. Поэтому я его реквизировал. Вся деревня презирает тебя, и тебе больше нет места среди нас.

— Поверьте мне, я действительно был похищен, я...

— Довольно! Надеюсь, что раскаяние сожжет тебе душу. И если ты немедленно не уберешься, я прикажу слугам выгнать тебя палками. Ах да, стой... Твой благодетель просил перед смертью, чтобы я передал тебе, если ты когда-нибудь появишься, этот ларец. Это очередная наивная благоглупость старика, но я обязан выполнить его последнее желание. А теперь уходи из Медамуда, Икер, и никогда ни под каким видом сюда не возвращайся.

Прижимая ларец к груди, Икер ушел далеко от деревни и только тогда решился открыть его. Он заметил, что деревянная задвижка у ларца была сломана.

Внутри лежал маленький папирусный свиток, скрепленный печатью.

Печать также была сломана и кое-как сложена снова.

В нескольких словах писец проклинал своего ученика и обещал ему тысячу разных казней. Но Икер прекрасно знал почерк своего учителя, чтобы понять, что это — довольно грубая подделка.

На дне ларца Икер заметил тонкий слой гипса. Сев в тени тамариска, юноша потер донце кусочком дерева.

Постепенно проступили строки письма, которые заставили колотиться сердце юноши:

«Я знаю, что ты не бежал, как вор. Я молюсь о том, чтобы ты был жив и здоров. Мои дни сочтены, и я прошу богов лишь об одном — чтобы ты стал хорошим писцом. Если ты вернешься в Медамуд, то, надеюсь, что этот вор управляющий передаст тебе мое завещание, в котором я завещаю тебе свой дом и этот ларец, в котором лежат мои самые лучшие каламы. Но сюда приходил чужак. И управляющий прекрасно с ним поладил. Я чувствую, что вокруг собираются темные силы, поэтому я предпочитаю скрыть свое письмо и написать его в той технике, которой я тебя учил. Не задерживайся в этом месте, отправляйся в провинцию Джу-ка[6], «Высокий холм». Это станет первым этапом твоего пути. Пусть боги доведут тебя до цели твоего Поиска. Какими бы ни были испытания, не поддавайся отчаянию. Я всегда буду рядом с тобой, сын мой, чтобы помочь тебе выполнить то предназначение, о котором ты еще не ведаешь».

Когда казначей Медес вошел в свой роскошный дом в центральной части Мемфиса, двое слуг бросились омывать ему руки и ноги, обувать сандалии для дома, натирать его ароматами и предлагать ему молодое белое вино, привезенное из оазисов.

Медес был утончен и богат, его часто приглашали во дворец, он не раз обедал за одним столом с самим фараоном и считался в столице одним из самых высокопоставленных чиновников. Он прекрасно выглядел со стороны в тунике из первосортного льна, когда проверял распределение доходов, собранных у населения, и отчеты, присланные из храмов.

С момента своего назначения Медес сразу понял все преимущества, которые он сможет извлечь из привилегированного положения. Наилучшим образом используя службы писцов-счетоводов, начальников складов и хранителей архивов, казначей воровал понемногу, но часто. Действуя с исключительной осторожностью, он не оставлял никаких следов своих «отчислений» и подтасовывал административные документы с такой ловкостью, что даже наметанный глаз ничего не мог заметить.