— Если моя интуиция меня не подводит, — пророчески заметил Секари, — то мы приближаемся к двум плато, которые возвышаются над долиной Нила. Как много очарования в этих возвышенностях и долинах! Здесь от малейшего дождя распускается зелень. Вскоре мы увидим акации. Ты представляешь себе — мы выжили в пустыне!

— Благодаря Хатхор, соколу и ориксу, — напомнил своему спутнику Икер.

— Я снова вернусь к своим садам. А ты, ты сможешь позабыть прошлое?

— Я не только его не забуду, но постараюсь заняться и новой задачей: отыскать царскую бирюзу. Ведь именно она позволила мне снова увидеть ту, которую я люблю. И этот камень мне, без сомнения, поможет снова.

— Разбойники пустыни его определенно выкрали, Икер! И если, паче чаяния, ты встретишь их на своем пути, они убьют тебя. А хорошеньких женщин тысячи!

Ученик писца застыл на месте, а потом дал знак Секари пригнуться к земле.

— Человек двадцать лучников с собаками... Они идут сюда, прямо к нам.

— Они, скорее всего, охотники.

Антилопа, еще не подозревая об опасности, мирно жевала сочную траву.

Икер вскочил и замахал руками.

— Уходи, быстро уходи отсюда!

Едва животное умчалось, раздался яростный лай. Над ухом Икера прозвенела стрела, и он услышал жесткий приказ:

— Не двигайся, а то убью!

Лучник, заняв позицию к бою, не шутил.

Скоро к нему подошли его спутники, а вместе с ними и стая возбужденных собак. Секари даже и не пытался бежать.

— Мы честные люди! — заявил он.

— Вы больше похожи на разбойников, которые охотятся на нашу дичь, — произнес плохо выбритый офицер, чья грудь была покрыта шрамами, явно оставленными строптивым соколом. — В провинции Орикс[11] это преступление жестоко карается. А поскольку вы на нас напали, то мы были вынуждены стрелять. Это законная защита. Но мы оставляем вам маленький шанс: бегите так быстро, как только можете. И мы вас, может быть, и потеряем из виду.

— Нет, мы не побежим, — решил Икер. — Мы только что убежали от убийц, которые вырезали всех на бирюзовых копях, и мы не думаем, что попали в руки еще более жестоких варваров.

Некоторые охотники, казалось, смутились.

— Мы не варвары, — возразил один из них, — мы — солдаты стражи пустыни и находимся на службе у правителя провинции, Хнум-Хотепа. Наша задача — охранять караванные пути и приносить дичь нашему начальнику. А ты кто?

— Я Икер, ученик писца. А мой товарищ — садовник, его имя — Секари.

— Это все вздор! — отрезал офицер. — Вы — шпионы и воры. Если вы отказываетесь уходить отсюда, я вас прирежу обоих, здесь и сейчас.

— Твои же подчиненные обвинят тебя в преступлении.

Офицер вынул из чехла нож, но солдат остановил его руку.

— Вы не имеете права так поступать. Это может решать лишь правитель провинции. Наше дело доставить ему этих двух бродяг.

Когда четверо носильщиков опустили на землю паланкин, в котором сидел Хнум-Хотеп, у них вырвался непроизвольный вздох облегчения. Крупный, мускулистый и любящий поесть правитель богатой провинции Орикса весил довольно много. Поскольку у него было три паланкина, разрисованных по бокам цветами лотоса, и он много перемещался по своей провинции, то служба его носильщиков была не из легких.

Как только Хнум-Хотеп спустил ноги на землю, к нему бросились его охотничьи собаки — очень живой поджарый кобель и две суки.

— Вот уже несколько дней мы с вами не виделись, голубчики мои!

Кобель встал во весь рост и положил хозяину лапы на плечи. Суки, ревнуя, повизгивали. Хозяин, приласкав всех, успокоил собак.

— Правильно ли питались собаки? — строго спросил Хнум-Хотеп своего слугу, державшего над ним зонтик.

— О да, господин!

— Надеюсь, ты меня не обманываешь?

— Разумеется, нет! Впрочем, собаки съели все дочиста.

Сегодня вечером они ужинают зайцем под соусом, как и я. Не баловать своих собак — это оскорблять богов!

Услышав о будущем пире, три собаки, прекрасно узнававшие выражение «заяц под соусом», стали облизываться. Потом побежали за хозяином, который проследовал в свой великолепный столичный дворец[12], место, где родился Хеопс, построивший самую высокую пирамиду на плато Гизы.

Обследовав одну из самых богатых сельскохозяйственных областей, где крестьяне отличались трудолюбием и получали великолепные урожаи, Хнум-Хотеп имел право отдохнуть. Он любил удобно расположиться в кресле с высокой спинкой. Кресло, сделанное из двух больших деревянных планок, соединенных в верхней части и закрепленных у сиденья, бесшумно принимало вес самого богатого из правителей провинций. Благодаря его умению управлять, его подданные тоже были довольно состоятельными. И речи не могло идти о том, чтобы фараон, пусть он даже зовется Сесострис, вмешивался в его дела. Если же монарх, сидящий в Мемфисе, попытается применить силу, он встретит жестокое сопротивление.

Слуга принес широкий таз для умывания, а другой слуга — большой медный кувшин с вытянутым носиком. Он налил воду на руки Хнум-Хотепу, который любил мыть руки подолгу несколько раз в день, для чего иногда использовал и растительное мыло.

Третий слуга поднес хозяину его любимое притирание, составленное из очищенного жира, сваренного в ароматизированном вине. Притирание издавало сладкий запах, отпугивавший насекомых.

Без какого-либо дополнительного приказа виночерпий поднес хозяину великолепный кубок, прикрытый золотыми листами, узор которых изображал лепестки лотоса. В кубке был любимый напиток хозяина здешних мест — умело составленная композиция из трех старых вин, которая придавала силы.

— Я в отчаянии, что вынужден вас потревожить, господин, но начальник одного из отрядов стражи пустыни хотел бы видеть вас как можно скорее.

— Пусть войдет.

Вошедший офицер очень низко поклонился.

— Я задержал двух опасных людей. Они охотились на вашей земле и напали на нас. Как вы прикажете убить их, господин?

— Они что, пустынные разбойники?

— Трудно сказать, я...

— Для военного с твоим опытом довольно странное суждение! Приведи-ка их.

— В этом нет необходимости, они...

— Здесь я решаю, что необходимо, а что — нет.

Со связанными за спиной руками Икер и Секари предстали перед правителем провинции Орикса.

— Я даю хлеб голодному, воду — жаждущему, одежду — нагому, лодку — тому, у кого ее нет, — важно сказал начальник провинции, — но я жестоко наказываю преступников.

— Господин, — с достоинством отвечал Икер, — мы не преступники, а жертвы.

— Мой офицер другого мнения.

— Я вспугнул антилопу, потому что она представляла богиню, которая спасла нам жизнь.

— Этот негодяй либо безумец, либо лжец! — воскликнул офицер.

— Развяжи пленников и иди, — приказал Хнум-Хотеп.

— Господин, но ваша безопасность...

— Я сам за нее отвечаю.

Секари заметно волновался, Икер же был безмятежно спокоен.

— Ну а теперь, ребята, выкладывайте правду! Вы находитесь на моей территории, и я хочу знать все.

— Мы работали в бирюзовых копях богини Хатхор, — сказал Икер.

— Как специалисты или заключенные?

— Как заключенные, переведенные из медных рудников.

— Ага, значит, вы все-таки преступники!

— Меня приговорили к году каторжных работ за то, что я обличил нечестного сборщика налогов.

— А ты? — спросил Хнум-Хотеп Секари.

— И я, господин, — пробормотал садовник.

— Вы ошибаетесь, принимая меня за дурака!

— Моему другу и мне было поручено пробить шахту, чтобы найти царскую бирюзу, — продолжал Икер, не смутившись. — И поскольку мы выполнили эту опасную задачу, нас освободили.

— И у тебя, разумеется, есть доказательства того, что ты мне здесь плетешь?

— Вот оно, господин.

Икер вытащил из своей набедренной повязки деревянную табличку с подписью Хоруре, который свидетельствовал о том, что он и Секари — свободные люди, смывшие с себя свои преступления.