Попытка вызвать у девушки сострадание к воздыхателю не удалась. Она сделала вид, что не расслышала. Заметив пробегающего по двору слугу, я попросил позаботиться о кузнеце, и мы двинулись дальше.
Всякий раз, когда мы с Оррой показывались во дворе, нам регулярно встречался молодой кузнец, которого, как выяснилось, звали Вакулой. Получив от предмета воздыхания в зубы или в глаз, он еще долго ходил сияющий одним или двумя фонарями и с подвязанной скулой. В дальнейшем Орра регулярно обновляла ему эти украшения. Я с интересом наблюдал за методикой ухаживания кузнеца и реакцией на них предмета воздыхания.
Что уж девушке не нравилось в его ухаживаниях, неизвестно, но не успевал один фонарь исчезнуть с лица Вакулы, как тут же появлялся следующий, а то и два сразу. Орра становилась все пасмурнее и пасмурнее. Увидев еще раз, как кузнеца снова уносят, я решил, что надо будет с ней поговорить. Если парень совсем уж наглеет, то накажем, но мне почему-то казалось, что здесь проблема с девушкой. Подозреваю, что она просто не верит, что может кому-то нравиться.
Вернувшись из столицы через четыре дня, Эмануэль имел длительную беседу с отцом, после чего они известили меня о планируемом бале. Несмотря на мои бурные протесты, оба герцога настаивали на необходимости этого мероприятия, чтобы представить меня всем ближним и не очень соседям. Единственное, что я себе выторговал, так это выбрать фасон и стиль одежды по своему усмотрению. Платье и прическу выбрал максимально скромные, но небольшое ожерелье и браслеты с изумрудами пришлось надеть — уж очень оба герцога уговаривали, так сказать, подчеркнуть цвет глаз.
К приезду гостей мы с Эмануэлем, как хозяин с хозяйкой, встали у дверей и торчали там, выслушивая имена и выдавая свои приветствия. Благо Бертран написал мне несколько фраз, которые принято говорить, встречая гостей, а остальное было на совести Эмануэля. Маячить у дверей и скалить зубы в приветственной улыбке пришлось до тех пор, пока не явились все приглашенные. Под конец этого издевательства я уже начал поглядывать по сторонам, собираясь тихо исчезнуть.
Поняв мой настрой, герцог подхватил меня под руку и начал медленный обход гостей. Останавливаясь то у одной группы, то у другой, мы обменивались общими фразами и снова шли дальше. Главным блюдом на этом балу была моя персона. Рассматривали меня все присутствующие, кто-то это делал незаметно, а кто-то — почти в открытую. Раздражало неимоверно.
— Лионелла, не нервничайте так. Никто вас не съест. Я понимаю, вы не любите балы, но не представить вас соседям мы не могли. Выпейте немного вина, — извиняющимся тоном тихо прошептал Эмануэль.
— Угумс. — Меня только и хватило выдать нечто невразумительное.
Остановив пробегающего слугу, он взял с подноса хрустальный бокал, наполненный красным вином, и подал мне. С бокалом в руке я шел рядом с герцогом, тревожно глядя по сторонам. Меня не покидало чувство, что я вышел на поединок, вот только никак не мог определить, кто же враг.
К нам подошло пожилое семейство. На даму было жалко смотреть, по крайней мере мне. Она была обвешана таким количеством драгоценностей, что я бы под таким весом и пяти минут не выдержал.
— Ах, милочка, вы так молоды! Что же вы так… скромно одеты? Прямо как монашка. Может, вы уже готовитесь уйти в монастырь? — подколола меня эта любительница украшений.
— Монастырь, может, и интересная мысль, я пока думаю на эту тему. А по поводу всего этого… гм… хм… с камнями… Как вы правильно заметили, я еще слишком молода и к тому же изумительно красива, чтобы отвлекать внимание от себя любимой на эти блестки, — старательно изображая улыбку, ехидно сообщил я.
Муж этой язвы хмыкнул, старательно сдерживая смех, и, о чем-то заговорив с Эмануэлем, увел его в сторону. Я сердито посмотрел им вслед. Мне не нравилась сама идея остаться наедине с этой мымрой.
— Ах, молодежь, многого вы не понимаете… — закатив глаза, осуждающе выдохнула она.
Но я не дал ей договорить:
— Вот когда я буду в вашем возрасте, может быть, тогда и подумаю об украшениях. А сейчас зачем они мне?
— Чтобы нравиться мужчинам, — воскликнула дама.
— А зачем мне посторонние мужчины? У меня же муж есть, — хмуро отозвался я, оглядываясь в поисках Эмануэля.
— Чтобы муж не бросил и не ушел к другой, — пыталась она мне втолковать, как маленькому ребенку.
— С бросанием у меня нет проблем. Захочу и брошу. Да и ему мешать не стану, если уж приспичит. К тому же не понимаю, как все эти побрякушки помогут удержать мужа?! — с трудом сдерживаясь, раздраженно сказал я.
Посмотрев на меня, как на больную, дама перешла к другому вопросу:
— Что-то не видно вашего пасынка, Эдвина.
— Он, знаете ли, наказан. Так сказать, лишен сладкого, — теряя последние капли терпения, почти прошипел я.
Все, больше не могу. Пора выводить эту заразу из игры.
— А что же он натворил? Ведь такой замечательный молодой человек, — с огромным интересом напористо поинтересовалась эта разговорчивая старушенция.
Не отвечая на ее вопрос и притворившись, что хочу пропустить проходившую рядом пару, я шагнул в сторону и сделал вид, что у меня подвернулась нога. Покачнувшись, взмахнул рукой, в которой держал бокал, и «нечаянно» выплеснул на даму вино. Красное пятно растеклось на ее светлом платье от декольте до самого низа и было заметно издалека.
— Ах! Какой конфуз! Прошу простить меня! Порой… я такая… неуклюжая бываю, — чуть ли не по слогам, даже не стараясь изобразить раскаяние, выдал я.
Виноватым я себя не чувствовал. Как и ожидалось, дама молча выслушала мои извинения и, окруженная слугами, которых я подозвал, свалила из зала.
Почти сразу же ко мне подошел Эмануэль с мужем этой… гм… сударыни. Сообщив, куда делась его жена, я потащил герцога в сторону.
— Вы ведь знаете, что из себя представляет графиня, так зачем оставили меня с ней наедине? Требовать от меня терпеть ее общество — это садизм. С вашей же стороны, рисковать добрососедскими отношениями была не столь замечательная идея, — сердито зашипел я, не зная, кого в первую очередь обвинять.
С трудом дождавшись, пока разойдутся гости, я категорическим тоном сообщил обоим герцогам, что больше они меня не заставят присутствовать на их балах и изображать из себя хозяйку замка. Не ожидая от них никакой реакции, я удалился в свою комнату.
На следующий день Эмануэль снова отбыл на службу. Послонявшись по замку, я присоединился к старому герцогу, расположившемуся на веранде, где он проводил большую часть своего времени. Во время нашей беседы мне пришла одна идея, и я тут же поделился ею. Моя мысль заключалась в создании из обычного кресла чего-то вроде инвалидной коляски. Схватив лист бумаги, я попробовал нарисовать и объяснить, на что это может быть похоже. На удивление, Бертран быстро уловил суть и послал слугу за плотником. Через два дня кресло было готово, и я предложил его опробовать.
— Места вокруг тихие и спокойные. Посторонние в ваших владениях появляться не рискуют. Так что мы вполне можем, взяв только Орру, проехаться по лугу и вдоль речки. Вы столько лет не выбирались на природу без сопровождения кучи слуг, — тоном искусителя тихонько нашептывал я Бертрану.
Немного поколебавшись, он с напряженной улыбкой согласился на эту авантюру.
Стражники прочесали местность, где мы планировали прогуляться, и отправили усиленные наряды охраны в стороны, но так далеко, чтобы не маячили у нас перед глазами. Очень уж Бертран нервничал, хотя и старался этого не показывать. Присутствие рядом слуг могло испортить удовольствие от прогулки. Похоже, еще не все условности потеряли для него смысл.
Мы с Оррой катили по лугу коляску герцога по направлению к небольшой речке. Все вокруг было усыпано полевыми цветами, гудели жуки, порхали бабочки. Судорожно схватившись за подлокотники, Бертран восторженным взором ребенка оглядывался по сторонам. Это сколько же лет он не имел возможности не только бродить по лугам и у реки, но и вообще выходить из замка?
