«Подменили гады!» — полыхнуло в голове. Но вида я не подал и даже вроде как нашелся.
— Извините, нарушил, — предельно уверенным голосом сказал я. — Купил на вокзале с рук за полцены… Кинули, сам виноват. Не доглядел. Готов уплатить штраф по закону.
И полез в карман.
— Ваши документики, пожалуйста, — мягко потребовал омоновец, мягче, чем раньше — билет.
Я достал паспорт, поднял его на уровень лица — и спохватился… Я был похож на фотографию в паспорте не больше, чем белый пудель в темных очках на добермана!
Омоновец засек, что моя рука дрогнула и окаменела на полпути. Он ловко выдернул из нее паспорт, отступил на шаг, то есть встал на виду, раскрыл паспорт буквально на мгновение и, расплывшись, закрыл его.
— На выход! — Опять же не скажешь, что команда прозвучала угрожающе.
Я встал. Один гризли двинулся впереди меня, другой — позади.
Было хуже некуда, верно? Всякие легенды лезли, толкаясь, мне в голову, одна безумней другой. Все равно надо было выбрать какую-то — в правду никто не поверил бы. Рабочей легендой я принял «розыгрыш»: хотел разыграть друзей. Каких? Самое верное было бы назвать явочную платформу и сдать Алису… Но возникала опасность подставить Шебу, ох какая опасность!
А там, в моем паспорте, была еще вроде как аннулированная прописка! А в кармане у меня — куча денег! Отнюдь не «один доллар СэШэА», а гораздо больше — на всякий случай.
Тем временем меня, не торопясь, вывели в тамбур, и оба омоновца уплотнились у двери, оттеснив меня от нее. Я успел отметить про себя эту странность момента: расположились они в конвое явно не «по уставу». Надо было понимать, что они опасались моего зимне-спортивного прикида: вдруг сумею юркнуть на платформу — и поминай как звали. Куда им, тяжеловесам, за мной угнаться! Если только стрелять вдогонку…
Я невольно опустил взгляд на их пояса и… Я удивляюсь, как парик на мне тогда не задымился. Мозги-то натурально заполыхали!
У того омоновца, что стоял слева, в мою сторону торчала кобура. Расстегнутая!.. Может, он и расстегнул ее специально, думая о том же, о чем и я…
Амок случался со мной дважды. Второй раз — в вагоне пригородной электрички.
Мимо вагона уже заскользила платформа. Мысли в голове рвались, как боеприпасы на загоревшемся складе. А если пистолет не заряжен? А если я не разберусь с предохранителем, и они увидят это? Затопчут в лепешку! А если найдут потом? Он ведь только заглянул в паспорт — вряд ли запомнил дату рождения, а таких ФИО, как у меня, в Москве пара тысяч, не меньше! Прописку он вообще не открывал… Ну, а если все же найдут?.. Так я другой сейчас, почти неузнаваем!.. «Доберман» скажет, что паспорт потерял, а с бывшей женой договорится, и она подтвердит, что в этот день он был у нее… И дочка подтвердит, не сдаст отца родного.
Секунды две, не больше, заняли все эти расчеты. Да они уже и не были важны — чудовищная сила уже поднималась во мне, как магма в вулкане, я бы все равно взорвался. И вообще, весь этот мир я уже воспринимал не как реальный и, значит, не как абсолютно безнадежный.
Кто-то пристроился сзади меня на выход. Разница между нами была только в том, что он рассчитывал на свободный выход, а я…
Я сделал вид, что попутчик слегка подпер меня вперед, к омоновцам. Они тем временем делали вид, что попросту не обращают на меня внимания.
Вагон остановился — и я еще качнулся вперед, чуть не прижавшись плечом к омоновцу.
Жутко медленно двери разъехались. Оба омоновца одновременно стали выгружаться — боком, лицом к лицу, не торопясь, перешагнули через зазор между вагоном и платформой.
В этот миг я и выдернул у левого пистолет из кобуры. Толкнулся назад, едва не повалив стоявшего сзади попутчика, и заорал:
— Шаг назад и один вправо! Шаг назад и один вправо! Там стоять!
Не сказать, чтобы гризли сильно опешили и струхнули. Только руки слегка приподняли на уровень рукопожатия и отступили, как было приказано.
Я выскочил на платформу, отчаянно надеясь, что со стороны, тем более спереди, не понятно, в каком положении предохранитель.
— Кидай мне паспорт! — дал я новую команду. — Не открывать — убью!
Омоновец как держал его в руке с момента задержания, так и кинул его мне небрежным движением. Я поднял паспорт с платформы, не спуская с них глаз.
— Ты только не нервничай, землячок, — вполне дружелюбно заговорил со мной другой, постарше, который моим паспортом не интересовался. — Успокойся… Ты хоть знаешь, на какую статью ты сейчас наматываешь?
— Вы сами уже намотали. На мошенничество, — выдвинул я контробвинение. — Не хрена было паленый билет подсовывать!
Омоновцы переглянулись, и мне сразу стало спокойней. Хорошо, что и очевидцев этой сцены, кроме рванувшегося обратно в вагон попутчика, а потом промелькнувших мимо, за окнами, пассажиров задних вагонов, не было никого. Электричка шла последней перед долгим перерывом. Мерзлая платформа была безлюдной.
— Все, — уже без крика сказал я. — Снимай пояс с кобурой. Медленно. Кидай сюда.
Вооруженный омоновец повиновался и тоже стал безоружным.
Я стряхнул кобуру с ремня, поднял ее и вместе со стволом зашвырнул далеко, через противоположную платформу. Там, как и здесь, был высокий, крутой, заснеженный склон.
— Теперь стоять на месте, пока я в поле зрения, — предупредил я и уверенно приврал: — Учтите, стреляю неплохо.
— Ну, береги казенные патроны… стрелок, за них точно ответишь, — хмыкнул тот, облажавшийся омоновец.
И я дунул в конец платформы.
Метрах в пятидесяти от нее был железнодорожный мост, под ним, перпендикулярно, проходило шоссе. Спрыгнув с платформы, я нырнул под мост, надеясь на невероятную удачу.
Хотел было тут же скинуть ствол — благо, был в перчатках и того, что на стволе останутся пальцы, не боялся. Но передумал.
Спрятав ствол во внутренний карман куртки, я под мостом принялся тормозить машины. Каждая секунда была на счету. Две проскочили мимо, тогда я стал сигналить пятисотрублевой купюрой, и секунд через десять мне в ноги ткнулась светлая «пятерка».
Я назвал явочную платформу, попросил жать на газ, пообещал, что за скорость заплачу больше. Сильно опасаясь, что омоновцы засекли машину, долго и часто оглядывался. И заметил, что этим напряг водителя.
Через несколько километров я увидел впереди, на обочине, еще двух жлобов в синевато-пятнистой форме.
Вот когда я сам напрягся больше водилы. Один из пятнистых стал махать полосатой палкой.
— Газуй! — свирепо велел я.
Немного проскочив вперед, водитель успел все взвесить — и прижался было к обочине. Тогда я выхватил ствол и ткнул ему в бок:
— Жми давай!
Он побледнел и покрылся испариной.
Еще через пару километров я увидел впереди узкое ответвление шоссе, уходившее в лес, и велел:
— Сворачивай туда!
И тут водила тормознул. Нерезко, но решительно. Он оказался храбрей, вернее принципиальней, чем казался.
— Все! Мочите меня здесь! — обреченно, но уверенно сказал он. — Там все равно замочите и машину отнимете… а здесь хоть кто-то увидит, подберет.
Я видел, что больше его не напугаешь — он сам себя напугал до упора и перегорел.
Каждая лишняя секунда была смерти подобна.
— Черт с тобой! Дуй! — плюнул я и, выскакивая из машины, еще прокричал ему: — Не вздумай меня сдать! Ребята тебя найдут. Номерок я срисовал! Дуй живо!
Последнюю команду водила исполнил с большим энтузиазмом.
Я глянул туда-сюда. С моей стороны шоссе был лес, с другой — бетонная ограда, за ней — какое-то явно пустое пространство. В лес нельзя: снег глубокий, следы, места неизвестные — выдохнешься быстро, возьмут без проблем. Глухая бетонная ограда прерывалась в двух местах. Подальше — решетчатыми воротами, поближе — брешью. Одна из плит ограждения выскочила или была выбита из двух профилей и казалась приоткрытой покосившейся дверью. Я рванул туда.
Попав в периметр, я увидел вдали, на пустыре, пару легких самолетов. Там была взлетно-посадочная полоса. В стороне, у ворот, стоял щит-билборд: «ЧАСТНЫЙ АЭРОКЛУБ «ЧЕРНЫЙ СОКОЛ». ЛЕТАЕМ ВСЕГДА!» Я посмотрел на часы. Время не то, чтобы совсем поджимало, но долго раздумывать не приходилось.
