Адам сложил руки домиком и продумывал свою стратегию, пока смотрел, как женщина, спотыкаясь, выходила из его жилища на ослабевших ногах.

“Шут!”, слово прозвучало резко, грубо и осуждающе.

Адам застыл. “Вы звали меня, мой Король?”, спросил он, обращаясь к своему невидимому господину.

“Что ты делал всё это время, Адам?”

“Искал подход к цыганской девчонке, до момента, как вы спросили. Что такого?”

“Красавица лежит умирающая”.

“Эдриен?”, Адам испугался. “Нет. Не от моей руки”.

“Ну так исправь это”.

“Правда, мой Король. Я не имел к этому отношения”.

“Не важно. Исправь это. Наша королева будет в ярости, если мы подвергнем риску Договор”.

“Я исправлю. Но кто пытался убить красавицу?”

“Это твоя игра, шут. Играй в неё аккуратней. Королева уже спрашивает о тебе”.

“Она скучает по мне?”, спросил Адам, прихорашиваясь.

Фибн’эара фыркнул. “Может, ты и угодил ей мимоходом, но я – её Король”.

*****

Эдриен горела. Как пойманная ведьма из прошлого, привязанная к столбу посреди дров, горящих ярким пламенем, пока крестьяне безмятежно смотрели на неё. Помогите мне! умоляла она пересохшими губами, конвульсивно содрогаясь в клубах дыма. Удушье, удушье, и вдруг она испытала омерзительное чувство тысячи огненных муравьёв, безумно стремительно перемещающихся туда обратно прямо под её кожей.

Она не осознавала, как Ястреб протирал ей лоб, мыл её тело прохладной тканью и закутывал её в мягкие одеяла. Он убирал влажные пряди с её лба и нежно их целовал. Подбросив дров в огонь, он резко обернулся и обнаружил, что она неистово металась в уютном коконе одеял, которые, по словам лекаря, должны были облегчить её лихорадку.

Отчаяние засасывало его, более жестокое и рвущее на части, чем свирепый Нагорный шквалистый ветер.

Примитивный рык сорвался с его губ, когда Ястреб увидел, как она неистово царапает свою безупречную кожу, напрасно пытаясь унять атаки свирепых тварей лихорадки, которых та призвала, чтобы мучить её. Она расцарапает себя до крови, если он не остановит её, но всё ещё не мог вынести мысли о том, чтобы связать ей руки, как посоветовал лекарь. Видение её, натягивающей узлы, сверкнуло перед его ментальным взором, и он проглотил мучительный рёв бессильной ярости. Как ему вести войну против невидимого захватчика, который не имел слабых мест? Как победить яд, от которого не было противоядия?

Пропустив удар сердца, он сорвал с себя рубаху и сбросил сапоги. Одетый в один килт, он лёг на кровать и обернул её собой, тесно прижав её спину к себе.

“Эдриен!” Он яростно ругался, пока баюкал её в своих руках. Как мог он испытывать такую печаль по отношению к незнакомке по своей сути? Откуда поднималось то чувство, что им должно было быть отведено больше времени?

Он облокотился на стену и уложил её между своих ног, его руки обернулись крепко вокруг неё, пока она билась и содрогалась, подбородок опустился на её голову.

Глубоко ночью лихорадка достигла своего пика, и она стала говорить, рыдая серебристыми слезами.

Она никогда не узнает, что он поцелуями выпил их всех одну за другой.

Она никогда не узнает, как с тяжёлым сердцем он слушал её плач о мужчине, который, как он думал, не стоил её слёз, и жалел со всей своей мощью, что не он был первым мужчиной, которого она полюбила.

Неизменно-твёрдый Дарроу Гарет. Ублюдок, что разбил сердце его жены.

Какой шотландец, обладающий чувством собственного достоинства, назвался бы Неизменно-твёрдым?

В ранние часы рассвета, Ястреб уже держал в руке гладкую эбеновую шахматную фигурку, что Гримм отдал ему, именно ту, что упоминала в бреду Эдриен. Он изучал её и дивился, почему эта фигурка имела такое значение для неё, пока она лежала умирающей, и зачем она так отчаянно её искала в тёмных коридорах своей памяти.Суматоха за дверью разбудила его, вытащив из глубокого без сновидений сна. Не открывая глаз, он сначала прочувствовал окружающих своими чувствами. Проклятье, она всё ещё горела. Сильнее, чем было возможно. Его жена на пару скудных дней, умирающая в его руках. Что его разбудило? Может, цыгане, наконец, пришли?

“Дай мне пройти!” Голос кузнеца прогремел из-за закрытой двери, достаточно громкий, чтобы заставить её дребезжать. Хоук полностью проснулся. Этот мужской голос приводил его тело в полную боевую готовность.

“Ястреб убьёт тебя”, усмехнулся Гримм. “Ты ему с самого начала не понравился, и к тому же он сейчас не в настроении”.

Хоук кивнул головой, соглашаясь со словами Гримма, и порадовался, что выставил охрану за дверью Зелёной комнаты. Не передать словами, чтобы он мог сделать, если бы, проснувшись, обнаружил надменного кузнеца, вглядывающегося в него в его нынешнем состоянии ума.

“Придурки! Я же сказал, что могу вылечить её”, резко сказал кузнец.

Хоук мгновенно замер.

“Я, что, дурак?”, проскрежетал голос Гримма с недоверием. “Нет, это он дурак, если думает, что есть лечение от такого яда, как Каллаброн!”

“Осмелишься рискнуть этим, Гримм?”, прохладно спросил кузнец.

“Дай ему пройти”, приказал Ястреб сквозь закрытую дверь.

Он услышал звон мечей, звякнувших с металлическим треском, когда охранники разъединили скрещённые клинки, преграждающие вход в Зелёную комнату, и тогда Адам появился в дверном проёме, почти полностью заполнив его своим большим телом.

“Если ты пришёл сюда, вздумав поиграть со мной, Адам Блэк, убирайся, пока я не пустил тебе кровь и не размазал её по полу. Это меня слегка отвлечёт, но вряд ли заставит чувствовать себя лучше”.

“Почему ты её так держишь? Так близко, словно она тебе дорога?”

Хоук сжал руки вокруг неё ещё сильнее. “Она умирает”.

“Но ты её едва знаешь”.

“Не могу объяснить то, что не имеет смысла. Но я отказываюсь терять её”.

“Она красивая”, предположил Адам.

“Я знал многих красивых девушек”.

“Она более красивая, чем другие?”

“Она более что-то, чем другие”. Ястреб нежно потёрся щекой о её волосы. “Зачем ты пришёл сюда?”

“Слышал, это был Каллаброн. Я могу вылечить её”.

“И не думай искушать меня невозможным, кузнец. Не соблазняй напрасной надеждой или ляжешь умирать рядом с ней”.

“И не думай искушать меня невозможным, Лорд Хоук”, ярко отозвался эхом Адам. “Кроме того, я говорю правду насчёт леченья”.

Хоук изучал кузнеца добрую минуту. “Зачем ты сделаешь это, если сможешь?”

“Полностью ради себя, уверяю тебя”. Адам пересёк расстояние до кровати и сел с краю. Он протянул руку, и остановился на полпути, глянув на лицо Хоука. “Я не могу её лечить, не притрагиваясь к ней, грозный Хоук”.

“Ты смеёшься надо мной”.

“Я смеюсь над всем. Не принимай это на свой счёт. Хотя в твоём особенном случае, имеется ввиду скорее личное. Но в этом, я на самом деле говорю правду. У меня есть лекарство”.

Хоук фыркнул и сжал руки, оберегая свою жену. “Как такое могло случиться, что простой кузнец обладает знаниями о бесценном лекарстве?”

“Ты теряешь время, задавая мне вопросы, пока леди лежит умирая”.

“Так дай мне его, кузнец”.

“О, нет. Не так просто…”

“Кто сейчас тратит время? Я хочу лекарство. Дай мне его и убирайся, если оно у тебя действительно есть”.

“Услуга за услугу”, ровно сказал Адам.

Хоук знал, что это случится. Мужчина хотел его жену. “Ты сукин сын. Чего ты хочешь?”

Адам проказливо оскалил зубы. “Твою жену. Я спасаю её. Я получаю её”.

Хоук закрыл глаза. Надо было избавиться от этого ублюдка кузнеца, когда у него была возможность. И кстати, где цыгане, чёрт бы их побрал? Они к этому моменту должны были уже быть в Далкейте.

Кузнец мог вылечить его жену, так он говорил.

Цыгане могли ничего не знать.

И всё, чего хотел кузнец в обмен за спасение жизни его жены – его жену.

Каждая частичка его тела кричала, протестуя. Вверить эту женщину, отдать её тело, его сочную щедрость другому мужчине? Никогда. Хоук вынудил свои глаза открыться и посмотреть пристально на мужчину под именем Адам. Неужели ему придётся позволить этому надменному, красивому ублюдочному кузнецу возвысить своё тело над его жену и поглощать своими губами её стоны наслажденья? Губы кузнеца уже скривились в жестокой улыбке, словно он смаковал ту борьбу, которую вёл с собой Ястреб.