—   Я тебе сбегу,— сказал водитель.— Ключ видишь?

Опрокиднев покосился на сиденье и увидел там гаеч­ный ключ с разводной головкой.

—   Может, и сбегу,— согласился Опрокиднев.— На мне ведь не написано.

—   Вот именно,— вздохнул водитель.— Ничего-то на вашем брате не написано.

—   А собственно, почему?!— Сигарета в пальцах Опрокиднева вычертила в воздухе дымный знак вопро­са.— Как раз и должно быть написано!!!

—   На лбу, что ли? — спросил водитель.

—   Нет, не на лбу,— сказал Опрокиднев,— На лбу не все согласятся. Можно сделать изящней и проще, в виде нагрудных нашивок. Или, еще лучше, значков. Простенькие такие, разного цвета и формы. Например, белый кружок означает: «Даю полтинник сверху на лю­бом расстоянии». Желтый квадратик: «Даю на чай толь­ко в нетрезвом виде». Синий ромбик: «Даю, если на­мекнуть, а сам не догадаюсь». Черный треугольник: «Не даю, и не жди». И так далее и тому подобное.

Эта система значительно облегчит ваш труд и вообще может привести к феноменальным ситуациям. Пример: к вам подходит клиент и просит перевезти его через улицу.

—   Как это через улицу?

—   А вот так! С этого тротуара на тот.

—   Он что, ненормальный? — спросил водитель.

—   Может, и ненормальный,— с радостью согласился Опрокиднев,— а вам какая разница, если на нем белый кружок?

—   А белый кружок — это у нас что?

—   «Полтинник при любом расстоянии»!

—   А...— промычал водитель.— Тогда другое дело.

—   А как же! Да с этими значками у вас будет не работа, а блеск и перламутр! Сортировка и градуиров­ка с электронной точностью! Подошел один, вы ему: «С белым кружочком всегда пожалуйста. Позвольте че­моданчик». Подошел другой, а вы ему: «Если уж наце­пил желтый квадратик, пойди сначала выпей, а потом в машины лезь». Подошел третий, с черным треуголь­ником...

—   Ну, с этим разговор короткий. Этот пусть пешком идет,— рассмеялся водитель.

Опрокиднев тоже рассмеялся и сказал:

—   Как летит время! К сожалению, мы уже приехали. Остановите вот здесь.

Счетчик показывал рубль шесть.

Опрокиднев выгреб из кармана скромный кожимитовый кошелек, а из кошелька вынул рубль. Этот рубль он положил в доверчиво протянутую ладонь водите­ля. На рубль он положил пятачок, а на пятачок — копейку.

—   Спасибо,— сказал Опрокиднев.— До свидания, до новых встреч в эфире.

—   Я тебя не понимаю,— сказал водитель, суммируя деньги на своей широкой доверчивой ладони. И он дей­ствительно не понимал Опрокиднева.

—   А вы представьте, что эти значки уже введены,— объяснил Опрокиднев, отворяя дверцу и нащупывая пра­вой ногой тротуар.— И у меня вот здесь,— он нежно тронул лацкан пиджака,— черный треугольник.

С этими словами он покинул гостеприимный салон таксомотора и через пять минут уже сидел на рабо­чем месте над расчетом паропровода высокого давления на изгиб.

«Любопытная у меня родилась идея,— удовлетворен­но думал он.— И кстати, весьма и весьма универсаль­ная. Такси — это частность, побрякушки. Есть вопросы поважней, например семья и брак. Желает ли человек соединить себя узами брака с блондинкой (блондином) или брюнеткой (брюнетом), рассчитывает на интелли­гентку (интеллигента) со скромным заработком или на­оборот — все это может быть четко выражено системой нагрудных значков.

А возьмем проблемы снабжения? Сейчас каждый имеет возможность что-нибудь достать. В то же время каждому чего-нибудь не хватает. Нужна краткая недву­смысленная информация: кто где работает и на что спо­собен. Нужны изящные значки, изображающие кирпич, лесо- и пиломатериалы, мандарины, селедку, различные детали бытовой электроники и прочий дефицит...»

—   Опрокиднев, будем мечтать или будем рабо­тать? — сердито спросил Буровин.

«Правильно,— подумал Опрокиднев.— Нас здесь тридцать человек, и ни на одном не написано, зачем он сегодня пришел: работать или мечтать. А как было бы хорошо: на груди значок в виде скрещенных кирки и лопаты — значит, пришел работать. Миниатюрная ко­пия известной скульптуры «Мыслитель» — значит, при­шел мечтать...»

—   Я тебя спрашиваю?!

—   Будем, Эдуард Фомич, обязательно будем! — заверил Опрокиднев.— Будем работать и будем меч­тать!

Однажды Опрокиднев разыскал Курсовкина и по­просил его вместе с Аабаевым и Джазовадзе пройти в курилку.

—   Вы нужны мне не как активисты месткома, а как отзывчивые товарищи и близкие друзья,— объяснил Оп­рокиднев.— Буду краток. Только что нашему отделу вер­нули на переработку расчет паропровода. Это сдела­но по личному требованию представителя заказчика главного инженера «Монтажсистематики» Промышлянского.

—   Промышлянский — опытный инженер,— заметил Курсовкин.— Он имеет право вернуть.

—   Имеет право?! — возмутился Опрокиднев.— И это после бессонных ночей, проведенных над этим расчетом мною и инженером Шараруевой?! Мы творили паро­провод, как поэму! — воскликнул он.— Короче говоря, я принял решение вызвать Промышлянского на дуэль и прошу вас быть моими секундантами.

Подумав, он добавил:

—   Эти ночи я не забуду никогда.

—   А не круто берешь? — спросил Курсовкин.— Мо­жет быть, сначала поговорить с Промышлянским? Мо­жет, он перед тобой извинится?

—   Дело не во мне,— ответил Опрокиднев.— Вызывая его на дуэль, я заступаюсь за поруганную честь всего института. Я как бы являюсь общественным обвините­лем и, если уж говорить прямо, общественным палачом Промышлянского. Я как бы олицетворяю своим порывом лучшие черты нашего коллектива: смелость, отвагу, здоровую мстительность, умение постоять за себя.

—  Закон гор говорит: такие оскорбления смываются только кровью,— с легким клекотом сказал Джазовадзе.

—   О том же говорит и закон степей,— сурово про­изнес Аабаев.— Опрокиднев, мы сочтем за честь быть твоими секундантами в этом благородном поединке.

—   Спасибо, друзья,— растроганно сказал Опрокид- нон.— Вот, возьмите эту перчатку и бросьте ее от моего имени Промышлянскому. А потом, когда он примет вызов, заберите ее обратно. Эти перчатки я приобрел в прошлом году на японской выставке, и они дороги мне как свидетельство таланта и трудолюбия японского на­рода и как примета крепнущих день ото дня торговых и экономических связей между нашими странами. А вас, товарищ Курсовкин, я попрошу обеспечить дуэль ква­лифицированной медицинской помощью и организовать врача. Жду вас у себя в отделе.

—   Одну минутку, Опрокиднев,— остановил его Кур­совкин.— Не уходи. Нам надо посоветоваться.

Он отвел Аабаева и Джазовадзе в сторону. Вскоре там завязался оживленный спор. Наконец стороны при­шли к согласию.

—   Ты только не обижайся, Опрокиднев,— сказал Курсовкин.— Мы тут посовещались и решили выставить от нашего коллектива на эту дуэль другого товарища. Товарища Эдуарда Фомича Буровина.

—   Как более достойного,— добавил Джазовадзе.— Уступить место более достойному — вот высшее достоин­ство. Так говорит закон гор.

—   А закон степей? — спросил Опрокиднев.

—   То же самое говорит и закон степей,— ответил Аабаев.

—   Хорошо,— сказал Опрокиднев.— Но если Буровин промахнется, я снова вызову Промышлянского и уж на этот раз пойду сам. А теперь отдайте мне об­ратно перчатку, пусть Буровин посылает свою.

—   Не мелочись, Опрокиднев,—- сказал Курсовкин.— Пусть и твоя перчатка послужит нашему общему делу. И вообще, не думай, что мы тебя забудем. Нет, ты оста­нешься инициатором и идейным вдохновителем этой дуэли. Уверен, что на ближайшем заседании мы выде­лим тебе премию.

Это несколько успокоило Опрокиднева, и он вер­нулся в отдел.

Вскоре его вызвал к себе Буровин.

—   Понимаешь, какая штука, Опрокиднев,— сказал он.— Мне тут только что передали насчет дуэли. С удо­вольствием бы принял в ней самое активное участие, но абсолютно некогда. План по седьмому объекту го­рит, сам знаешь. Командировка на носу. Потом семи­нар, кружок текущей политики, да еще совещание у директора, да еще сын заболел желтухой, надо ехать в больницу. В общем, я перебрал весь отдел, и, кроме тебя, больше послать некого. Женщин, сам понимаешь, неудобно. А из мужчин ты самый свободный. Только не подумай, что я струсил. Ты ведь так не думаешь, а?