Но сэр Финли и судьба еще не оставили супругов в покое. Сэр Финли окинул взглядом зал, улыбнулся и помахал рукой.

— Знакомое лицо. Тот самый, из Министерства финансов, с кучей инициалов.

— Неужто И. Б. К. Т. Н. Джонс? — Сэр Джордж обернулся и увидел, как Джонс выбирает столик. С ним была темноволосая элегантная женщина и еще какой-то мужчина. Это был сэр Майкл Стратеррик.

— Надеюсь, вы знаете, кто с ним? — возмущенно спросила Элисон, будто сэр Финли был виноват в этой встрече. — А если не знаете, я вам скажу.

— Да, скажите! — воскликнула Молли, оторвавшись от пирожных. — Какое обаятельное лицо!

— Милая моя, многие женщины поддавались этому обаянию, а потом раскаивались! Это, дорогая моя Молли, сэр Майкл Стратеррик…

— A-а, ну, конечно!

— …который совсем загубил Комси. И разумеется, мне понятно, что там сейчас происходит, — продолжала она с возрастающим негодованием, — он хочет накормить этих Джонсов — дама, несомненно, миссис Джонс — до отвала, заказать самые дорогие блюда и вина, чтобы Министерство финансов порекомендовало его на пост главы вашего драгоценного нового отдела.

Она бросила на сэра Финли почти враждебный взгляд.

— Но это уж слишком, клянусь Богом!

— Что ты, Элисон, — начал было сэр Джордж, чувствуя, что Эвону не очень по душе ее тон и слова, — ты же не знаешь…

— Знаю! — отрезала она. — И ты знаешь. Не притворяйся!

Она снова взглянула на сэра Финли Эвона.

— Я считаю, что это возмутительно, безобразно. Вы согласны?

— Не совсем, — сказал сэр Финли. — Должен вас поправить по двум пунктам. Я их вижу, вы — нет. Джонс заказывает. Выходит, платит он.

— О, это ничего не значит. Стратеррик достаточно умен и хитер, он может пригласить людей обедать и позволить гостю заказывать и платить. Я-то его знаю, — добавила она и тут же пожалела о своих словах.

— Неужели, милочка? — Молли вся превратилась в слух. — Ну расскажи мне про него!

— Нет, нет, — торопливо сказал сэр Джордж, — Элисон встречалась с ним изредка, в полуофициальной обстановке.

— И второе. — Сэр Финли, желая во что бы то ни стало возразить Элисон, не слушал, что было сказано после его реплики. — Стратеррик и не собирается обедом и вином пробить себе дорогу в новый отдел. Он не желает там служить.

— Неужели ему уже предлагали эту работу? — возмутилась Элисон: теперь ее можно было бы подавать вместо мороженого «фламбэ».

— Никак нет. Решает министр. Был разговор в клубе за ленчем. Некто из Министерства финансов понял, что Стратеррик сказал Джонсу, будто работой он не интересуется.

— А Джорджу даже никто не намекнул! — с упреком сказала Элисон.

— Ох уж эти мужчины, со своими клубами! — Но на возглас Молли никто не обратил внимания.

— Ясно, сплетни, — заявил сэр Финли. — Ничего общего с нашим министерством. Однако отпадает и ваше второе предположение.

Виночерпий, в темной блузе и с цепью на шее, возможно взятой в Бастилии, наклонился над плечом сэра Джорджа. И через несколько минут, спросив позволения у дам, сэр Джордж благородно поднялся над развалинами всех надежд, над угрозой нищеты, над растерянностью, разочарованием, крушением мечты и показал, из какого благородного материала он создан.

— Не угодно ли сигару, Эвон, и коньяку? — спросил он.

Другими словами, не угодно ли добавить еще тридцать шиллингов к счету?

— Нет, Дрейк, спасибо. Не курю. Допью лучше винцо.

И все же счет вырос до шестнадцати фунтов и двенадцати шиллингов, и после того как сэр Джордж выписал чек, добавив два фунта на чай, у него внутри зазвучали возмущенные вопросы. Как мог Джонс позволить себе тут принимать гостей? (Если только за этими пятью инициалами не кроется личное состояние?) И как Эвоны могли так хладнокровно принимать их щедрое гостеприимство? И кто вообще может себе позволить обедать в этом ресторане, кроме коммерсантов и всяких темных дельцов по продаже недвижимости и распространению рекламы? И какого черта Элисон настаивала привести их сюда, если любой табльдот, по пятнадцать шиллингов с персоны, был бы удовольствием для Эвонов, этих скупердяев и жмотов.

По пути к выходу сэр Финли остановился у столика Джонсов — Стратеррика и представил всех Молли, а сэра Джорджа познакомили с миссис Джонс, но Элисон не остановилась и проследовала в дамскую комнату такая высокомерная и надменная, какой муж никогда ее не видел. Нелегко с ней будет, подумал он, когда они отвезли Эвонов домой и остались вдвоем в такси, которое должно было влететь им в немалую сумму.

Но опять-таки она удивила его непонятной переменчивостью женских настроений.

— Нет, Джордж, милый, не говори ничего. Я сама скажу. Это был жестокий провал и бессмысленная трата денег. Прости. Но больше всего меня удивляет вот что: зачем мы постоянно без конца придумываем какие-то махинации, интригуем, тратим жизнь на пустые тревоги, когда все так бессмысленно? Нам кажется, что мы — соль земли, а на самом деле мы непрестанно царапаемся, кусаемся, как мелкие зверушки, бегая вокруг пирога. Зачем? К чему все это? В чем смысл? Я тут смысла не вижу…

Если летним майским утром взглянуть на Брук-стрит в Мейфэре и на отель «Кларидж», то никак нельзя подумать, что тут тайный вход в сказки тысяча одной ночи и Лондон превращен в волшебный Багдад Гаруна-аль-Рашида. Но и в это утро — а потом и всегда — сэр Майкл чувствовал и в улице, и в отеле аромат арабских сказок. И не только потому, что у него было назначено свидание с баснословно богатым принцем Агамазаром. Несомненно, и это играло роль, но сэр Майкл никак не мог отделаться от ощущения, что сейчас все неумолимые, слишком хорошо нам известные законы, вся скучная зависимость причин и следствий могут быть внезапно нарушены, как это и водится в восточных сказках.

У входа в апартаменты принца его встретил некто вроде Великого визиря, в платье с Сэвил-роу.[2] У него была квадратная борода и лицо цвета хорошо начищенного коричневого башмака. Где-то в коридоре, за закрытой дверью, стучали машинки. Там ли Шерли или, вопреки всем уверениям, она сейчас в шелковой пижаме за утренним шампанским возлежит где-то на яхте в Средиземном море, вовсю наслаждаясь той роковой судьбой, которая, как принято считать, хуже смерти? Сэр Майкл хотел было остановить Великого визиря и задать ему этот вопрос, но смолчал и пошел по коридору.

С первого же взгляда он убедился в одном: принц Агамазар, на котором была курточка студента Кембриджского университета из синего полотна и темно-серые брюки, несомненно очень красивый и привлекательный малый. Его чисто выбритое лицо было немного светлее физиономии Великого визиря, но волосы, брови, глаза казались угольно-черными. Он пил кофе и настоял, чтобы сэр Майкл присоединился к нему. Может быть, благодаря его безукоризненной манере держаться сразу создалось впечатление, что он искренне рад гостю. И хотя такое предположение было нелепым, но казалось, что принц не только чувствует себя одиноким, но его что-то угнетает и ему страшно хочется с кем-то посоветоваться, поговорить по душам.

— Я тут набросал для вас план работы вашего культурного фонда, — сказал сэр Майкл, когда они уселись за кофе. — Вам пересказать вкратце или оставить, чтобы вы потом сами прочли?

— Перескажите вкратце, сэр Майкл, прошу вас. И сказать вам правду? Мне особенно нравится слово «вкратце». Скажите, вам часто становится скучно?

— Очень часто. Это главное, что мне всегда мешает в отношениях с официальными лицами.

— Мне тоже. Я сто тысяч раз умирал от скуки. Итак, прошу вас, сэр Майкл, расскажите, как вы себе представляете организацию моего культурного фонда и его деятельность.

И принц Агамазар положил ноги на другое кресло, закурил что-то вроде сигары, прикрыл глаза и соскользнул со спинки кресла так низко, что казалось, он опирается на него только плечами.

В нем как-то странно смешались черты восточного владыки и вечного кембриджского студента.