Но мы всё уладим. Это я твёрдо знал.

Сколько же всё-таки миновало времени? Лет двадцать? Не меньше.

Я начал замечать, что забываю слова русского языка. Я выронил из памяти вкус чёрного хлеба, астраханской селёдки, чипсов и кока-колы. Мне начало присыпать голову почти таким же снегом, который лежит на вершинах хребта Хрустальных врат и зимой серебрит землю северной оконечности моего графства. Пришлось изрядно поднапрячься, чтоб придумать имя для двенадцатого своего сына, родившегося всего-то два года назад. Он уже бегает.

В моей жизни аристократа, по знатности и значимости уступающего лишь немногим, было всякое. Как, впрочем, и в жизни крупного офицера Генштаба, главы спецназа, по сути, создателя этого нового, очень мощного рода войск. С ума сойти, и это я начинал с двухсот человек? Как трудно теперь в это поверить.

Но сейчас, оглядываясь назад, я мог констатировать, что прожил жизнь блестяще. Именно так, как хотел. Много чего достиг, получил всё, чего желал. Даже покой в семье, который не купишь за деньги и не затребуешь лишь на том основании, что ты — аристократ. Даже счастье в семейной жизни, столь же драгоценный дар судьбы. Даже прекрасных детей и верных друзей.

Эту землю, отданную мне двадцать лет назад, я полюбил от всей души. Мне казалось, теперь я уже чувствую её, будто собственное тело.

— Здесь у тебя очень красиво, — сказала Аштия.

Она мало изменилась за прошедшие годы. Да, конечно, время сказывалось, и рубеж в полвека, который она уже переступила, значим в жизни каждой женщины. Но её привлекательность выходила далеко за пределы банальной красоты или юности. В ней куда более, чем двадцать лет назад, чувствовалось подлинное величие самого крупного военного чина и главы самого знатного семейства Империи. Умение соразмерять свой долг со своими правами красит человека.

— Да, очень красиво. Обожаю этот замок.

— А почему не Хрустальный?

— Да как тебе сказать… Он мне ещё тогда не понравился. А этот… — Я похлопал ладонью по камню балюстрады. — Этот мне сразу пришёлся по вкусу.

Ледяной замок — так он назывался, и лишь из-за того, что верхние этажи жилых корпусов крепости были особенно щедро отделаны огромными стёклами, укреплёнными магически — высился несколько севернее Хрустального, на берегу тихого морского залива. Здесь зимой иной раз даже выпадал снег, но по-настоящему холодно не бывало никогда. Конечно, это на мой вкус. Моресна, бывало, мёрзла, но безропотно терпела, тем более что мы с ней жили здесь от силы три месяца в году. Я облюбовал этот замок давным-давно, ещё тогда, когда понял, что не способен спокойно заснуть в стенах Хрустальной крепости даже после того, как она была перестроена и укреплена со стороны хребта.

Ледяной же мне сразу глянулся. Три кольца надёжной обороны лежали на склонах пологого холма, морской залив защищал твердыню с левого фланга, огромное озеро — с правого. Тут было на что опереться и помимо открытой воды. Но дело даже не в безопасности. И даже не в потрясающих пейзажах, открывавшихся с верхних галерей или с террас донжона. Просто нравилось.

Обосновавшись тут, я первым делом всё наладил по своему вкусу. И не только усовершенствовал оборону замка, но и интерьеры изменил. Разумеется, мои усилия коснулись только моих личных покоев: трёх кабинетов, отдельной спальни, библиотеки, оружейной, гардеробной, террасы, где я обедал и беседовал со своими приближёнными и где сейчас стоял вместе с Аштией. Всё остальное осталось таким, каким было, или же таким, каким захотела его сделать моя жена. Второй крупный скандал в нашей жизни произошёл именно тогда, когда Моресна осознала, что ремонтом перечисленных комнат буду руководить я и только я. Она тогда не умчалась к маме (в Империи это было не принято), но дулась очень долго. Почти полгода.

— Я, как всегда, ужасно рад видеть тебя в гостях, Аше. Но если у тебя есть какой-то деловой вопрос, лучше будет обсудить его сейчас. А то скоро Мар позовёт к столу. Она тоже очень рада принимать тебя у нас, опять встала к кухонному столу. Наверное, уже заканчивает готовить свои фирменные соусы.

— Да, я хотела кое-что с тобой обсудить.

— Здесь? — я обвёл рукой густо-зелёные дали. Внизу аккуратными красно-бурыми квадратиками лежали крыши крупного посёлка. С тех пор, как я объявил Ледяной замок резиденцией своей семьи, этот район стал быстро и активно развиваться. Как, впрочем, и те новообжитые области, которые я раздал своим приближённым, едва только государь согласился поднять новые стяги. Первым, конечно, стал Аканш, но им далеко не ограничилось. Сейчас с ходу даже трудно перечислить всех моих людей, которые тоже стали представителями знати.

— Лучше давай войдём внутрь. Ветер холодный.

— Да, понимаю, ты ведь не привычная.

— Ты же северянин. — Женщина улыбалась. — Понимаю, тому, кто может спать в снегу, такой ветерок покажется лишь приятной щекоткой.

— Вроде того. Идём. — Я распахнул перед нею дверь малого кабинета. Стеклянную дверь — когда у мастеров всё-таки получилось, я был на седьмом небе от счастья.

Собственно, много что в моих запросах показалось местным мастерам запредельным. Теперь я с удовольствием продемонстрировал Аштии изогнутый плавным углом стол и мою гордость — довольно точное подобие компьютерного кресла с пружинной спинкой.

— Попробуй-ка… Ну, как тебе?

— Любопытно, — госпожа Солор сперва неуверенно поёрзала на сиденье, видимо, опасаясь потерять равновесие, но потом освоилась. — Очень любопытно.

— Я думал, моего мастера кондратий хватит, когда раз за разом объяснял ему, чего хочу. Два года ушло просто на то, чтобы всё-таки растолковать…

— Что хватит?

— Кондратий… Ну, сердце откажет. От шока.

— А, поняла. Слушай, а мне нравится! Будто в люльке качаешься.

— Если хочешь, можешь заказать такое же, но по своим размерам. Теперь-то на уяснение задачи понадобится меньше чем два года.

— Думаю, не стоит, Серге. В такое кресло сядешь — и не заметишь, как уснёшь. — Аштия с любопытством разглядывала открытые стеллажи для бумаг, шкафы, столик размерами ровно под обеденный поднос. — Но у тебя уютно.

— В приёмной всё по-другому. Посетителям и гостям должно быть комфортно. А здесь я всё сорганизовал под свой вкус. Думал, жена уйдёт — так она обиделась.

— Ты ведь вторгся в границы её ответственности, её дел, её влияния. Хорошо, что она сумела понять.

— Хочешь, прикажу подать что-нибудь? Или сам могу смешать тебе напиток. Сок, вино, сливки — всё есть.

— Лучше ты сам. М-да… Трудное это дело — семейные отношения.

— Разве у тебя были когда-нибудь какие-нибудь разногласия с Раджефом?

— По большей части нет. Он, как и я, отлично умел отделять работу от личных дел. Знаешь, мы могли яростно ругаться на штабном заседании, а сразу после его окончания, оставшись наедине, нежно обниматься. Но и у него были свои… особенности. Мы ведь тоже спорили. Правда, редко. И мягко… Я ужасно скучаю по нему.

Я с трудом отвёл глаза. Аштия вдовела уже почти восемь лет. Раджеф Акшанта погиб на учениях — он находился как раз на той части учебных укреплений, которые накрыло хаотичным артиллерийским залпом вышедшего из строя орудия. Я помнил его похороны. Аше держалась достойно, и едва ли кто по-настоящему понимал, что творилось у неё в душе. Дети Раджефа плакали — тринадцатилетний Мирхат, двенадцатилетняя Джайда и шестилетняя Кареоя. А их мать не проронила ни слезинки. Но зачастую безмолвное горе куда тягостнее.

— Жаль, что так случилось.

— Да. Ты уже выражал мне своё соболезнование. Многократно. И что сейчас по-настоящему обескураживает меня, так это… То, что сейчас Раджеф едва ли разделил бы мои чувства. У него был свой взгляд на этот вопрос.

— Сейчас? Что случилось?

— Мне уже исполнилось пятьдесят три года. Конечно, я себя пока прекрасно чувствую и вполне способна ещё года три-четыре, а может и пять служить Империи. Но всё равно пора подумать о будущем.