Лунгарзиец, казалось, боялся совершить любое лишнее движение, лишь дышал тяжело и время от времени постанывал — видно, его тоже ранили. У Варроса рана саднила, но он привык стойко переносить боль еще в родных горах. Сейчас он молил всех известных богов — от великих Марлин-ваната и единоутробного его брата Зирива-ваната с его недремлющей женой Сугнуной до языческих Катамары и Егиллоха и дьявола морей и океанов — чтобы зантарийцы не стали в поисках наживы вылавливать из воды одинокую бочку, на две трети ушедшую в воду. И еще он боялся, как бы действительно не перевернуть этот шаткий островок относительной безопасности.
В жуткой тесноте и в почти полной темноте, перебарывая одурманивающий запах перебродившего вина, Варрос подобранным на корабле кинжалом пытался разломать замок на железном поясе, что висел на талии, стараясь не делать резких движений. Наконец это ему удалось, обруч звякнул и повис на цепочке.
Сколько прошло времени, Варрос не знал, но, казалось, над морем воцарилась тишина. Он осторожно приподнял крышку над мерно покачивающейся на волнах бочкой и выглянул наружу. Осмотрелся.
Шесть зантарийских кораблей с раскачивающимися на реях мертвецами двигались домой. Недалеко от бочки, не больше чем в двух десятках ярдов, тонула носом вверх опустевшая пиратская галера.
Вокруг плавали обломки весел, пристроек, всякий мусор и мертвецы.
Варрос подтянулся и сел на край бочки, старясь не опрокинуть ее. Надо было срочно придумать, что делать дальше — далеко в бочке не уплывешь. Ориентируясь по солнцу, можно добраться до лунгарзийского берега, но кто знает, как он далек? Пока галера не затонула окончательно, из деревянных стен надстроек можно сделать плот. К тому же необходимы хоть какая-то еда и запас пресной воды. Варросу не было никакого дела до лунгарзийца, но вдвоем шансов выжить больше. Хотя какой от него прок, даже плавать не умеет…
— Сиди тихо! — приказал Варрос и спрыгнул в воду.
Толкать бочку к тонущему кораблю, хоть и по ветру, оказалось не очень просто, к тому же надо было торопиться.
В конце концов он добрался до наполовину ушедшей в воду палубы, подтянул бочку.
— Дай топор! — сказал лунгарзийцу Варрос. — И вылезай. Тебя как зовут-то, лунгарзиец?
— Генбел из Дапреза, — гордо откликнулся тот.
— Я оторву вот эту крышу, сделаем плот. Быстро обеги то, что над водой, надо найти пресную воду, какую-нибудь еду и побольше веревок — срезай все, что подвернутся под руку. Затем раздень двух-трех зантарийцев, одежда нам пригодится. И бери оружие, если найдешь. Давай живей, скоро корабль уйдет под воду.
Он, орудуя топором, принялся срывать бревенчатую крышу надстройки.
Через полчаса он и Генбел стояли на довольно просторном плоту, пытаясь выловить из воды все, что может пригодиться в многодневном путешествии по морю. Варрос хотел найти обломок весла подлиннее.
— Эй, смотри! — воскликнул Генбел. — Кажется, там кто-то живой!
Он указывал в сторону безжизненно уцепившегося за бревно человека.
— А нам-то какое до него дело?! — проворчал Варрос. Но согласился:
— Давай, попробуем догрести. Эге, да ведь это… капитан Антиш! Великий Зирива-ванат, ты услышал мои молитвы!
Варрос прыгнул в воду и подогнал бревно к плоту. Австазиец был тяжело ранен, без сознания, но сердце билось. Генбел помог перетащить его на плот.
Они видели, как вдали, у самой кромки горизонта, галеру, на которой Варрос провел два многажды проклятых года, поглотила морская пучина. Лишь бревна, мусор да тела убитых несколько дней еще будут напоминать о развернувшейся здесь трагедии, да поползут по всем береговым странам слухи, что легендарный неуловимый пират Антиш погиб, и хоть тело его не украшает виселицу, спастись он ну никак не мог. Разве знали хмельные от победы зантарийцы, что исконный враг всех купцов лежит тяжело раненый на шатком плотике, затерянном в морских просторах, который медленно, но неуклонно приближается к лунгарзийскому берегу, ведомый двумя бывшими рабами?
Небольшой самодельный плотик под импровизированным парусом носило по волнам три дня, пока вдали не показался долгожданный берег. За эти дни тяжело раненый капитан пиратов, единственный из команды чудом оставшийся в живых, так и не пришел в себя, лишь бредил время от времени. Варрос регулярно менял ему повязки на ранах и по глотку смачивал губы вином, что нашел Генбел на тонущей «Лорелле».
За эти три дня Варрос, возвращающийся к жизни после многодневного отупляющего нудного труда, подружился с Генбелом, часами слушая его рассказы о столь желанной Лунгарзии и чуть ли не с любовью разглядывая лежавшего перед ним смертельного врага.
Генбел был средним сыном древнего, но порядком обедневшего аристократического рода. С юных лет он увлекался живописью и музыкой и подавал большие надежды, но пять зим назад, достигнув совершеннолетия, он по жребию отправился служить офицером в королевские войска, отец выхлопотал ему почетное место в легендарном Рубежном Легионе, защищающем северное побережье Лунгарзии. И чуть ли не в первом же серьезном бою с австазийскими пиратами Генбел попал в плен. Тогда захватили более ста лунгарзийцев, погрузили в трюмы трех галер и отвезли на острова Австазии. Вид у Генбела был не слишком внушителен и его продали с торгов на невольничьем рынке. Его чуть ли не за бесценок, польстившись на аристократическое происхождение лунгарзийца, приобрел известный на все побережье трактирщик, у которого частенько оставляли свои честно награбленные золотые самые прославленные пираты. Аристократическая гордость утонченного лунгарзийца, понимающего толк в изящных искусствах, потерпела колоссальный удар, когда его заставили протирать столы от объедков и подносить вино и закуски пьяно хохочущим пиратам и едва одетым девкам. Он запальчиво сказал трактирщику, что лучше смерть, чем подобное унижение. Пусть его немедленно убивают, но прислуживать он не собирается. Трактирщик хмыкнул и позвал своих мясников с заднего двора. Через три дня изощренных пыток Генбел был готов делать все, что угодно, а за пять прошедших в рабстве зим из него выветрились последние остатки родовой гордости. Совсем недавно трактирщик купил нового раба из лунгарзийских аристократов, а надоевшего Генбела подарил капитану Антишу. Так он и оказался в одной связке с Варросом.
Генбел мог часами рассказывать о своей стране, которой не видел более пяти зим, о красоте родного Дапреза, о чудесах столицы.
— Только бы доплыть до берега, — говорил Генбел. — Купим коней и через десять, в крайнем случае, пятнадцать дней будем в Дапрезе. Мой отец с благодарностью примет человека, освободившего его сына из рабства.
Чем заплатить за коней, новую одежду, ночлег и еду в придорожных трактирах у них было — в кошельке бредившего капитана, кроме прочих, нашлась пара золотых лунгарзийских монет, на груди болтался золотой медальон с символическим изображением повелителя морских пучин.
Их плотик прибило к каменистому берегу к вечеру третьего дня. Моросил мелкий противный дождик, мрачные серые валуны не прибавляли радости от благополучного окончания путешествия, стена корабельных сосен вдали выглядела мрачно и угрюмо в сгущающихся сумерках.
— Не приветливо встречает нас твоя Лунгарзия, Генбел, — проворчал Варрос.
— Первое впечатление обманчиво, — ответил обиженный лунгарзиец.
— И нигде в обе стороны не видно ни поселка, ни лачуги, даже дымок не струится… Ладно, помоги мне, бери его за ноги.
Варрос подхватил все еще не пришедшего в себя капитана пиратов.
— Зачем ты его тащишь? — спросил Генбел, но послушно взял австазийца за ноги и шагнул с плота в воду. — Хочешь сдать властям и получить обещанную награду?
— Нет, — скупо ответил Варрос.
— Тогда зачем? Ждешь, пока он придет в себя, чтобы насладиться его страданиями?
— Нет, я отпущу его, — не глядя на лунгарзийца, ответил потомок Леопарда. — Я поклялся убить его, но не сейчас.
— А когда?
— Когда-нибудь.
Варрос явно был не в настроении разговаривать. Вдвоем нести раненого между нагромождений камней было неудобно, и Варрос взвалил его на спину. Лунгарзиец вернулся к плотику и собрал все их скудные трофеи. Зантарийский топор Варрос нес в руке. Они зашли в лес, собрали кучу травы, уложили раненого, на всякий случай связав ему руки, и подкрепились остатками провианта, что нашли на галере. Варрос оставил Генбела на страже, настрого предупредив будить его при любой опасности или как только у лунгарзийца начнут слипаться глаза. Варрос по опыту жизни в горах прекрасно знал, что вставать после короткого сна всегда трудно, и если дать лунгарзийцу поспать первому, то потом он может не выдержать и заснуть, а к ним подберутся дикий хищник или случайные разбойники. Хотя откуда взяться разбойникам в цветущей Лунгарзии?
