Картина, много лет жившая лишь в воображении, но давно уже ставшая реальностью.
— Или вот такую картинку могу показать, — вновь хихикнул старый маг и подвинул руку левее.
Там тоже образовалось волшебное озеро, но появившийся вид вселял страх: сгустившиеся черные тучи, молнии и извержения вулканов, которые не могут погасить ливневые стены; гористый остров — Варрос не мог не узнать родную страну — уходит под море, орнейские острова, частично уничтоженные землетрясением, сбиваются вместе и превращаются в северный хребет материка, ночь опускается над Лунгарзией и всем миром.
— Или такую вот, — продолжал хихикать древний маг, поводя в сторону рукой.
В новом изображении, появившемся рядом с прежними, которые продолжали жить, друзья увидели шагающее по черной выжженной земле в багряном злом свете тяжелого солнца чудовище, похожее на дракона, но на двух мощных лапах, повсюду мелькали жуткие крылатые твари, а земля была завалена человеческими скелетами.
— Выбирайте сами, что вам больше по душе, — расхохотался Хамра Толерад и залпом опрокинул в себя кубок с Вином Жизни.
Под этот хохот, в котором горечи было гораздо больше, чем веселья, стены круглого зала осветились движущимися беззвучными картинами — разными, они наплывали друг на друга, сосредоточиться на чем-то одном было почти невозможно.
В одном месте люди собирали богатый урожай великолепных фруктов, улыбаясь друг другу, а на соседнем изображении приземистый черноволосый воин сражался с целым клубком рогатых змей, тянущих к нему раздвоенные языки.
Где-то извергали пламя черные трубы, и лес был покрыт огнем, а где-то повозки без лошадей сами везли счастливых людей по дорогам; где-то мрак ночи прорезали зловещие молнии, а где-то беспечно вели хороводы красавицы с длинными косами.
Выбрать что-то одно было невозможно.
Вскочившие было Варрос и Силамар не в состоянии уследить за всем, ошеломленно сели обратно и вопросительно посмотрели на мага.
По движении руки Хамры Толерада зал снова погрузился в полумрак.
— Что… Что это все означает? — только и смог вымолвить Варрос.
— О-о! — произнес Хамра Толерад, и глаза его блеснули странным яростным огнем. — Это возможные картинки Грядущего. Прошлое нельзя изменить. Никому. Зато Будущее — можно. И на каждый вариант Будущего влияет столь мелкий фактор сущности, что его подчас невозможно заметить, даже если всматриваться до боли глаз целыми днями.
— А то, что я сейчас видел на стене собственный юношеский сон, который считал пророческим, это… Это вы послали мне его?
— А разве он не оказался пророческим? — быстро спросил маг. — Да, что скрывать, этот сон, как и другие, посылал тебе я. Я просмотрел тысячи тысяч судеб и выбрал вас двоих. Тебя, Варрос, потомок Леопарда, не знающего тайны своего рождения, и тебя, Силамар из клана Вепря. Лишь вы двое во всем мире способны предуберечь человечество от страшной катастрофы, которая надвигается неумолимо и безжалостно, и я не могу, находясь в вечном пленении здесь, самолично противостоять ей.
Он вновь опустил кубок в колодец с чудесным вином. Друзья не осмеливались перебивать могущественного чародея, хотя бесчисленные вопросы так и вертелись у них на языках.
— Пейте вино, пейте, оно хмелит голову, но вгоняет силы в мышцы и противодействует чужому злу. Пейте и во фляги наберите — пригодится. Неуязвимыми оно, конечно, вас не сделает, но вы и так неплохо умеете махать своими железками. Сколько зла в мире от железа?! Впрочем, держат это железо руки человека…
Старик опорожнил кубок, вытер рукавом толстые губы и тяжело вздохнул:
— Что я могу сделать, сидючи в замкнутом пространстве этой опостылевшей пещеры? Послать вещий сон, разбудить и вывести в нужное место белого жителя гор, напустить тумана на разум мелкого заговорщика, чтобы он рискнул отравить праздничное вино и тем самым выдал себя, предупредив короля, тебя, Варрос, о страшной опасности, которая угрожает не только твоей жизни, не только древней Лунгарзии, но и всему миру. Одна из тех картинок, что вы видели — это то, что будет, если вы погибнете в этом походе… Все черные силы, желающие погубить древнюю цивилизацию, ополчились сейчас на вас и сосредоточились в том месте, куда вы направляетесь. Они еще не готовы выйти на бой, но уже сильны и с каждым днем силы их возрастают. Я хотел увидеть тебя лично, Варрос. Сегодня я усну на два года, и мне пришлось потратить массу усилий, чтобы ты поехал именно этой тропой…
— Так это ты вызвал камнепад, подослал разбойников и чудовище, обвалил мост? — гневно прокричал Варрос. — Из-за тебя погибло трое моих лучших воин, я…
— Нет, Варрос, — усталым движением руки остановил его маг и вновь зачерпнул вина из каменной бочки (а может, это все ж был неисчерпаемый колодец?). — Камнепад я вызвать не могу, это силы глухие, природные. И разбойники там оказались случайно. Лишь белый житель гор должен был преградить вам дорогу… Но оставим это, у меня мало времени, совсем мгновения остались, а мне необходимо многое тебе сообщить, Варрос, потомок Леопарда.
— Мудрый Хамра Толерад, ты сказал, что знаешь тайну моего рождения? — успокоившись, сел на место Варрос. Подумал и все ж, по примеру мага, вновь наполнил свой кубок столь удивительным вином.
— Да, знаю, — утвердительно махнул рукой древний чародей. — Рождение человека есть вообще великое таинство природы. Сколь мало здесь зависит от человека, от его мимолетных страстей и желаний, хотя порой многим кажется, что все как раз наоборот. Телесная оболочка — ничто, временная обитель вечной сущности, которая рождается средь звезд, в таинственных туманностях, и поначалу представляет из себя сгусток первейшей низменной материи, которой необходимо возвыситься, пройдя тысячи перерождений, и силой духа в конце концов возгореться в небе звездой, и лишь немногим это удается, и лишь немногие звезды тускло светят людям, и лишь самые достойные горят столь ярко, что их видят отовсюду, в любом из множества миров, в любой стране, в любом городе каждый человек может выйти и обогреться светом такой звезды…
Старик говорил все медленнее, тяжело, но он не подбирал слов, просто очень устал.
Ни Варрос, ни Силамар не осмеливались перебивать его, хотя очень хотелось спросить старца о чем-то более для них насущном.
— Но, чтобы понять таинство рождения, прежде необходимо понять тайну смерти, — продолжал Хамра Толерад. — А для осознания столь великой тайны требуются даже не столетия, а тысячелетия, и мне остается лишь надеяться, что я разгадаю ее и обрету наконец долгожданную смерть. Но для этого, Варрос, потомок Леопарда, ты должен спасти сейчас Лунгарзию. Враг страшен и коварен — Змей, повелитель змеелюдей, объединился с моим старым врагом Феоротом Злосовершенным, и они собрали вокруг себя множество мелких черных магов и чародеев, купили их, обещав вечную жизнь, которой не бывает, как и вечной смерти. Я устал и, может быть, говорю непонятно тебе, король Варрос.
Маг вновь зачерпнул вина в кубок и стал пить мелкими глотками — темная струйка потекла по густой сетке морщин его подбородка.
— Нет, мудрый Хамра Толерад, — сказал Варрос, — я все понял. Страшная опасность надвигается на мою страну и весь мир. Мы с Силамаром как раз и едем сейчас, чтобы самим выяснить, что представляет собой угроза, и, если понадобится, мы вернемся в Грелиманус с огромной армией и уничтожим змеиное гнездо. Если будет нужно, я сумею найти способ объединить против общей опасности все Соединство Стран Священной Реки и даже австазийцев, но этот хваленый Феорот и пресловутый повелитель змеелюдей будут уничтожены, либо забьются в такие дыры, из которых никогда в жизни не выберутся. Однако ты ничего не сказал мне, Хамра Толерад, о тайне моего рождения.
— Рождение, тайна… Постигнуть эту тайну, Варрос, можно только, когда родишь сам. Я совершил ошибку, не оставив после себя детей, брезговав женщинами ради познания таинств и загадок природы. Теперь поздно… Вино Жизни дало мне сил, оно питает меня, но я растолстел так, что никто и не взглянет на меня. Да я и сам не могу глядеть на женщин — слишком поздно, я хочу лишь умереть, я сделал все в жизни, что мог, и желаю, чтобы душа моя обрекла покой, став далекой звездой… Не повторяй моей ошибки, Варрос, откажись от своей клятвы не думать о женщинах, тебе необходимо продолжить свой род, род, о котором ты ничего не знаешь, но которым можешь гордиться. Женщины отнимают сиюминутную силу, ты прав, но — как поздно я это по-над, глупец! — они дают другую: силу жить. Ты всего себя посвятил своей стране, как другой посвящает всего себя возлюбленной. Но, Варрос, если ты погибнешь, не продолжив себя в детях, то на твое место придут те, кто тебя ненавидит, и разрушат все, построенное тобой с таким трудом. Король Мерналдит пожрал сам себя — он предавался любви животной, он не любил. Полюби, и тогда, когда станешь звездой светить людям из далеких галактик, тебе будут помогать и отсветы твоих детей.
