— А тебе нет?

— Может, ты права, — говорю я. У Дарси на счету, в конце концов, целый список подобных экспроприаций. Я даю, она забирает. И так было всегда.

До сих пор.

Хиллари кивает и улыбается.

— Мой совет: так держать.

Примерно то же самое сказал Итон. Два — ноль в мою пользу.

— Я собираюсь продолжать с ним отношения, пока только будет возможно. Посмотрим, что из этого выйдет, — говорю я, понимая, что согласна с ними обоими. А именно, что буду «так держать».

Глава 12

Мы с Дарси летим домой, в Индианаполис, на встречу молодых матерей у Аннелизы, и я сижу на этом жутком сиденье посредине. Там должна была сидеть Дарси, но она, разумеется, заняла мое место у окна, пояснив, что, если она не будет смотреть в окно, ее укачает. Хочу возразить, что самолет — это не машина и такая тактика не пройдет, но все-таки не говорю ни

чего и просто уступаю. Раньше я бы сделала это не задумываясь, а теперь мне обидно. Думаю о Хиллари, Итоне и о том, что они говорят про Дарси. Она самолюбива, вульгарна и неумна. И независимо от моих чувств к Дексу все это правда.

Слева от меня сидит средних лет мужчина, стриженный ежиком. Его правая рука занимает весь подлокотник, который разделяет нас. Он держит стаканчик и листает журнал другой рукой, чтобы не потерять своих позиций.

Пилот сообщает, что небо чистое и мы приземлимся точно по расписанию. Дарси ноет, что ей скучно. Из тех, кого я знаю, она — единственный человек старше двенад-цати лет, который произносит это каждые пять минут.

Отрываюсь от книги.

— А свой журнал для новобрачных ты уже прочитала?

— От корки до корки. Ничего нового. И кстати, тебе тоже стоит его прочесть. Там есть целая статья про свадебные сувениры — а ты обещала, что поможешь мне придумать что-нибудь оригинальное! — Она откидывается назад в своем кресле и снова возвращается в исходное положение.

— Альбомы.

— Ты сказала — что-нибудь оригинальное. — Дарси складывает руки на груди. — Альбомы делают все. Это неинтересно. Я хочу настоящие сувениры, помимо альбомов.

— Что советуют в журнале? — спрашиваю я, закладывая книжку пальцем.

— Разную ерунду, все это нелегко сделать. Очень трудоемкие штуки. — Она жалобно смотрит на меня. — Ты должна помочь! Ты знаешь, я не очень-то сильна в рукоделии.

— И я тоже.

— Но у тебя лучше получается!

Снова открываю книгу и делаю вид, что поглощена чтением.

Она вздыхает и энергично двигает челюстями. А когда и это не помогает, просто щелкает по корешку книги.

— Рейчел!

— Хорошо! Хорошо!

Она беззастенчиво улыбается, совсем как ребенок, который не задумываясь огорчает маму — лишь бы получить то, что хочется.

— Как думаешь, может, сделать сувениры с буквой Д?

— Д? — спрашиваю я, притворяясь глухой.

— Ты ведь понимаешь... Декс и Дарси. Или это банально?

— Банально, — говорю я. Мне кажется, что Д и Р смотрелись бы лучше.

— Тогда что? — Она проверяет, сколько у нее осталось еды, прежде чем засунуть пакет обратно в сетку на спинке переднего сиденья.

— Ну... можно засахаренный миндаль в пакетиках, перевязанных белыми ленточками... сладости в коробках с датой свадьбы, — говорю я и одновременно слегка орудую левым локтем, пытаясь отвоевать хотя бы кусочек подлокотника. Боковым зрением вижу, как Ежик напрягает бицепс. — Ну и потом что-нибудь традиционное вроде рождественских украшений...

— Нет. Среди гостей будут иудеи. И насколько я знаю, буддисты, — прерывает она, очень гордая тем, что у нее такой пестрый список приглашенных.

— Хорошо. Но идея остается. Подарки в том же духе: какой-нибудь декор для дома, диски с твоими любимыми песнями...

Она вдруг веселеет.

— Мне нравится идея насчет дисков! А не будет слишком дорого?

Я говорю ей взглядом: будет, но ты ведь этого стоишь. Она заглатывает наживку.

— Что такое какая-нибудь лишняя тысяча долларов при таком раскладе? — восклицает она.

Уверена, что ее родители обожали так говорить.

— Конечно, — покровительственно отвечаю я.

— Значит, мы закажем диск под названием, например, «Любимая музыка Декса и Дарси» и запишем на него все лучшие песни, — говорит она.

Морщусь.

— Как ты думаешь, это не банально? Скажи правду.

— Нет, мне нравится. Нравится. — Хочу сменить тему, но боюсь, что Дарси немедленно заговорит о моих недостатках в качестве подружки невесты. Так что вместо этого я принимаю задумчивый вид и говорю, что хотя запись диска займет много времени и обойдется недешево, но это будет прелестный, оригинальный сюрприз. Только понравится ли Дексу идея?

Она смотрит на меня, как бы говоря: а кого волнуют его предпочтения? Жениха вообще никто не спрашивает. — Отлично. Тогда помоги выбрать песни.

«В чьей кровати ты проснулся»? «Остановись во имя любви»? Нет, не то. Невеста в них выглядит благородной жертвой.

— Не могу ничего придумать. Все вылетело из головы. Помоги, — говорит Дарси, занося ручку над салфеткой. — Может быть, что-нибудь из Принца? Или Ван Хален?

— Больше никого не могу придумать, — говорю я, надеясь, что она не вспомнит Брюса Спрингстина.

— Уверена, что это не избито? — спрашивает она.

— Уверена, — говорю я и перехожу на шепот: — Этот тип рядом со мной меня уже достал. Совсем вытеснил с подлокотника. — Оборачиваюсь, чтобы окинуть быстрым взором самодовольное лицо Ежика.

— Простите! Сэр! — Дарси перегибается через меня и дергает его за руку. Раз, другой, третий. — Эй, сэр!

Он презрительно на нее смотрит.

— Сэр, не уступите ли моей подруге хотя бы кусочек подлокотника? — Она дарит ему свой самый соблазнительный взгляд.

Он сдвигает руку на сантиметр. Я благодарю.

— Видишь? — гордо спрашивает Дарси.

В этих случаях мне полагается восхищаться тем, как она обращается с мужчинами.

— Тебе надо научиться получать то, что хочешь, — шепчет она. Дарси — моя наставница во всем, что касается противоположного пола.

Думаю о Дексе и Дне независимости и говорю:

— Возможно, мне придется испробовать твой метод.

Родители звонят мне на мобильник, как только мы приземляемся, чтобы сообщить, что нас заберет отец Дарси, и спросить, ела ли я в самолете. Отвечаю, что: а) я уже вижу мистера Рона, и б) кормить в самолетах линии «Нью-Йорк — Индианаполис» перестали лет десять тому назад.

Когда мы сворачиваем в переулок, вижу, что отец ждет меня на пороге нашего двухэтажного, с белыми стенами и зелеными ставнями, дома. На нем простая рубашка, серая в крапинку, с короткими рукавами, и шорты в тон. Но в любом случае он при параде, как мама и писала. Благодарю мистера Рона за то, что подвез, и говорю Дарси, что позвоню позже. Надеюсь, что она не предложит пообедать всем вместе. С меня уже хватит разговоров о свадьбе, а миссис Рон просто не способна говорить о чем-нибудь другом.

Когда я пересекаю их двор и вхожу в наш, папа протягивает руки и возбужденно машет, как будто сигналит далекому кораблю.

— Привет, адвокат! — кричит он и смеется. Он еще не привык к тому, что его дочь — юрист.

— Здравствуй, папа! — Целую его, потом маму, которая стоит рядом с ним и придирчивым взглядом ищет на мне следы голодовки. Просто смешно. Излишней худобой я уж никак не страдаю, но мама никогда не привыкнет к нью-йоркским стандартам фигуры.

Ответив на все вопросы по поводу перелета, замечаю, что в коридоре поменялись обои. Я всегда отговаривала маму клеить, говорила, что краска — это лучший способ обновить коридор. Но она всегда стояла за обои и колебалась только, выбирая между более и менее крупным цветочным орнаментом. Вкусы моих родителей не изменились со времен президента Рейгана. В доме много провинциальных штрихов — вышитые крестиком простодушные изречения вроде «В гостях хорошо, а дома лучше», деревянные фигурки коров и поросят, трафаретный узор по периметру стен.

— Милые обои, — говорю я, стараясь, чтобы звучало искренне.