Молчание было ему ответом.

Он повернулся к отряду и махнул рукой, чтобы штурмовали. Ворота, как он прикинул, будет не так и трудно просто разнести в щепы. Но это не его работа, он отошел в сторонку.

Дайрона словно стукнул невидимый молоток в затылок — приказ, посланный гибнущим Линксангером означал одно, трудно не понять: немедленно уходите!

Он встал и распахнул дверь в комнату, где находились две, оставленные под его охрану, женщины.

Черноволосая красавица с нездешними чертами лица лежала на огромной постели, закрыв глаза. Крафф маленькими глотками пила вино из высокого серебряного кубка.

— Все, — сказал Дайрон, — нам надо убираться отсюда как можно быстрее.

Крафф залпом допила вино, поставила кубок на стол и встала, готовая следовать за своим телохранителем.

Марьян лежала, словно не слышала обращенных к ней слов.

— Вставай, ты! — грубо приказал ей Дайрон.

Она не шевельнулась.

Он подошел, схватил ее за плечо (наверняка на нежном теле останутся синяки) и попытался поднять.

— Убей меня, — произнесла она, не открывая глаз.

— Идем! Мне приказано доставить тебя в замок моего хозяина и я сделаю это.

— Я никуда не пойду! Сейчас придет Радхаур, я жду его.

— Ждешь его! — воскликнула Крафф. — Да ты спала с Линксом, твой Радхаур просто заколет тебя мечом и будет прав. Или отправит в трактир на потеху заезжим рыцарям! Идем, и тебя никто не обидит.

— Пусть лучше меня заколет мечом любимый! — простонала Марьян с болью. — Я никуда не пойду.

Марьян не понимала, почему вообще жива после того, что произошло. Она больше не нужна, оскверненная, Радхауру. Значит, ей не зачем жить, значит, должна открыться старая рана в груди.

— Да чего я еще буду разговаривать! — воскликнул Дайрон, схватил Марьян за талию и легко перекинул через плечо. — Пошли, Крафф, время дорого!

Марьян хотела отбиться, но Дайрон раскрытой ладонью снизу вверх шлепнул без всякого почтения ее по лицу и она больно прикусила язык.

Боли она боялась, а у него огромный меч на поясе и тяжелые, с поросшие черным волосом пальцами, кулаки. Она не боялась смерти, но ей жутко было представить, что ее начнут избивать — кулаками или ногами в тяжелых сапогах.

И от страха грядущей боли она потеряла сознание, проблеском мысли понимая, что это — самый лучший сейчас выход. А еще лучше было бы умереть.

Крафф распахнула дверь и осторожно выглянула в коридор — никого. Они быстро прошли по коридору, спустились по лестнице, вошли в неприметный закуток — тупик тупиком.

Дайрон нажал секретный выступ и каменная стена подалась назад и вбок.

Он, с пленницей на плече, первым ступил на крутую винтовую лестницу металлом ступеней отзывающейся на каждый шаг. Пропустил Крафф и, потянув на себя тяжелый рычаг, затворил потайную дверь. Выругался, что забыл факел, но в темноте продолжил движение вперед, держась рукой за перила.

Спустившись, он положил Марьян прямо на камни и начал ощупью искать связку факелов — он видел их у стены, когда они с Крафф и Берангером прибыли сюда. Найдя их наконец, он вынул огниво, запалил два и один факел протянул Крафф.

Они стояли на узкой и не очень длинной площадке. К каменным кольцам, вбитым в камень, было привязано три лодки.

— Садись в эту, — сказал он Крафф и поднял бесчувственную Марьян.

— Ламорак, останься со мной, мне нельзя переступать порог этого замка.

Ламорак резко придержал коня. Все его спутники мчались на штурм замка.

— Они справятся без тебя, — добавила Дапра. И, точно извиняясь, улыбнулась:

— Мне страшно оставаться одной.

Ламорак кивнул.

— Я ничего не боюсь! — воскликнула повелительница драконов. — Ты не подумай! Но одно дело шептаться с деревьями и командовать драконами, а совсем другое…

— Женщина должна бояться, — сказал Ламорак. — А мужчина — должен ее защищать. Я никому не дам тебя в обиду!

Он спрыгнул с коня и подал ей руку.

— Пройдемся немного?

Они не спеша дошли до замка. Ворота были распахнуты, изнутри доносились крики и стоны раненых. Счастливый день для сэра Тауласа.

Ламорак уселся на цепь подъемного моста, взор его непроизвольно устремился в распахнутые ворота, но ничего он там не увидел.

— Ты обиделся? — спросила Дапра.

— Ты знаешь, — медленно и слегка легкомысленно, хотя это было очень важно для него, сказал Ламорак, — я не совсем такой, как Радхаур. Я не бегу от опасности. Но и не ищу ее как он. Мне иногда кажется, что он…

— Что он?

— Да нет, ничего… — Ламорак вздохнул. — Ты, наверное, устала, Дапра, — всю ночь в седле.

— Что ты?! Я привычная. Когда у драконов любовная пора, я по пять дней, бывает, не сплю. Или ты меня гонишь?

— Глупая… — Ламорак взял ее ладонь руками. — Я тебя люблю.

По голубому небу куда-то медленно ползли по своим делам облакам. Из вызванной Дапрой стаи драконов над древним мрачным замком кружил теперь лишь один.

— Он тебя дожидается? — кивнул на парящего высоко над замкам красавца Ламорак.

— А этот-то? Нет, на всякий случай. Мне немного неуютно не в драконовой стране. Здесь даже деревья другие, говорят, но как-то не так.

Она села рядом с ним на толстую цепь. Было немного неудобно, но все равно очень хорошо. Потому что они были вместе.

— Ты завтра отправишься в Британию? — спросила она.

— Да, — кивнул он. — Расстояние, которое обычно проезжают за два дня, я буду преодолевать за день. И я вернусь к тебе. Очень скоро вернусь.

— Я буду ждать тебя, Ламорак.

Из ворот замка уже не доносилось ни звука. Ламорак обнял Дапру за талию. Они сидели молча — какие нужны слова? Весь огромный мир для них слился в прикосновениях и этом волшебном молчании.

Хлюпнула внизу вода — ни Ламорак, ни Дапра не обратили на это внимания.

За те короткие мгновения, что он, раненый, летел с моста в вонючую воду, герцог Линксангер успел начать метаморфозу — для простоты, в того же красного дракона, что и вчера.

Было больно, так больно, как, может быть, никогда прежде. И не только из-за раны, почти смертельной — клинок убийцы Вольфа прошел, благодаря предусмотрительному движению вперед-вверх, на дюйм буквально ниже сердца.

Больно от того, что не отомстил: если бы отравленный клинок хоть раз коснулся Радхаура, то и проклятые бездны со всем прочим, можно умирать.

Умереть не страшно, страшнее видеть немой упрек в глазах братьев.

Боль он терпел, как и отсутствие воздуха (драконы могут до получаса сидеть под водой, во всяком случае тот, в которого он воплотился). Единственное, что он хотел — добраться до Бервуда, куда уже успел вернуться брат. Вдвоем с Берангером будет легче. Конечно, если бы еще и Игл был с ними, то совсем бы здорово, но… Так, видно, нужно было Силам Космическим. Он все перетерпит, любые испытания.

Запоздалой мыслью мелькнуло, что Рогнеда достанется врагам.

Он не сомневался, что замок будет взят и разграблен, сейчас ему было плевать на это. Даже не выжить, а убить убийцу Вольфа — вот все, чего он жаждал.

Но то, что это белокурая девчонка наверняка потеряна для Иглангера… Старший брат может не простить…

Нет, думать сейчас об этом нельзя, а то потеряешь окончательно контроль над собой (с такой-то раной!) и навсегда останешься погребенным затухшей водой в крепостном рве. Не думать, нет.

Но сердце жаждет мести — уже не только Радхауру, а всем, кто был с ним. Ведь если убить Этварда или Ламорака — нет большей боли Радхауру после потери любимой. А то, что Марьян будет доставлена в Бервуд, Линксангер не сомневался.

Он лежал, тупля боль и набираясь сил, хотя без воздуха это не так и просто даже в драконьем обличьи. Сейчас самое важное: вырваться и долететь до Бервуда, но как это сделать, если драконы — настоящие драконы — кружат над замком? С ними ему не совладать, тем более, тяжело раненому.

Он чувствовал, что почти все драконы улетели прочь, может и вообще все, на магический уровень ему было не выйти, чтобы узнать это достоверно.