Рядом с Братновым Глебик. И тоже глядит поверх раскрытого журнала.
И вдруг возник какой-то раздражающий звук. Братнов отложил газету, повернулся, но Глебик был по-прежнему неподвижен. А звук продолжался, точно бабочка билась о стекло. Братнов пытался не слышать его, но звук раздражал все больше. И даже молоденький лейтенант, казалось, всецело поглощенный тем, что перекладывал что-то в своем чемодане, тоже поднял голову.
А звук, оказывается, был рядом. На соседней койке лежал капитан с обожженным лицом. Глаза его были закрыты, а пальцы руки непроизвольно постукивали по целлулоиду планшета.
Резкий звонок. Кое-кто из летчиков вскочил. Капитан открыл глаза.
Дневальный Тимофей Морозов подошел к телефону, слушает.
Тимофей: - Нет! - И положил трубку. - Спрашивали, не у нас ли фонарь "летучая мышь"?
Кто-то сплюнул. Летчики снова легли. Капитан закрыл глаза. И опять в землянке тихо- тихо. Только где-то капала вода.
Санчес механическими движениями пришивает подворотничок. Возле него на нарах - молоденький летчик, видно, из пополнения. Он лежал на животе, прижавшись щекой к подушке, щеку что-то укололо, он вытащил из подушки перо, повернулся на другой бок, затем сел, не зная, куда себя деть; взгляд его упал на койку Гонтаря. Там лежала гитара. Он взял ее, провел пальцем по струнам и положил на место.
Братнов встал, выпил из бачка воды. Вышел из землянки.
Гонтарь у входа озабоченно оглядывал небо. - Проясняется, вроде. Скорее бы уж.
Братнов: - Да...
А глаза его смотрели уже не на небо, а ... на штабную землянку. Но там ничего не было, только открылась дверь и вышел озабоченный Цыбулька.
Братнов вернулся в землянку. Снова резкий звонок.
Тимофей ( Гонтарю): - Товарищ старший лейтенант, вас!
Гонтарь подошел, слушает. Все смотрят на него.
- Неужели нельзя сообщить это перед самым вылетом? Да! - Повесил трубку. - К летчикам: - Ерунда на постном масле.
- Черт бы их побрал! - это сказал Кабаров. Он лежал у себя, остро прислушиваясь к тишине летной землянки.
Опять звонок, и снова раздраженный голос Гонтаря: - Да что вы, обалдели, что ли?! Да налили воду в бачок! Налили!
Кабаров закусил губу и вдруг медленно стал подыматься. Ему было очень трудно преодолеть эти десять шагов, отделявшие его от телефона.
Увидев в дверях командира, летчики вскочили, Гонтарь кинулся к нему: Зачем вы?..
Kабаров снял трубку, крутанул здоровой рукой ручку полевого телефона, голос его звучал хрипло:
- Оперативный! Прекратите дергать людей! Больше в летную землянку не звонить. Ни по какой причине... Только о приказе на вылет!.. Да-да, майор Кабаров. Все! - И, резко положив трубку, вдруг сморщился от боли.
Гонтарь подхватил его, повел к закутку. Летчики глядели вслед ему. Вернулся, и вдруг жизнерадостно:
- Ребята, какая главная беда у нашей замечательной страны? Когда? И в мирное, и в военное время! Не слыхали?.. Самая главная беда у нашей замечательной страны - дураки и дороги...
И снова звонок.
- Ну, так! - Капитан с обожженным лицом затянул потуже ремень на комбинезоне.
Но дневальный Морозов, выслушав, почему-то молчал.
- Ну? - спросил кто-то. Все повернулись к Тимофею.
- Братнова, - сказал он тихо, оглянувшись на закуток. - В штаб...
Все повернулись к Братнову, тот сидел на нарах.
- Что там? - послышался голос Кабарова.
Летчики переглянулись. И Гонтарь молчал, не зная, что ответить... Братнов поднялся с нар:
- Ничего, товарищ командир. Новые карты прибыли.
Встретившись на мгновение глазами с Гонтарем, двинулся к выходу. Только около закутка задержался, бросил взгляд на Кабарова, который лежал, закрыв глаза.
А потом незаметно прихватил из угла свой солдатский мешок и вышел из землянки.
Гонтарь и Тимофей смотрят ему вслед...
Опять штабная землянка. Фисюк и приезжий
Приезжий: - Нет и нет, полковник. Все!
Фисюк: - Ну подожди. Да у него не только это, - показал на расчерченную карту, - у него, знаешь, какая идея есть?..
Приезжий: - Я и так ждал. А теперь - неудачный вылет. Нагрянет комиссия. А тут еще эта история с Овчинниковым. Ты с ней не расхлебался...
Фисюк: - Ну, насчет Овчинникова я не согласен. Ваши данные не проверены. Если он не вернулся, значит, обязательно в плену и обязательно все разболтал?
Приезжий: - Об этом уже говорили...
Фисюк: - Ну и что, что его отец - шаман?! Мало ли... Вот у меня дед старообрядец. Так что?.. Разведчик когда кружил над островом? Через четыре часа после вылета Овчинникова... Нелепо связывать..
Приезжий: - И все же версия допустимая...
Входит Братнов с солдатским мешком в руках: - По вашему приказанию...
Приезжий: - Собирайся!
Братнов: - Все свое ношу с собой...
Приезжий: - Ну, и отлично... - И стал укладывать чемоданчик.
Фисюк: - Да выслушай ты его! Ты же сам бывший летчик, или ты... - И, не дожидаясь ответа: - Излагайте, Братнов!
Братнов: - Какой смысл, товарищ полковник. Вы же видите...
Приезжий ( перестав укладывать чемоданчик): - Приказано излагать излагайте! - И сел.
Мы снова в летной землянке. Гонтарь, мрачный, как никогда, глядел на выход, куда только что ушел Братнов. Покосился на закуток, где возле Кабарова хлопотал врач. Прошелся вдоль нар, тяжело ступая по хлюпающим по воде доскам, и, швырнув папиросу, начал торопливо застегивать комбинезон.
Кто-то из лежавших поднял голову.
- Игорь, ты туда?
Гонтарь не ответил.
Капитан с обожженным лицом: - Ты что, спятил? С особистом связываться.
С края нар протянули: - Да-а... Помочь тут не поможешь, а..
Гонтарь вдруг взорвался: - Идите вы все, знаете куда!
Тотчас встал с нар молоденький летчик и начал одеваться.
Гонтарь: - Сиди! Я один! - И вышел.
...Снова штабная землячка. Вся доска исписана формулами, схемами атак. Нет здесь ни полковников, ни солдат; волнуются три бывших летчика, хлебнувшх всего. Руки в мелу.
Звонок.
Фисюк (в трубку): - Я же сказал... ведущий Гонтарь. Ждем команды
Открылась дверь, и ввалился Гонтарь. В комнате стало тесно. Взгляд его упал на дрожащие руки Братнова. На его мешок.
- Товарищ полковник! Разрешите?. - забасил Гонтаръ. - Ну, что же это? С минуты на минуту вылет, а он тут чикается? Кто поведет группу? - И к Братнову: - Ты что, штурман, хочешь операцию сорвать? Сейчас же в машину!. - И приложил руку к шлему. - Извините, товарищ полковник, - а глаз он почему-то косил на приезжего. - Люди нервничают...
Приезжий сразу подобрался, достал платок, вытер руки. Подошел к двери, оставленной Гонтарем открытой. Там, у летной землянки, толпились встревоженные летчики.
Приезжий медленно и как-то профессионально-неслышно прикрыл дверь. Долго молчал. Наконец тихо. Братнову:
- Да... как это ни печально... собирайтесь! - И он встал и снова потянулся к своему чемоданчику.
Фисюк, отвернувшись, нервно, ломая спичку, закурил. Резко зазвонил телефон.
Фисюк (выслушав): - Есть! Алло!.. С Гонтарем пойдет... - И взглянул на приезжего. Лицо того оставалось непроницаемым... - пойдет младший лейтенант Никифоров! - Он швырнул трубку и, взяв ракетницу, выбежав из землянки, выстрелил. Зеленая ракета ушла в туман, осветив его. И тут же взревели моторы.
Когда Фисюк вернулся, Братнов уже застегивал шинель. Фисюк прошел к себе, не глядя на приежего. Тот шагнул было к выходу, по повернулся и к Фисюку: - Ты пойми меня... Все это хорошо, - он кивнул на доску с чертежами. - Но тут же не только это. К нему люди тянутся, черт его знает, на какие темы они тут говорят!..
За дверью послышался рев взлетающих самолетов.
Фисюк проводил взглядом этот звук и со злостью: - Исключительно на политические!.. - Да вы не острите! - приезжий вновь подобрался.
- А я и не острю! - резко оборвал его Фисюк и, отойдя за угол, стал швырять бумаги обратно в сейф.
