Пораженный таким неожиданным оборотом дела, Скотт тем не менее отступать не собирался.

— Что? Не хочешь слушать правду? Но я готов тебе повторить: Эдди Рэйнтри просто использует тебя, дружище! И насколько я могу судить, она добилась еще не всего, что наметила. Это грозит тебе бедой, и не одной!

— Да ты даже никогда не встречался с ней! Тебе хватит пяти минут побыть в ее обществе и понять, что она просто не способна никого обманывать!

Скотт вздохнул и решил подойти к проблеме с другой стороны:

— Послушай, оставим это судебное дело. Но подумай лучше, что это может быть за женщина, которая способна ради карьеры отказаться от своего имени и от своей личности? А? Да, все правильно! Это отнюдь не милая и не невинная деревенская девушка, а хитрая, прожженная интриганка! Люди такого рода не успокаиваются, пока не достигнут самой вершины. А потом быстренько забывают тех, кто помогал им туда взобраться… Как только она достигнет желаемого результата, ты превратишься для нее лишь в туманное воспоминание далекой молодости. 

— Как ты не понимаешь! — вскричал Дэвид. — Даже если это было бы правдой, разве можно ее за это винить! Много лет я наслаждался жизнью, используя все те преимущества, что давала мне музыкальная карьера: постоянные призы, премии, не говоря уже о деньгах. И ты, ты сам тоже в этом участвовал, помогая грести деньги лопатой! Разве мы вправе обвинять ее за то, что делаем сами?

Дэвид подошел к каминной полке и, повернувшись спиной к Скотту, задумчиво постучал пальцем по платиновому диску, стоявшему там.

— Все, все изменилось. Мне теперь безразлично, слушает меня миллион людей или одна-единственная одинокая душа. Все, что для меня важно, — это сочинять и исполнять музыку, которая рождается у меня в душе. А Эдди, между прочим, из семьи музыкантов кантри. Эти люди понимали, что существует лишь один правильный путь в жизни.

Не ответив, Скотт подошел к полкам с видеокассетами. Быстро пробежав взглядом по корешкам, он нашел на самой верхней полке кассету и вытащил.

Дэвид с недоумением смотрел, как его друг вставляет ее в видеомагнитофон.

— Ты хоть слышал, что я тебе говорил?

Скотт нажал кнопку и отодвинулся, глядя на экран.

— А ты хотя бы смотрел это, Дэвид? Здесь записано судебное расследование. Ты видел, как вела себя Эдди во время суда?

Дэвид пожал плечами: 

— Чем меньше я знаю об этом, тем лучше! У меня есть адвокаты, которым я плачу за это. И вообще, я хотел бы забыть об этом процессе и никогда о нем не вспоминать.

— Да, похоже, ты в этом преуспел. Но я там тогда присутствовал. И мне кажется, есть кое-что, что ты должен увидеть.

Он начал перематывать ленту вперед.

— Это в самом деле так необходимо? — спросил Дэвид. — Скотт, я понимаю, ты пытаешься мне что-то доказать. Или, возможно, ты считаешь, что как друг должен из лучших побуждений предостеречь меня? Но я уже взрослый мальчик, Скотт! Я сам могу прекрасно о себе позаботиться. Что бы там ни происходило на процессе, сейчас это уже не имеет значения. Так можешь не стараться!

— Не будь смешным!

— Но я не желаю этого видеть!

— Почему же? Если ты полностью уверен в ее невиновности, то почему так боишься просто посмотреть?

Дэвид картинно закатил глаза и громко вздохнул:

— Для чего существуют на свете друзья, как не для того, чтобы доставлять нам кучу хлопот! Ладно, во имя нашей дружбы я согласен посмотреть, что ты хочешь. Ты что будешь есть: подогретую в микроволновке кукурузу или мне позвонить и заказать пиццу?

— Все в порядке, Пит! Просто подождите здесь, если нетрудно. Я помашу рукой, если ваша помощь больше не понадобится, — сказала Эдди шоферу.

— Вы уверены, что вам не нужно поднести вещи? — спросил он, указывая на множество коробок и пакетов в ее руках.

— Нет, все в порядке. — Радостно улыбаясь, Эдди вышла из машины прежде, чем он успел подойти и помочь открыть дверцу. — Спасибо, с вашей помощью я сделала очень удачные покупки.

— Рад был помочь.

Заметив незнакомый «БМВ», припаркованный у дома Дэвида, Эдди нарочно громко хлопнула дверцей лимузина. В конце концов, Дэвид и его друг должны были уже закончить деловые разговоры. Кроме того, снедавшее Эдди любопытство все равно не позволило бы ей дольше ждать.

С трудом открыв парадную дверь, она оставила покупки в холле. До нее донесся мужской голос, раздававший как будто из телевизора. Пройдя немного вперед по коридору, Эдди прислушалась. Внезапно она вздрогнула, узнав голос говорившего, и обессиленно прислонилась плечом к стене.

«Мисс Рэйнтри, с каких пор вы занимаетесь сочинением песен?»

Эдди зажала рукой рот, услышав собственное бормотание в ответ.

«Будьте добры, мисс Рэйнтри, говорите так, чтобы суд мог вас услышать».

«Я пишу песни начиная с двенадцати или тринадцати лет, сэр».

Эдди внезапно показалось, что пол закачался под ногами. Она схватилась рукой за стену, чувствуя, что может потерять сознание. До нее донесся незнакомый голос, перекрывая звук с видеоленты:

— Ты посмотри, Дэйв, она же похожа на загнанного в угол кролика. Она даже боится посмотреть на прокурора, когда отвечает.

Эдди ждала, что Дэвид возразит что-нибудь в ответ, но он молчал. Она слышала только собственное прерывистое дыхание. Следующая реплика опять заставила ее вздрогнуть:

— «Итак, вы на самом деле утверждаете, что песня мистера Ландри не является полной и точной копией той, что вы ему послали?»

— «Нет, сэр, но…»

— «Значит, вы признаете, что песня мистера Ландри отличается от вашей версии?»

— «Возражаю. Наводящий вопрос».

— «Возражение принято».

Опять раздался осуждающий голос Скотта Раша:

— Конечно, они не могли представить на суде результаты проверки ее на детекторе лжи. Тебе адвокаты говорили о результатах?

Дэвид сухо ответил:

— Она провалила первый тест и прошла второй.

Эдди хотелось закричать в голос. Они что, не знают, что тесты тоже могут врать? Что запуганные люди от волнения допускают ошибки и дают неверные ответы?

Тем временем на видео продолжала разворачиваться судебная драма.

— «Мисс Рэйнтри, у вас есть какое-нибудь доказательство, что вы и ваша мать написали именно ту песню, о которой идет речь? Под доказательством я подразумеваю, имеете ли вы какую-нибудь магнитофонную запись или нотированную запись вашей песни?»

— «Я никогда не записываю песни на бумаге и никогда не думала записывать на пленку. Мне это не требуется потому, что я их все помню. И мама моя так же делала».

— «Есть ли у вас свидетели, как у мистера Ландри, которые смогут подтвердить, что они были с вами, когда вы писали эту песню?»

Последовала короткая пауза, затем Эдди ответила:

«Нет, мы просто сидели в кухне за столом и придумывали песню. Трудно сочинять, когда вокруг толпятся люди».

Скотт Раш продолжил:

— Раньше она дала показания, что у нее есть муж, отец, сестра. И куда же они все делись? Ведь наверняка они пели песню дома, и все должны были ее слышать. И вспомни, ее собственный муж отказывался выступить свидетелем! Какие тебе еще нужны доказательства?

«Ну, скажи же что-нибудь, Дэвид!» — молила про себя Эдди, ощущая поднимающуюся в душе волну гнева.

Наконец до нее донесся голос Дэвида:

— Да, это, конечно, необычно, чтобы человек написал песню и потом ее не исполнял. Не знаю насчет Эдди, но я-то всегда записываю свои сочинения, как хорошие, так и не слишком удачные. И тем не менее ты…

— У меня нет магнитофона! — яростно закричала Эдди, врываясь в гостиную. Удивление на лице Дэвида от ее внезапного появления быстро сменилось виноватым выражением. — Некоторые люди не настолько богаты, чтобы приобрести все, что им нужно! Но догадываюсь, что вам это никогда не приходило в голову!

— Эдди, милая! Что…

— Ничего! Не извиняйся! Мне уже ясно, что твой друг пытается доказать кое-что. — Она метнула взгляд в угол, где переминался с ноги на ногу Скотт. — Я так мечтала встретиться с вами и поблагодарить за то, что вы первый заинтересовались моими песнями. Однако теперь, мистер Раш, спешу сообщить вам, что благодарности вы от меня не дождетесь!