Улыбнувшись, Эндрю махнул им рукой, но Пэт тут же отослал солдат прочь.

Несколько секунд Эндрю молчал, жадно вдыхая воздух полной грудью. Несмотря на пороховой дым и доносимый ветром прелый запах боя, Эндрю дышал и никак не мог надышаться. Этот запах исцелял его, помогал ему вновь осознать себя тем, кем он был. Бантагская пуля срикошетила позади них от купола, испещренного оспинами от других пуль и осколков, и Эндрю вздрогнул.

— Я не сразу вновь привыкну ко всему этому, — извиняющимся голосом произнес он.

Пэт смотрел на него, все еще не веря своим глазам.

— Час назад Джек Петраччи прилетел с востока и сбросил донесение, что Гансу удалось уничтожить почти пятнадцать миль железной дороги. Он взорвал несколько поездов и освободил по меньшей мере семь тысяч чинских рабов. Эндрю, бантагам потребуется несколько дней, если не неделя, для того, чтобы восстановить сообщение. Вслушайся в шум боя — интенсивность огня снижается. У них уже сейчас почти не осталось патронов!

Эндрю наклонил голову. Трудно было что-то разобрать в этом несмолкающем грохоте, тем более что он не знал, какой была интенсивность стрельбы неделю или две назад. Однако независимо от темпа огня Эндрю понимал, что Пэт прав и, если бантаги остались без снабжения, их участь была решена.

Он оглянулся на Марка:

— Мы продолжаем сражаться.

— А если я откажусь? — набычился римлянин.

— По какому праву? — осведомился Эндрю.

— Как вице-президент и вождь римского народа.

— Вице-президент Республики, где Рим является всего лишь одним из штатов, — напомнил ему Кин.

Марк молча смотрел на старого друга.

— Марк, — понизил голос Эндрю, — только между нами. Если ты отдашь приказ о сдаче, я прикажу взять тебя под арест.

— Вряд ли, — хмыкнул римлянин.

Эндрю улыбнулся.

— Надеюсь, мне больше никогда не придется говорить того, что я скажу сейчас. Я восхищался тобой с нашей первой встречи. Я считал тебя воплощением всего лучшего, что существовало в древней Римской республике. Я и теперь так думаю. Но, друг мой, мы побеждаем в этом бою, и, если ты продолжишь настаивать на том, чтобы сложить оружие, я устрою государственный переворот. Этого требуют интересы нашей страны.

— И это говоришь ты, создавший Республику! — воскликнул Марк. — Кем же ты будешь после этого?

— Предателем, Марк, предателем и государственным изменником. Но ко мне взывают голоса сотен тысяч мальчиков, убитых на этой войне. Мальчиков, которые погибли для того, чтобы создать Республику и сохранить ее, чтобы освободить всех людей в этом мире, ибо в этом и заключается смысл нашей войны. Республика — это каждый человек, это не только мы, но и все те, кому еще предстоит обрести свободу. А что будет со мной? Я возьму на себя всю ответственность за этот поступок. И, когда мы победим, я сложу с себя все полномочия, верну власть вам с Калином, и тогда расстреливайте меня за измену, если хотите.

— Ты смеешься надо мной!

— Я никогда в жизни не был более серьезен, Марк.

Марк бросил взгляд на объятый пожарами город, вслушиваясь в свист пуль, крики боли и ужаса и гнусавый рев бантагских нарг. Лицо римлянина исказилось судорогой, и наконец он склонил голову:

— Мы будет сражаться до захода солнца.

— Мы будем сражаться до конца, — резко ответил Эндрю.

Марк кивнул. Слова застревали у него в горле.

— Марк!

— Что еще?

— Помоги мне добиться этой победы. Ты пожертвовал Римом. Русь пожертвовала Суздалем. Ты мне очень нужен. Ты пожмешь мне руку?

Протянув руку Марку, Эндрю сделал шаг ему навстречу.

Старый полководец помедлил несколько секунд и вдруг улыбнулся.

— Все вы, янки, сумасшедшие.

— Потому-то мы и побеждаем.

Широко ухмыльнувшись, Пэт скатился вниз по лестнице и ворвался в штаб.

— Мы сражаемся! — проревел он своим офицерам. — Хвала Господу, мы продолжаем биться. Сообщите об этом всем, кому только сможете. Перебросить на передовую ящики с боеприпасами! Пусть первыми получат патроны наши резервные части в восточном секторе. Я хочу, чтобы мы отогнали бантагов от пристаней и разгрузили наши мониторы. После этого приказываю всем солдатам открыть огонь по противнику. Не давайте им ни секунды передышки! Одновременный запуск всех ракет станет сигналом перейти в контрнаступление. И пусть каждый узнает радостную весть. Армией вновь командует Эндрю Кин!

Один залп следовал за другим. Ракеты взмывали из центра старого города, долетая почти до самых облаков, а затем с воем обрушивались на пылающие развалины западных римских предместий.

Земля дрожала у него под ногами от сотен взрывов, небо заволокло клубами дыма. Полевая артиллерия и тяжелые осадные орудия, расположенные вдоль всей стены цитадели, удвоили темп стрельбы, осыпая бантагов снарядами и картечью.

Гаарк не отнимал от глаз бинокля, пытаясь хоть что-то разглядеть в этой темноте, понять, что происходит. Он услышал призывное пение горнов, которое не мог заглушить даже грохот канонады. Чистые, высокие звуки — это был сигнал людей к атаке.

Все вокруг было в дыму. Он мог судить о ходе боя только по шуму, который с каждой секундой становился все громче и громче. Загремели винтовочные залпы, огоньки выстрелов пунктиром прочертили верхний край крепостной стены. Люди палили вслепую. Но было очевидно, что они и не придавали значения точности своей стрельбы, это была просто демонстрация силы, и Гаарк напряженно ждал развития событий.

Порыв морского ветра на мгновение рассеял клубы дыма, словно отдернув занавес, скрывавший от кар-карта происходящее. Ворота цитадели были распахнуты настежь, и из них выбегали колонны одетых в синие мундиры людей, выкрикивающих боевой клич. Хотя нет, это звучало, скорее, как заклинание, одно-единственное повторяющееся слово:

— Кин! Кин! Кин!

Над укреплением взмыло синее знамя. Ветер развернул его, и Гаарк оглянулся на штандарт у себя за спиной. Да, это был флаг Кина.

«Кин? Неужели он все еще жив?»

Люди встретили появление знамени радостным ревом. Гаарк обвел взглядом своих штабных офицеров. Они смотрели на него с недоумением. Он сказал им, что Кин погиб.

— Возле штандарта, Гаарк, — произнес Джурак, указывая на стену.

Кар-карт поднес к глазам бинокль. Под знаменем стояла группа людей. Размахивая шляпами, они подбадривали своих солдат. Рука одного из них была вскинута вверх. Гаарк разглядывал их несколько секунд, затем склонил голову. Да, это был Кин.

Треск винтовочных выстрелов стал более отчетливым, теперь он звучал как-то по-другому. Люди наступали, но бантаги не встречали их ответным огнем.

Опустив бинокль, Гаарк сердито повернулся к командиру батареи, замершему возле своих молчащих пушек.

— Огонь по этому бастиону! — проревел он. — Мы еще можем отбросить их обратно.

— Чем, Гаарк? — презрительно усмехнулся Джурак. — У нас не осталось боеприпасов.

Внизу, на городских улицах, его солдаты уже поняли, что бой проигран. Сначала по одному, по двое, затем десятками они стали оставлять свои позиции, и вот уже настоящая черная река стремилась вырваться из превратившегося в смертельную ловушку города. Это было не отступление, а бегство.

Усугубляя панику, из дыма вынырнул республиканский дирижабль и полетел прямо к командному пункту Гаарка. Раздалась пулеметная очередь, скосившая орудийный расчет вместе с командиром и большую часть штаба Гаарка. С ревом промчавшись над головой ошеломленного кар-карта, дирижабль заложил вираж и исчез из виду.

Гаарк поднялся с земли, не обращая внимания на стоны раненых. Он кожей чувствовал ужас, охвативший его офицеров, ощущал на себе их взгляды.

— Кин, он… Должно быть, это демон, его нельзя убить, — возвестил кар-карт. Он понимал, что после этого заявления бантаги станут еще сильнее бояться однорукого полковника, но иной возможности снять с себя ответственность за сегодняшний разгром у Гаарка не было.

Те, кто хотел ему поверить, согласно кивнули. В конце концов, он был Спасителем, а Спаситель не может ошибаться.