После дождя в воздухе было много влаги, и пороховой дым сразу же превращался в желто-серый туман, густой пеленой обволакивавший холм. Добравшись до вершины гряды, Ганс приказал водителю остановить машину, высунулся по пояс из орудийной башни и поднес к глазам полевой бинокль.

Вся долина внизу была заполнена бантагами. Тысячи вражеских солдат спешивались с лошадей, строились в шеренги и двигались по направлению к мосту, а несколько крупных конных соединений обходили позиции людей с левого фланга, блокируя дорогу, по которой к Гансу могли подойти подкрепления с юга. Шудер видел несколько расчетов, тащивших тяжелые трубы, — эти чертовы ракетницы, а на противоположном склоне долины бантагские артиллеристы уже устанавливали свои мортиры.

Тридцать неприятельских броневиков, развернувшись широким фронтом, тронулись с места и устремились вниз. Ганс перевел взгляд на Тимокина, который, так же как и он, высунулся из своей башни. Не обращая внимания на свистевшие в воздухе пули, суздалец спрыгнул на землю и подошел к машине Ганса.

— Рад видеть вас здесь, сэр! — крикнул Тимокин. Его голос был едва слышен на фоне уханья пушек, выпускавших снаряд за снарядом по шеренгам наступающих бантагов.

— Нас поджимают с тыла, — сообщил ему Ганс. — Не меньше двух кавалерийских полков.

— Нечто подобное я и предполагал.

— У вас здесь тоже дела не ахти.

— Как будто можно было ожидать чего-то другого, — вздохнул Тимокин.

Ганс не сводил глаз с дороги, ведущей к перевалу. Он все еще мог приказать Тимокину собрать вместе все броневики и прорываться на север. Это было бы разумным ходом. Они соединятся с пехотой, отойдут в горы и там отобьют любую атаку. Если бантагские броневики разобьют их здесь и атакуют бойцов 3-й дивизии в открытой степи, они все погибнут.

Он перевел взгляд на тысячи рабов, которые тонкой струйкой перетекали по мосту на западный берег Эбро.

Мортирный снаряд пронесся над его головой и упал между рекой и холмом. «Черт возьми, — мрачно подумал Ганс, — если бантаги решили обстреливать из мортир чинов, мы никак не можем им помешать».

Воздух вновь наполнился воем снарядов. Один из них угодил в реку, проделав во льду огромную полынью, а другой разорвался на восточном берегу, рядом с мостом. Среди чинов началась паника, они беспорядочной массой хлынули на мост, и под напором толпы несколько человек вывалились за ограждения.

— Нам нужно что-то делать с этими чертовыми мортирами! — крикнул Тимокин. — Иначе здесь будет бойня.

— Бойня будет, если мы оставим эти позиции, — ответил Ганс, вынимая из вещмешка плитку табака и предлагая ее суздальцу. К удовольствию старого сержанта, Тимокин откусил небольшой кусок и, немного поморщившись, энергично задвигал челюстями. Остаток плитки Ганс запихал себе в рот.

Спешившиеся бантагские кавалеристы, двигаясь широким веером, приближались к позиции Ганса и были уже в каких-то шестистах ярдах от вершины холма. В тысяче ярдах позади них катились неприятельские броневики.

— Давай залезай обратно в свою жестянку! — приказал Тимокину Ганс. — Ты знаешь тактику такого боя лучше, чем я, сынок, тебе и командовать.

В подтверждение серьезности своих слов Шудер вскинул руку к виску, салютуя суздальцу. Улыбнувшись, Тимокин вернулся к своему броневику, с кряхтеньем влез на крышу и нырнул в орудийную башню, захлопнув за собой люк. Ганс склонился над «гатлингом» и стал ждать.

В броню его машины ударила винтовочная пуля, за ней еще одна. Ганс положил палец на гашетку.

Бантаги не лезли на рожон. Пехотинцы медленно наступали разомкнутым строем, а броневики еле катились вслед за ними. Артиллеристы продолжали обстреливать из мортир берега Эбро и мост. Солдаты приблизились к гребню гряды на двести ярдов и, рассыпавшись вдоль всего склона, короткими перебежками устремились к вершине. Тимокин выжидал, и, следуя его примеру, остальные броневики тоже не открывали стрельбу: каждый заряд был на вес золота. Наконец стрелок одной из машин короткой очередью скосил ракетный расчет, подобравшийся близко к броневику. Тут же застрекотали и другие пулеметы, укладывая на землю бантагских ракетчиков. Солдаты противника перешли на бег. Крупный отряд бантагов нашел укрытие за большим валуном в ста ярдах от вершины. Высовываясь из-за скалы на долю секунды, пехотинцы орды стреляли в сторону броневиков и тут же исчезали из виду.

Бантагские броневики остановились менее чем в трехстах ярдах от гребня гряды. Грянул залп, в воздухе засвистели снаряды. Один из них угодил в лобовую броню машины Ганса, и старого сержанта отшвырнуло к задней стенке орудийной башни. Долину заволокло густой пеленой дыма, но бантаги продолжали стрелять. Грохотали разрывы снарядов, взметались вверх фонтаны из снега и жидкой грязи.

Видимость была почти нулевой. Из тумана возникла высокая фигура, несущаяся прямо на него. Ганс нажал на гашетку, срезав бантага короткой очередью.

«Они сменили тактику, — лихорадочно думал Шудер. — Погода сыграла им на руку. Раз дым стелется по земле и ничего вокруг не видно, они решили пустить вперед пехоту».

Прогремел очередной выстрел, и мимо смотровой щели, ослепив Ганса, пронеслась огненная стрела. Дьявол, это ракета!

Ганс услышал три долгих паровых свистка, за ними последовали еще два. Тимокин дал сигнал к отступлению. Ганс поступил бы иначе, но командовал здесь молодой суздалец.

— Водитель, полный назад! Артиллерист, заряжай!

Из-под колес броневика полетели брызги слякоти, и машина медленно покатилась назад. Съехав вниз по склону на сто ярдов, они вырвались из-за дымовой завесы, окутавшей холм. Прозвучал долгий паровой свисток, и броневики остановились.

Волна бантагов перевалила через оставленный людьми гребень гряды и понеслась вниз. Призрачные фигуры солдат орды четко выделялись на фоне грязно-серого снега, покрывавшего склоны холма, и затянутого тучами неба.

Вспомнив, что, стреляя вверх, целиться нужно ниже, Ганс нажал на гашетку и выпустил длинную очередь по наступающим бантагам. Атака противника захлебнулась, и пехотинцы Гаарка побежали назад.

Вновь раздался сигнал парового свистка, и Ганс довольно ухмыльнулся. Этот парень делал все правильно.

— Водитель, полный вперед!

— Хорошо бы этот чокнутый Тимокин наконец определился со своими планами, — весело донеслось снизу.

Броневик начал движение обратно к вершине холма, и Ганс задержал дыхание.

— Парни, мишень слева! — вдруг проревел он.

Сквозь туман проступили очертания вражеского броневика. Бантагская машина находилась на гребне гряды всего в пятидесяти ярдах от них. Водитель Ганса свернул в сторону, а канонир крикнул заряжающему, чтобы тот помог ему развернуть орудие.

Первый ход остался за бантагами. Вражеский снаряд угодил точно в орудийную башню, и вылетевшая из бронированной плиты заклепка вонзилась Гансу в плечо. Ответ людей прозвучал несколько секунд спустя. Их выстрел пришелся чуть повыше орудийного порта бантагской машины. Прогремел взрыв, из подбитого броневика повалили струи огня и пара.

— Один готов! — возбужденно воскликнул Ганс.

Очередной неприятельский снаряд с грохотом сотряс передний скат его машины. Сила удара была такова, что броневик Ганса чуть не остановился. Бросив взгляд влево, сержант увидел сквозь дым нового противника и, выкрикнув приказы экипажу, быстро крутанул орудийную башню и припал к своему «гатлингу». Трассирующие пули защелкали по броне вражеской машины, и Ганс быстро подкорректировал наводку. Следующая очередь угодила точно в орудийный порт. Ганс держал палец на гашетке пару секунд, пока его собственный водитель не развернул их машину, сделав невозможной дальнейшую стрельбу.

Артиллерист вновь произвел выстрел из своего орудия, но Ганс не видел, куда полетел снаряд.

Вокруг было полно бантагских солдат, один из них, остановившись, нацелил свою винтовку на смотровую щель Ганса. Раздался выстрел, пуля впорхнула в башню, срикошетила от крышки верхнего люка и со звоном ударилась о шлем Шудера, оставив на нем вмятину.