Несколько лет назад Жозеф изучал в Кембридже музейное дело.

Судя по тому, как он говорил о проведенных в Англии студенческих годах, то были самые драгоценные его воспоминания. Теперь он вел совсем другую жизнь. Здесь, рассказывал Жозеф, даже у преподавателей не хватает денег, чтобы добраться до работы. Добыть бензин для своей машины — настоящая проблема. Автобусы не ходят. Цены на продукты питания — запредельные. В самом Хараре пока не голодают, но в некоторых частях страны люди и в самом деле гибнут от голода.

Блессинг принес в кабинет поднос с чайником и чашками.

— Печенья, к сожалению, нет, — сказал директор, передавая мне чай.

Он еще поговорил про Кембридж, про его закосневшую систему обучения, потом вздохнул и с застенчивой улыбкой прибавил:

— Впрочем, вы здесь не затем, чтобы выслушивать мои мемуары о днях студенческих. Чем я могу вам помочь?

— Сейчас объясню. История довольно необычная. Почти шестьдесят лет тому назад в Национальном музее Южной Родезии в Булавайо сфотографировали некий предмет, который называется Нгома Лунгунду. Снимок этот опубликовали в одном научном издании, вышедшем в Швеции, в Упсала. После тысяча девятьсот сорок девятого года Нгома из Булавайо пропал — я впервые побывал в музее несколько лет назад, и его там уже не было. Я пытаюсь его отыскать.

И я показал Жозефу фотографию из книги фон Зикарда.

— Понятия не имею, что у нас есть в запасниках, — признался он. — Но можете тут везде копаться, сколько хотите.

И директор попросил секретаря позвать руководителя этнографического отдела мистера Фераи Чабата.

Чабата вошел к нам с широкой улыбкой. Он держал в руках небольшой ключ.

— У нас в хранилище двойная система замков, — пояснил Жозеф. — У Фераи один ключ, у меня — другой. Дубликатов нет. Поэтому, чтобы открыть хранилище, нужно присутствие нас обоих.

И мы отправились по темному коридору в хранилище. Комната Эверисто представляла собой застекленный закуток между хранилищем и широким коридором с кабинетами по обеим сторонам. Получается, Эверисто сидел на страже хранилища.

Меня попросили расписаться в книге для посетителей. Жозеф вставил ключ в одну из замочных скважин. Фераи последовал его примеру. Дешевая хлипкая дверь, висевшая на дешевых хлипких петлях, медленно растворилась, открыв нам сокровищницу произведений африканского искусства. Эверисто и Фераи двинулись вперед, а я повернулся к Жозефу, чтобы спросить, можно ли мне войти. Директор широко взмахнул рукой и сказал, что если понадобится его помощь, то он будет у себя.

Я шагнул в убогое темное помещение и на несколько секунд остановился, чтобы глаза привыкли к слабому освещению. С обеих сторон главного прохода стояли стеллажи с полками. Второй проход справа был заставлен старыми деревянными барабанами. Они громоздились на металлических полках до самого потолка.

Эверисто повернулся и, вглядываясь в узкий коридорчик, стал медленно пробираться между стеллажами. Ему было как-то не по себе, и он постоянно потирал больное бедро. В конце секции с барабанами он согнулся и повернул ко мне лицо.

— Вот про него я вам вчера и говорил, — сказал он, как-то жалко пожав плечами, и потянул с нижней полки нечто деревянное, очень старое и облезлое.

Потревоженное такой активной деятельностью, по цементному полу пробежало целое мышиное семейство. Я двинулся по проходу и встал позади Эверисто. При таком освещении я не мог толком разглядеть, что там. Деревянный предмет, покрытый пылью и не похожий ни на что на свете. Фераи протиснулся к своему коллеге и склонился к нижней полке. Вместе им удалось вытащить этот предмет и, держа с двух сторон, вынести на освещенное место. Его положили на стол Эверисто среди бумаг и семейных фотографий.

Фераи изучил маленький картонный ярлычок, прикрученный к экспонату проволокой, записал что-то у себя в блокноте, прошел через маленький кабинет и взял регистрационную книгу. Пролистав страницы, он остановился на той, где была запись: «QVM 5218». «QVM», пояснил Фераи, означает «Музей королевы Виктории». Значит, экспонат перевезли сюда еще до переименования музея, то есть до обретения страной независимости. Потом Фераи переместился к каталогу, откуда с победным видом извлек карточку экспоната. Она гласила:

QVM 5218

Наименование предмета: барабан

Материал: дерево

Поверхность: резьба

Комплектность: только корпус

Фераи разочарованно сжал руки.

— Какая жалость, — сказал он. — Тут ничего нет. Ни о его происхождении, ни о том, когда его нашли, ни о том, где нашли.

Я повернулся и снова посмотрел на экспонат, на который теперь лег лучик света, проникший через запыленное окно. Все в комнате неожиданно осветилось. Этот предмет излучал, казалось, некую святость. Подошел Фераи и протер деревянную поверхность от пыли и грязи.

— Да, приятель, — посочувствовал он, пожимая мне руку на африканский манер, — плохо дело. Ничего мы не узнали.

Повернув барабан на столе, я поставил его так, чтобы посмотреть на него под тем же ракурсом, что на снимке в книге фон Зикарда. По спине у меня пробежала дрожь. Без всяких сомнений, это — Нгома, описанный фон Зикардом.

Я вынул из портфеля книгу и показал фотографию молодым кураторам. Они широко заулыбались и закивали.

Я внимательно рассмотрел барабан. В его днище зияла дыра с черными краями. Если его использовали как шумовую пушку, то там как раз и должно быть такое отверстие. С одной стороны не хватало большого куска, а с другой виднелись глубокие множественные следы от огня, словно барабан пострадал от какого-то взрыва. Он казался невероятно древним. Из него выходил огонь от Господа. Когда-то, в давних войнах, это было оружие массового поражения. Я провел ногтем по дереву. Оно оказалось твердое, как железо.

Нгома не был покрыт золотом. На каждом углу еще оставалось что-то от колец, через которые когда-то продевали шесты. И я не нахожу лучшего описания для предмета, что стоял передо мной на загроможденном столе Эверисто, чем то, которое дано в Библии, в книге Исхода: «Ковчег из дерева ситтим: длина ему два локтя с половиною, и ширина ему полтора локтя, и высота ему полтора локтя».

Так Ковчег это — или нет?

Все легенды описывают и Нгома, и Ковчег как предмет, перед которым все племя испытывало страх и трепет, как голос и сущность Бога.

Как и Ковчег, Нгома был местом обитания Бога.

Как и Ковчег, он не должен был касаться земли.

Как и Ковчег, он был как-то связан с трубами.

Как и Ковчег, он был связан со смертью, огнем, дымом и громом.

Как и Ковчег, он был смертельным оружием массового поражения.

Как и Ковчегу, ему прислуживали священники, жрецы — коаним, потомки Аарона и Моисея.

Как и Ковчег, Нгома, согласно легендам лемба, происходит из Израиля.

Он примерно такого же размера.

Как и Ковчег, Нгома переносили на шестах.

Как и Ковчег, Нгома был сделан из очень твердой древесины.

Как и в Ковчеге, в Нгома хранились священные предметы.

Нгома — барабан. И мне теперь известно, что Ковчег-ефод тоже был барабаном.

Я установил, что Нгома принесли с Аравийского полуострова, из Сенны. И существует огромное количество легенд, которые связывают Ковчег с этим регионом.

Он очень сильно поврежден, местами разрушен и с одной стороны сильно обгорел. Подлинный ли это Нгома, который привел людей из Сенны, а раньше из Израиля, или же преемник сгоревшего Нгома, самоуничтожившегося за сотни лет до того? Мне вспомнился вечер в Иерусалиме, когда Рувим предсказал, что Ковчег будет сокрушен и уничтожен, но восстановится, полностью возродится. Я так и не отвел от него глаз. Хотя Фераи и пытался очистить Нгома, на барабане еще оставалось полно пыли. Когда Фераи потер верхнюю часть Нгома, на нем проступил резной орнамент. Я подошел ближе и пригляделся. Это был плетеный узор, который описан в книге Исхода. «…Отверстие должно быть оплетено, как отверстие тахрах».